"Сотрясение, как пить дать", – поставил он себе еще один диагноз, уловив знакомые уже ощущения.
– Очень хорошо, Николай Казимирович, мы так и думали, – будто издалека донесся до него голос милиционера. – Мы определили вас как владельца машины – по номерам двигателя и шасси, а также по техпаспорту. Мы сверили ваши данные по картотеке в Минске, в ГАИ.
– Так зачем спрашивали?
– Надо было во всем убедиться. Ведь при вас не было с собой паспорта. Ладно, я не для этого, собственно... Николай Казимирович, предварительное следствие установило, что вы тормозили с большой интенсивностью, но избежать столкновения так и не сумели. К сожалению, второй участник дорожно-транспортного происшествия скрылся с места аварии.
– Как же?..
– На месте происшествия остался только полуприцеп, под который и угодила ваша машина. А тягач – исчез. Сейчас тягач и его владельца по поручению районного ГАИ ищут сотрудники уголовного розыска.
– Это был "КамАЗ".
– "КамАЗ"? Вы точно запомнили?
– Да.
– Очень хорошо... А номера помните?
– Нет, конечно. Издеваешься...
– Ну, почему же – мало ли что. А может, вы запомнили, какого цвета была кабина?
– Вроде, красная. А вообще... черт ее знает... Слушай, инспектор, мне очень хреново. Может, ты пока оставишь меня в покое? – чуть не взмолился Николай, бросив тоскливый взгляд на этого энтузиаста в форме.
– Что? А, да, конечно. Мне, правда, врач разрешил с вами побеседовать. Но если вы себя так плохо чувствуете, что не можете ответить...
– Очень плохо.
– ...тогда допрос я проведу позже, – будто и не расслышав Самойленко, безапелляционно закончил милиционер. – Для нас очень важны ваши показания, гражданин Самойленко. По полуприцепу ничего установить не удалось. Он еще три года назад списан с одной из минских баз. Его давно уже должны были распилить на металлолом. Откуда он взялся – не понять. Кто хозяин – не вычислить, кто был за рулем – тем более. Так вы, Николай Казимирович, точно помните, – что это был "КамАЗ"?
– Да. И отцепись наконец...
– Ну, что ж. Спасибо, – милиционер встал и захлопнул блокнот, в котором что-то помечал по ходу разговора. – Кстати, гражданин Самойленко, должен вас предупредить, что предварительное расследование и моделирование ситуации на месте позволили установить, что вами были нарушены правила дорожного движения – вы превысили скорость. Второй участник дорожного происшествия, возможно, тоже нарушил правила проезда перекрестков. Но вы виноваты. Несомненно... Впрочем, об этом мы еще с вами не один раз побеседуем. А пока что выздоравливайте, гражданин Самойленко.
Инспектор как-то очень злорадно ухмыльнулся, смерив незадачливого водителя "БМВ" презрительным взглядом, и Николай вдруг понял, что искать тот проклятый "КамАЗ" милиция особенно и не будет – вину за аварию спишут на самого потерпевшего. Сам виноват – и делу конец. Все логично.
Николаю вдруг захотелось съездить по уху этому наглому менту, и он устало закрыл глаза, лишь бы не видеть его самодовольную рожу...
* * *
Странное чувство испытывают рядовые учителя, когда попадают в коридоры исполкомовских отделов народного образования – отсюда, из этого логова чиновников от учебы, исходит обычно все самое неприятное, что только есть в работе учителя: планы, программы, проверки, аттестации, комиссии... Наверное, похожее чувство испытывал знаменитый разведчик Исаев, он же Штирлиц, бродя по коридорам гестапо: повсюду – враги, но нужно делать вид; что это – коллеги.
После выхода на пенсию Пелагея Брониславовна надеялась навсегда вычеркнуть из своей жизни это мрачное здание, но теперь без визита к Антоненко, начальнику городского управления народного образования, ей не обойтись. Именно на него возлагала она свою последнюю надежду.
Ведь он здесь – полновластный хозяин и авторитет, и только он сможет помочь ей разобраться во всем случившемся с ее Виталиком.
И тем не менее, поднимаясь по лестнице на третий этаж, Пелагея Брониславовна вновь испытала знакомое чувство неприязни к этому зданию и обитателям его многочисленных кабинетов.
– Я к Сергею Антоновичу, – с порога объявила она секретарше, входя в приемную начальника гуно. – Он на месте? Мне можно к нему пройти?
Бочком пробираясь к двери в кабинет начальника гуно, Кашицкая говорила быстро, без пауз между вопросами, как будто своей решимостью хотела подавить сопротивление секретарши и пробиться к заветной цели. Но секретарь у Антоненко была опытная и много повидавшая.
– Подождите, женщина!
Секретарша, как ужаленная, вскочила со своего места, готовая броситься на защиту дверей своего шефа, за которые вход был воспрещен.
– Вы по какому делу? Из какой школы? Или детского сада? Вам назначено?
– Я пенсионерка. Пришла по личному делу. Мне нужно обязательно с ним поговорить, – Кашицкая кивнула на дверь Антоненко, но уже не так настойчиво, как минуту назад. Решимость Пелагеи Брониславовны сильно ослабла при виде этого непоколебимого стража начальника гуно, и теперь вместо требовательного тона в ее голосе появились противные ей самой просительные нотки.
– Он сейчас сильно занят, – наоборот, будто набираясь сил, категорически заявила секретарша.
– А когда освободится?
Секретарша уже успела понять, что моральная победа ею одержана, что первая атака незваной посетительницы отбита, и теперь с чувством исполненного долга и восстановленного спокойствия снова опустилась на свой стул, и прежде чем ответить, с царственной небрежностью, не глядя шлепнула несколько раз по клавишам печатной машинки.
– Не знаю. У него очень важные дела, не терпящие отлагательств. А когда он освободится, Сергей Антонович мне что-то не докладывал, – чрезвычайно довольная своим ответом, она смерила Кашицкую уничтожающим взглядом.
В другое время, быть может, Пелагея Брониславовна завелась бы и уж как-нибудь сумела бы поставить зарвавшуюся молодку на место, но сегодня ее мысли и чувства были слишком заняты племянником, чтобы распыляться на подобные мелочи.
– Ничего, я подожду его здесь, в приемной. Можно? – робко спросила Кашицкая, кивая на стоящие вдоль стены рядком стулья.
– Пожалуйста, – милостиво разрешила секретарша. – Сидите здесь, сколько хотите.
– Спасибо.
– Я доложу о вас, как только Сергей Антонович освободится.
– Спасибо, – повторила Кашицкая, устраиваясь на стуле и расстегивая плащ.
– Но я вас должна предупредить, что вам, может, очень долго придется ждать, – уже почти совсем миролюбиво закончила секретарша, едва ли не с сочувствием глядя на пожилую посетительницу.
– Ничего, я подожду. Дело у меня очень важное. Я обязательно должна увидеть Антоненко, – убежденно проговорила Пелагея Брониславовна, упрямо указав на закрытую дверь начальника гуно...
В кабинет Антоненко она попала только к вечеру.
Маша (именно так звали верную секретаршу, которая, кстати, оказалась не такой уж вредной девчонкой и даже угостила Пелагею Брониславовну кофе) на минуту вошла в кабинет своего шефа и тут же появилась снова, сделав приглашающий жест:
– Заходите, он вас примет.
Антоненко сидел за огромным столом, уставленным телефонными аппаратами и заваленным кипами бумаг. Он откровенно грустно смотрел на посетительницу, устало подпирая голову руками:
– Я вас слушаю.
Голос его был бесцветным и равнодушным. Вряд ли он собирался слушать, что наговорит ему эта пенсионерка.
– Сергей Антонович, я по важному делу. Меня зовут Пелагея Брониславовна Кашицкая, – посчитала нужным сначала представиться женщина.