— Когда решите все текущие задачи, главной из которых является нейтрализация Кондора, подчистите все хвосты и прежде всего уберете Селивестрова.
Он на короткое время задумался.
— Информация о готовящемся переезде любопытна, но это ничего не меняет в наших планах. Ее отец, Владимир Розанов, был опасным для нас человеком… После его… смерти мы контролируем его личный архив, но, как нам стало известно благодаря знакомому вам источнику, самая важная, надо полагать, часть записей хранилась в некоем тайнике и в последующем была передана Розановой лично Белицкому. Мы сейчас прилагаем все усилия, чтобы выяснить местонахождение этой неизвестной нам части архива Розанова, с тем чтобы ознакомиться с его содержанием, а по возможности изъять эти бумаги либо их уничтожить.
— Я читал ее досье. Там подчеркивалось, что эта особа не представляет какой-либо угрозы нашему общему делу…
— Верно. Человек, собиравший информацию о младшей дочери Розанова, строго наказан. До поры мы ее не трогали, поскольку интересовались некоторыми аспектами личной жизни Алексея Казанцева. С учетом полученных нами сведений мы не можем более рисковать. Мы всегда придерживаемся принципа «разумной достаточности», но сейчас лучше сделать исключение из правил. Ее следует зачистить, Бруно, немедленно! Таков приказ самого Доррста!
Вальден непроизвольно вытянул руки по швам.
— Будет исполнено! Разрешите идти?
— С богом, партайгеноссе. Да пребудет с нами сам Вотан. Когда Вальден скрылся за дверью, на тонких губах доктора Ланге появилась летучая усмешка. Он редко позволял себе подобные проявления эмоций, и никогда на людях.
— Как удачно все складывается! Кое-кто возомнил себя хозяином в этих краях. Ну что ж, пора преподать наглецу предметный урок!
Глава 7
Тенистый парк, носящий до сих пор имя «всероссийского старосты» как, впрочем, и весь полумиллионный град, раскинул свой пышный зеленый шатер у восточной подошвы Замковой горы, сразу за высокой земляной насыпью Литовского вала. Как ни странно, в это еще не позднее послеполуденное время, когда центральные артерии города закупорены транспортными пробками, а на разбитых давно не ремонтированных тротуарах подле разнокалиберных ларьков и на автобусных остановках толпится народ, здесь, в парке, под сенью вековых деревьев, можно встретить лишь единицы людей — в довоенное время тут было кладбище, от которого мало что сохранилось; возможно, именно по этой причине горожане предпочитают избирать для прогулок другие маршруты.
Двое рослых и крепких на вид мужчин, двигавшихся навстречу друг дружке по центральной аллее, разом, как по команде, свернули на боковую дорожку, ведущую в глухой заброшенный угол парка.
— Что ты о себе возомнил, Бушмин?! — наконец-то дал выход своим эмоциям Сотник. В своем длиннополом плаще, надетом поверх цивильного костюма, он походил на большую взъерошенную птицу. — Решил, что ты пуп земли, да? Или местная «суперстар»? А все остальные, стало быть, должны вращаться вокруг этой гребаной звезды…
— Мент, он и в Африке мент, — скучным голосом сказал Бушмин. — Окромя хамства, от вас и ждать больше нечего.
Заметно сбавив ход, они направились в сторону безымянного ручья, змеившегося по дну неглубокой ложбинки, там, где некогда был прорыт крепостной ров. Дорожка с сохранившимся местами асфальтовым покрытием пролегла сквозь сплошные заросли, мало напоминающие своим видом ухоженный парковый массив. Кроны дуплистых лип и кленов настолько разрослись, что сквозь их пышную листву едва-едва пробивается солнечный свет. Даже удивительно, что этот кусочек дикой природы расположен в самом сердце современного города.
— Мы две недели держим своих сотрудников в напряжении, — продолжал гнуть свое Сотник.
— Люди днями и ночами дежурят у телефона, и не только по известному номеру, но и в самом управлении, мало ли, вдруг наш «герой» соизволит наконец объявиться…
— Это твои проблемы, Филин, — вклинился в обвинительную речь Бушмин. — Да, ты «впарил» мне номер контактного телефона. А я, в свою очередь, ни черта тебе не обещал. И если у вас нет Других забот, кроме как сидеть у телефонов и дожидаться, что кто-то когда-то вам позвонит и выложит интересующие вас сведения, и не просто так, а поднесет на блюдечке с голубой каемочкой, а еще лучше — проделает за вас всю ментовскую работу, — то грош вам всем цена. Лично я не собираюсь для чужого дяди каштаны из огня таскать. У меня своих проблем навалом.
— И что это, спрашивается, за манера общения? — на этот раз уже Сотнику пришлось побороться за инициативу. — Помнишь, как состоялось наше знакомство? Ты меня цельные полчаса в подворотне под дулом пистолета держал, за малым не порешил…
— Да откуда мне было тогда знать, что ты за личность? — Бушмин метко отфутболил на ходу пустую сигаретную пачку в направлении завалившейся на бок чугунной урны. — Сам виноват. Не хрен было изображать из себя следопыта.
— А я, в свою очередь, тогда еще не догадывался, что ты из себя представляешь…
— И кто же я, по-твоему? — вяло поинтересовался Бушмин.
— Известно кто. — Сотник бросил на своего визави оценивающий взгляд. — Псих. А может, и покруче того — серийный маньяк. Потому как я не знаю, что ты еще успел натворить за последние дни.
— Раз не знаешь, значит, не мели лишнего.
—Ладно… Поехали дальше. Номерок тот, что я тебе выдал на всякий пожарный, отпечатался у тебя в памяти намертво. Значит, понимал, что я тебе бросил спасательный круг. Но почему-то решил, что сможешь выгрести в одиночку…
— Да уж, от твоей конторы ничего хорошего ждать не приходится.
— И тем не менее пару-тройку раз названивал на нашу явку. Я почти уломал тебя пойти на сотрудничество с федеральной властью…
— О-о, как громко звучит, — не удержавшись, съязвил Бушмин.
— И ты вроде как согласился на личную встречу… Скажу по секрету, из Москвы по такому случаю парочка очень серьезных мужиков к нам наведалась. Мы готовы были дать любые гарантии безопасности и, это еще один секрет, даже всерьез рассматривали возможность материального стимулирования…
— Надо же, — хмыкнул Бушмин. — А у меня как раз с наличностью напряженка.
— Короче, мы как бы уже договорились. Разве не так, Бушмин? Но тут на тебя что-то нашло, и ты стал опять капризничать…
— Это называется по-другому: проявил разумную осторожность.
— А потом р-раз… и исчез. С концами. Сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз с тобой общались?
— Десять суток.
— Вот-вот… Где тебя носило, чем занимался, наверное, одному черту известно. Но вот что любопытно… Стоит тебе только пропасть хоть ненадолго из виду, как в городе и окрестностях тут же начинается парад «жмуров»…
— Вот только не надо вешать на меня всех собак… Ты не хуже меня знаешь, что этим парадом командуют другие люди. А у вашей ментовской конторы, равно как и у вашего московского начальства нет ни воли, ни желания, ни даже силенок, чтобы прекратить весь этот форменный беспредел. Да и куда вам, если даже в верхушке облуправления сплошная междуусобица….Скажи, от хорошей жизни мы с тобой спрятались в глухом закутке? Почему, спрашивается, мы не можем спокойно переговорить в здании УВД? К примеру, в твоем служебном кабинете? Или в кабинете самого начальника управления? Не можем, потому что засекут и будут кранты. Мне — точно. Но думаю, и тебе не поздоровится. Если вы самостоятельно не дотумкали до некоторых вещей, то это уже ваша проблема… Думаю, ты в курсе, что в первомайские дни у нас в городе творилось.