– Так точно, – уныло подтвердил Жуков. – Так что раскрыть преступление по горячим следам не представляется возможным.
– Несчастный случай исключен? – уточнил Сорокин, хотя и без того понимал: если бы речь шла о несчастном случае, Жуков не стал бы докладывать об этом на совещании.
– На двести процентов, – ответил Жуков. – Труп раздет, имеются следы насилия… – он замялся. – Откровенно говоря, товарищ полковник, эксперт подозревает, что мы имеем дело со случаем каннибализма.
По кабинету пробежала волна негромкого ропота, в которой полковник без труда различил чей-то приглушенный возглас: «Ни хрена себе!» «Господи, – подумал Сорокин. – Он что, с ума сошел? Какой, к чертям собачьим, может быть у нас на Москве-реке каннибализм? И ведь что интересно: года не проходит, чтобы не прокатился по городу слух, что где-то кого-то съели под водку и соленые огурчики… К счастью, на поверку эти слухи всегда оказываются пустыми. Вот только эксперт…»
– Поподробнее, пожалуйста, – попросил он и незаметно для себя полез в пачку за очередной сигаретой.
– Результаты вскрытия будут только завтра, – сказал Жуков. – Пока что мы имеем только данные поверхностного осмотра, но и они, я бы сказал, впечатляют. У трупа удалены внутренние органы – сердце, печень, почки, – а также срезаны мясистые участки бедер, икроножных мышц, рук и спины…
– Да какое там, на спине, мясо? – негромко пробормотал кто-то.
– Балык, – так же негромко, но довольно резко ответил сидевший рядом с Сорокиным капитан Резников.
– Причина смерти пока не установлена, – продолжал Жуков, – но эксперт говорит, что можно почти не сомневаться в ее насильственном характере. Далее. Час назад поступило сообщение, что труп удалось опознать. Ольга Белоконь, студентка, уроженка и жительница Москвы. Проживала в этом самом микрорайоне. Каждое утро ездила в институт на автобусе. Пропала около трех недель назад, о чем в местном отделении милиции имеется поданное родственниками заявление.
– Нашлась, значит, студентка, – устало констатировал Сорокин.
– Так точно, товарищ полковник.
– Еще что-нибудь есть?
– Не очень много. Эксперт утверждает, что.., ну, что ее.., черт.., в общем, что разделали ее очень аккуратно. Он сказал, профессионально. Работали каким-то очень острым инструментом, возможно, даже хирургическим скальпелем.
– Вряд ли это сделали бомжи, – заметил кто-то.
– Экспертиза покажет, – сказал Жуков. – У меня есть предварительная версия… Вы позволите, товарищ полковник?
– Докладывай, – сказал Сорокин.
«Вот так, – грустно подумал он. – Теперь у нас завелся каннибал. Или просто псих, считающий себя каннибалом. Если честно, не ощущаю разницы. М почему мы не можем их просто убивать? Террористов, маньяков, грабителей, способных размозжить женщине голову кирпичом, чтобы завладеть сумочкой с тощим кошельком, насильников, извергов, садистов… Мораторий на смертную казнь – ах, как это гуманно! Как это соответствует духу времени!.. Человек подкладывает взрывчатку в подвал жилого дома и плевать хотел на нас, на суд и вообще на всех на свете, потому что максимум, что ему грозит, – это пожизненное заключение. А там, в перспективе, за большие деньги хороший адвокат добьется пересмотра дела, срок скостят, а потом амнистия, или условно-досрочное освобождение, или просто побег, подготовленный оставшимися на воле друзьями… Каннибал… Хотел бы я посмотреть на психиатра, который отважится назвать вменяемым парня, жрущего на ужин филе своего соседа. Одно утешение: наши психушки в большинстве своем хуже любой тюрьмы…»
– Тот факт, что преступник удалил внутренние органы, – говорил между тем Жуков, – наводит на мысль о ритуальном характере убийства.
Возможно, мы имеем дело с проявлением какого-то тайного религиозного или мистического культа, связанного с принесением человеческих жертв…
– А как насчет мясистых частей? – перебил его Резников. – Странная какая-то получается жертва.
– Ничего странного, – подал голос сидевший на дальнем краю стола майор Ребров. – Ритуальный каннибализм известен с древнейших времен. Ты что, в детстве книжек не читал? Съевший тело врага автоматически наследует все его положительные качества…
Сорокин сломал в кулаке незакуренную сигарету и бросил ее в стоявшую под столом корзину для бумаг. «Вот так сюрприз, – подумал он. – Как нарочно, приберегли для пятницы. Плакали мои выходные…» Ему было тошно – не то от усталости, не то от чрезмерного количества выкуренных за день сигарет, не то от зрелища выпотрошенного, мастерски разделанного трупа, которого он никогда не видел, но который тем не менее неотступно маячил у него перед глазами.
– Прошу внимания, – негромко сказал он, и разговоры за столом смолкли. – Давайте все-таки не отвлекаться на исторические исследования. История и теоретические обоснования ритуального каннибализма – это, конечно, интересно, но мы к сожалению, имеем дело с практикой. Я согласен с Жуковым: это можно принять в качестве рабочей версии. Одной из версий, скажем так. Нужно прощупать всех сектантов, всех знахарей, колдунов и гуру, которые орудуют в том районе. Свяжитесь с местными, пусть напрягут свою агентуру. Может оказаться, что мы имеем дело с обыкновенным маньяком… Это, на мой взгляд, хуже всего. Проработайте все связи этой Белоконь. Вдруг ее зарезал дружок, какой-нибудь студент-медик. Зарезал из ревности, а потом разделал, чтобы пустить нас по ложному следу. В общем, надо работать… Кстати, мне помнится, у нас было что-то такое, связанное именно с этим районом…
– Так точно, – торопливо сказал Жуков. – Я как раз собирался вам напомнить. Исчезновения. За два месяца – три заявления от граждан, у которых пропали родственники. Белоконь – одна из этих пропавших.
– Значит, – медленно произнес Сорокин, – у нас есть основания полагать, что остальные тоже найдутся.
– Да, – негромко согласился капитан Резников. – И находок может оказаться больше, чем заявлений о пропаже. Бомжи, одинокие люди, иногородние…
– Фу, – снова подал голос Ребров. – Бомж – это же невкусно!
«А, чтоб тебя! – подумал Сорокин, сдерживая желание снова грохнуть кулаком по столу. – Кругом остряки! Только одни орудуют языком, а другие – медицинским скальпелем или чем-то в этом роде…»
– А может быть, это чеченцы? – предположил кто-то. – Нет, погодите, не смейтесь! Если бы я хотел создать в городе атмосферу террора и нездоровых слухов, я не стал бы пользоваться взрывчаткой.
Тем более что со взрывчаткой сложно. А так – разделал десяток человек, и готово: весь город стоит на ушах, во всех газетах сплошные людоеды, и все косятся друг на друга – не торчит ли у кого-нибудь из-за пазухи окорок Марьи Ивановны…
Сорокин припомнил прочитанную давным-давно статью какого-то американца, который на полном серьезе утверждал, что каннибализма как такового никогда не существовало. Автор с цифрами и фактами в руках доказывал, что слухи о каннибализме создавались искусственно и возникали в разных частях света именно тогда, когда государство вело или собиралось начать колониальную войну. По мнению исследователя, такие слухи были призваны оправдать массовое уничтожение врага: дескать, это не люди, потому что они едят друг друга и пьют кровь христианских младенцев. «Да, – подумал полковник, – это очень удобно. Многие были бы рады узнать, что зажатые в угол боевики начали от бессилия ловить и жрать прохожих на московских улицах.