Лестница привела в квадратную комнату – пустую, белую, без окон. Мягко светил плафон. Чернела обитая кожей дверь. Яр дернул её.
Он оказался в небольшом зале. Блестел светлый мрамор, горели электрические канделябры. За овальным столом сидели похожие друг на друга люди – в тёмных костюмах, с гладкими неподвижными лицами.
– Что вам угодно? – бесцветным голосом спросил один.
– Мне угодно выбраться на перрон, – резко сказал Яр.
Человек невозмутимо разъяснил:
– Вам следует вернуться. Выход на перрон через соседнюю дверь.
Яр шагнул назад – он забыл в этот миг, что в белой комнате другой двери не было.
Впрочем, и самой комнаты не было. Яр увидел что-то вроде большого склада. По нему сновали молчаливые люди в серых халатах. Они грузили на тележки с мягкими колёсами длинные тюки.
В этой молчаливости, в тусклом свете лампочек, в запахе грязной ткани была тоскливая мрачность. Словно грузили обёрнутые мешковиной трупы. Но, конечно, это не так. У стен Яр заметил штабеля каких-то одинаковых гипсовых статуй. Скорее всего, их и увозили куда-то.
Яр прошёл через склад. Ему смотрели вслед, но ничего не говорили.
За складом был светлый коридор с окнами в одну сторону. Окна оказались распахнуты. Яр увидел наконец платформу, заросшие рельсы, на них дырявые товарные вагоны и мятые цистерны. Две нитки рельсов не были ржавыми, они блестели среди зелени. По ним подтягивался к платформе поезд с аккуратным паровозиком и зелёными вагончиками.
Искать выход на перрон – значит опять запутаться в дурацких переходах и подвалах. Проще было прыгнуть вниз – окна тянулись невысоко от земли, на уровне второго этажа.
Яр опёрся ладонями о подоконник… И услышал:
– Ярослав Игоревич, подождите…
Яр замер. Шевельнул плечом, ощутил мышцами груди спокойную твёрдость пистолета. Оторвал от подоконника ладони и медленно обернулся.
В двух шагах стоял человек в чёрном костюме. В белой сорочке с тёмным галстуком. Среднего роста, сухощавый. С приветливым лицом без морщин. С гладкой чёрной причёской – такой блестящей, будто голову помазали дёгтем.
– Ярослав Игоревич, не могли бы вы уделить мне две минуты?
Человек говорил странно: губы его почти не двигались и лицо не менялось. Но голос был приветливым.
– Да, если две минуты, – как можно спокойнее отозвался Яр. – Я спешу.
– Я знаю. Об этом и речь… Куда-нибудь пройдём или побеседуем здесь?
– Здесь, – сказал Яр.
– Как угодно… – Человек отошёл к стене против окна, слегка прислонился, взялся за тонкую трубу, которая шла сверху к решётчатой батарее отопления.
– Я слушаю, – сказал Яр.
– Ярослав Игоревич, вам не следует разыскивать мальчика…
"Что же, этого надо было ждать, – подумал Яр. – Может быть, оно и к лучшему". Знакомое ощущение "на щелчке" взвело в нём тугие пружины. Яр сел на подоконник, прижался затылком к косяку. Быстро глянул на перрон – Игнатика не было. Яр посмотрел на человека. Тот ждал.
– Разыскиваю я мальчика или нет, это моё дело, – сказал Яр. – Моё и мальчика. Но никак не ваше.
Казалось, человек слегка вздохнул, хотя лицо его опять не шевельнулось. Оно блестело, как глазированное.
– Вы заблуждаетесь, – сказал человек. – Это дело касается очень многих. В том числе и меня.
– Кто же вы такой?
– Меня зовут Тот.
Яр усмехнулся:
– Исчерпывающий ответ. По-моему, это имя какого-то египетского божества.
– Я не божество. И это не имя. Скорее, местоимение. "Тот, того, тому… тот, который…" И так далее.
– Ну и что же Т о т к о т о р ы й хочет от мальчика и от меня? – сдержанно спросил Яр.
– От мальчика почти ничего. Только чтобы он не был в контакте с вами… А от вас: чтобы вы последовали доброму совету…
– Жду совета.
– Вернитесь домой.
– Домой – это куда?
Тот улыбнулся уголками твёрдого рта.
– Я имею в виду крейсер.
– А-а… – сказал Яр.
Поезд подошёл к платформе, но она была совершенно пуста.
Человек заговорил вкрадчиво, его голос теперь напоминал шелест сухого песка:
– Поверьте, это в наших силах – вернуть вас на корабль.
– Охотно верю, – вежливо отозвался Яр. – Но вы, наверное, не думаете, что, услышав ваш совет, я тут же соглашусь.
Тот снова улыбнулся:
– Нет. Я понимаю, что обязан ответить вам на некоторые вопросы.
– Вот именно, – сказал Яр.
– Хорошо. Спрашивайте.
– Спрашиваю. Что такое нашествие?
Тот поморщился. Яр не ожидал, что это неподвижное лицо способно на такие гримасы. Казалось, от щёк и подбородка сейчас посыплется потрескавшаяся глазировка. Нет, не посыпалась.
Тот неохотно сказал:
– Нашествие – это просто побочный продукт эксперимента.
– Что за эксперимент?
– Но, Ярослав Игоревич… Это крайне сложный вопрос. Извините, но вы можете не понять…
– Как-нибудь.
– Я даже не уполномочен делать такие разъяснения…
– Но вы, по-моему, уполномочены уговорить меня покинуть Планету, – усмехнулся Яр.– А мне не хотелось бы покидать без разъяснений. Я крайне любопытен от природы. Что за эксперимент, в результате которого горят города и гибнут люди?
Тот сказал очень сухо:
– В процессе эксперимента иногда горят целые звёздные системы.
– Ого, у вас масштабы.
– Да, – с еле заметным самодовольством отозвался Тот.
– Тем более любопытно. В чём суть такой обширной деятельности? И цель?
– Цель… Хорошо. – В шелестящем голосе опять скользнуло самодовольство. – Конечная цель – создание мыслящей галактики.
"Псих? – подумал Яр. – Или правду говорит?" (А Игнатика всё не было.)
– Вы можете не верить, – сказал Тот. – Но это правда.
– Допустим… А зачем вам это? Мыслящая галактика…
Тот растерянно, как-то очень по-человечески мигнул.
– Я не понимаю…
– И я не понимаю, – сдерживая злость, сказал Яр.
– Но мыслящая, осознавшая себя галактика – это… высшее достижение… венец прогресса… Извините, но я же предупреждал, что вам трудно будет осознать.
Яр пожал плечами.
– Я осознал. Я даже догадываюсь, что мыслить она должна исключительно по-вашему… Но не вижу смысла. По-моему, каждый человек – сам по себе галактика. Целая вселенная, если хотите. Целый мир чувств, идей… Впрочем, это общеизвестно. Так зачем же убивать столько галактик ради одной?
Тот вздохнул и терпеливо сказал:
– Ярослав Игоревич, это всё красивые слова.
– Отнюдь… Вы что же, полагаете, чем больше линейные масштабы мыслящей материи, тем она совершеннее? – возразил Яр. И подумал: "Игнатик… Да он один стоит десяти галактик. Недаром же своей выдумкой пробил пространство… Чёрт возьми, но где же он?"
Гладколицый Тот, судя по всему, угадал мысли Яра. Или прочитал?
Он проговорил с досадой и довольно искренне:
– Кто же знал, что у мальчишки такие способности? Он шутя делает то, что нам удаётся после колоссальных усилий. Да и не всегда удаётся к тому же…
– Просто он очень верит в сказки, – сдержанно сказал Яр. – Галактика сказок… А вы пришли, сожгли его город, убили его друзей. Могли убить и самого… В давние времена это называлось чётко – фашизм.
– Не слыхал, – сказал Тот.
– Это не меняет сути.
– Но вы и сам не такой уж гуманист, – заметил Тот. – Зачем-то же носите пистолет.
– Чтобы защищать "галактики", – не растерялся Яр. – От всяких экспериментаторов… Кстати, любопытно узнать: кто вы такие? Жители Планеты или принесло вас откуда-то?
– Простите, Ярослав Игоревич, но про это я в самом деле не могу…
– И не надо, – устало сказал Яр. – Как-нибудь докопаюсь. В конце концов, ничего оригинального в вас нет. Ещё в древние эпохи всякая нечисть прикрывалась словами о прогрессе.
Тот натянуто улыбнулся:
– В древние эпохи… Какой вы всё-таки ребёнок. Видимо, поэтому и нашли общий язык с теми четырьмя.
"Ах ты, гад", – тоскливо подумал Яр. Но спросил вежливо:
– Кстати, чем мы вам помешали? И почему вы как чумы боитесь числа пять?
– Но, Ярослав Игоревич…
– Что? Не уполномочены отвечать?
– Хорошо, я объясню. Население многих планет не может понять сути эксперимента, сознание гуманоидов цепляется за привычный образ жизни. Люди начинают мешать нам. Чаще всего это не страшно. Однако опыт показал, что иногда в обществе создаются молекулы активного сопротивления. На данной планете – честное слово, не знаю почему – это, как правило, группы из пяти человек. Закон природы какой-то… Конечно, и они почти не страшны. Но если в такой пятёрке один умеет связывать разные пространства, а другой – разведчик космоса… Видите, я с вами откровенен.
– Весьма, – сказал Яр. – Но чего вы боитесь т е п е р ь? Нас не пятеро, нас осталось только двое.
Тот растерянно мигнул.
– Ну… всё равно. Присутствие человека из другого мира… В конце концов, это незаконно. Что вам здесь надо? Мы же не лезем в ваше пространство.
– Вы пробовали, – уверенно сказал Яр. – Не получилось.
– Да, – согласился Тот. – Но теперь уже не пробуем. И вы тоже оставьте нас.
– Хорошо, – сказал Яр. Неожиданно для себя. И без уверенности, что говорит правду. – Я уйду. Только вместе с мальчиком.
– Это невозможно, – быстро ответил Тот.
– Почему?
– Это сложный вопрос…
– Вы уже заметили, что я люблю ясные ответы.
– Отвечаю ясно. Вы вдвоём представляете ось, которая соединяет разные пространства. Нам ни к чему такая связь. Мальчик в любое время может вернуться и привести с собой кого угодно.
– А вы боитесь…
– А мы не хотим осложнений… Да и зачем мальчику уходить с вами? Что он будет делать в вашем благоустроенном мире?
"Это вопрос", – подумал Яр.
– Он и не согласится. У него есть причины, чтобы не покидать Планету, – сказал Тот.
"Возможно", – подумал Яр. И вздохнул:
– Тогда мы с вами не договоримся.
– О чём?
– О господи! О моем уходе.
– Но вы обещали!
– Я? Когда?
Тот задумчиво покачал трубу отопления. С неё посыпалась ржавчина. Тот заговорил жёстко – в голосе не шелест песка, а хруст щебёнки:
– Вы ставите нас перед необходимостью принять жёсткие меры.
– Вы сумели напугать мальчика. Меня испугать труднее.
– Я не пугаю, а информирую, – с грустной ноткой сообщил Тот.
– Кстати, о мерах… Зачем вы так возитесь со мной? Что такое ещё один человек при ваших-то масштабах? Почему вам попросту не прихлопнуть меня?
– А зачем… лишние жертвы…
– Я заметил, Тот, что врёте вы неумело, вас слишком примитивно запрограммировали, – пренебрежительно сказал Яр. – Говорите уж прямо.
– Говорю прямо. Мы не можем. Вы человек из другого пространства. Программа эксперимента не позволяет…
– Кислое у вас положение, – усмехнулся Яр.
– Но мы можем другое, – опять с вкрадчивым шелестом сказал Тот. – В случае необходимости мы можем убрать мальчика или одного из трёх его друзей.
– Из трёх?! – метнулся Яр. – Значит, они живы?!
Тот замигал, как провинившийся первоклассник.
– Я… не знаю. Я имел в виду тот случай, если они спаслись… Такую вероятность нельзя исключить до конца.
"Почему же ты, идиот, сам не подумал об этом? – сказал себе Яр отчаянно и радостно. – А Игнатик думал! Недаром он так расцвёл, когда увидел пятилистник…"
– Если кого-то из них вы заденете пальцем, – отчётливо и медленно проговорил Яр, – создавать мыслящую галактику будет некому. Я тоже кое-что умею и не остановлюсь ни перед чем.