Выслеживать их, пытаясь установить связь с Гришей, было бесполезно: за копии они платили автору сразу же, а не после реализации, и с каждого Гриша брал расписку приблизительно такого содержания: "Я, имярек (фамилии тут, естественно, вставлялись всегда разные и, естественно, всегда вымышленные), такого-то числа такого-то месяца приобрел у гражданина Литуса Г. И. (такова была настоящая фамилия Гриши Пикассо) КОПИЮ картины такой-то художника сякого-то за..." Далее указывалась сумма, заниженная раз в сто по сравнению с реальной рыночной стоимостью Гришиных творений, а также дата и подпись. Толкачи, таким образом, работали на свой страх и риск, огребая очень приличный навар, а Гриша зато мог жить спокойно, ни о чем не волнуясь, и вежливым наклоном головы приветствовать участкового, проезжая мимо него в своем новеньком "БМВ".
Пару раз его пытались взять в оборот московские и питерские менты, но никаких доказательств Гришиных преступлений у них не было, и оба раза люди в погонах уходили не солоно хлебавши. Видя Гришину неуязвимость и ошибочно перенося ее на себя (по принципу транзитивности, не иначе), толкачи окончательно осмелели и отчасти потеряли бдительность. В конце концов, дошло до того, что один из них, не разобравшись, с кем имеет дело, втюхал копию "Девятого вала" Айвазовского заместителю министра внутренних дел. Генерал, большого ума мужчина, повесил ее у себя дома и хвастался перед гостями: Айвазовского, дескать, любят все, а вот приобрести одну из самых известных его картин способен далеко не каждый!
Гости, понятное дело, повалили к нему валом, дабы взглянуть собственными глазами и восхититься – в первую очередь, естественно, тупостью хозяина, и только во вторую – самой картиной. Примечательно, что ни один ни словом не обмолвился товарищу замминистра о том, что было очевидным для любого мало-мальски культурного человека...
Это безобразие продолжалось недели две, пока слух о приобретенной генералом картине не дошел до самого министра. Министр вызвал заместителя к себе в кабинет и осторожно расспросил, пытаясь понять, правда ли то, что ему рассказали, или обыкновенный анекдот. Когда же выяснилось, что ни о каком анекдоте нет даже речи, министр посоветовал господину генералу посетить Третьяковскую галерею и выяснить наконец, где же все-таки находится подлинник "Девятого вала" – там, в Третьяковке, или у него, господина генерала, дома.
Случай, естественно, был вопиющий, и давящиеся хохотом оперативники в штатском забегали по всей Москве, выслеживая толкачей Гриши Пикассо. Работа быстро дала результат – когда милиции прищемляют хвост, она начинает работать лучше, чем в кино, – и один из Гришиных бегунков, совсем недавно принятый им на работу, был взят с поличным при попытке продать переодетому милиционеру поддельного Кустодиева.
При задержании бегунку порядком намяли бока, после чего тот был доставлен на Петровку и брошен в жернова безжалостной машины милицейского дознания. Данный громоздкий, но эффективный агрегат жевал бегунка на протяжении полутора суток, после чего тот наконец раскололся и назвал-таки Гришу Пикассо.
Гришу немедленно повязали, хотя те, кто его знал, понимали, что толку из этого не выйдет никакого. И толку, разумеется, не вышло. Гриша, хоть и был знаком с тюремными порядками только понаслышке, повел себя грамотно: сразу ушел в глухую несознанку, а на очной ставке во всеуслышание объявил, что бегунка видит впервые в жизни, как, впрочем, и предъявленную ему в качестве вещественного доказательства картину, которую обозвал бездарной мазней какого-то дилетанта.
Хуже того, бегунок, что-то такое прочтя в хмуром Гришином взгляде, немедленно, прямо тут же, на очной ставке, изменил показания и понес какой-то бред.
Никакого Гриши Пикассо он не знал – слыхал, что есть такой мастер, а встречаться с ним не доводилось, – назвал его по принуждению следователя, а картину вообще нашел на улице, где она стояла упакованная в бумагу, прислоненная к мусорному баку. Да-да, вот именно, нашел, а что? На московских помойках и не такое можно найти, особенно если проснуться раньше бомжей... Словом, нашел, обрадовался и решил сразу же продать, потому что деньги были позарез нужны. Почему выдавал за оригинал? Ну так, елки-палки, а это не оригинал, что ли? А? Копия? Вы серьезно?! Блин! А я-то думал... Ну, смотрю, в уголке, где положено, написано: "Кустодиев". Ну, и обрадовался: надо же, шел по улице и нашел настоящего Кустодиева... А это, выходит, копия? Ну, блин, ну хоть бы раз повезло!
Все было ясно. Бегунку впаяли какой-то штраф, напоследок еще раз съездили по шее и отпустили, а Гришу укатали в СИЗО с твердым намерением держать его там ровно столько, сколько позволяет закон, и ни минутой меньше. Сделано это было исключительно для острастки, никто и не надеялся, что такой человек, как Гриша Пикассо, расколется, проведя пару ночей в одной камере с блатными. Вообще, по закону сажать его было не за что, дело ему можно было пришить разве что административное, но никак не уголовное. Обиженный замминистра, правда, намекал, что было бы неплохо найти на квартире у гражданина Литуса что-нибудь этакое, вроде оружия, наркотиков или даже деталей взрывного устройства, однако рисковать своей головой, чтобы угодить начальству, никто не стал: Гришу в Москве знали хорошо, а его адвоката – еще лучше.
Тем не менее посадили его в камеру к самым отпетым, а на соседнюю шконку определили "наседку" – слушать, про что пойдет разговор.
Разговор у Гриши Пикассо с урками получился интересный. На вопрос, за что его посадили, зловредный старик ответил чистую правду, и притом со всеми подробностями. Участие в деле замминистра внутренних дел в качестве потерпевшего привело камеру в бурный восторг и мигом вознесло Гришу на вершину популярности. Урки, изучавшие уголовное законодательство не по книгам, а по собственным приговорам, успокоили Гришу относительно его будущего: в камере Гриша был случайным, временным пассажиром, хотя и гораздо более интересным, чем те, кого обычно можно встретить в таких местах.
Рассказчиком Гриша оказался отменным и допоздна развлекал страдающих от сенсорного голодания уголовников историями из жизни художников и их произведений. Была им, в частности, рассказана байка о том, как в далекой стране на берегу теплого моря какие-то лихие парни дернули из музея картину знаменитого живописца. Звали живописца Тулуз-Лотрек, и ему, наверное, в страшном сне не снилось то, что сделали эти сообразительные подонки с его картиной. А подонки действовали грамотно: понимая, что попытка продать такое известное полотно целиком приведет их на скамью подсудимых, они разрезали картину на куски и продали эти куски по отдельности, выдавая за этюды. Сумма, вырученная от такой продажи, оказалась намного выше той, которую можно было бы получить, продав картину целиком. Правда, немного позже злоумышленников все равно изловили, распроданные фрагменты картины вновь собрали вместе и сшили, нарочно отставив на виду грубые швы как назидание и немой укор.
Рассказ вызвал горячее обсуждение, в ходе которого один из сидельцев спросил: "Вот ты, мазила, в эту тему типа врубаешься. Ну ладно, там, у капиталистов... А нашим что, слабо?"
Вот тут-то Гриша и заявил: "Что вы, как вы могли такое подумать? Уж кому-кому, а вам должно быть известно, что наши люди – самые изобретательные на планете. Оттого, наверное, и живут плохо, что круглые сутки что-нибудь изобретают, вместо того, чтоб работать.