Испуганная Зинка истерически взмахнула руками и вцепилась в подушку.
- А-а-а... - беспомощно вырвалось у меня. - А-а-а... Я сейчас, я сейчас... Отворю только... Отворю только... А-а-а... Молчи, скотина... Господи, я ей голову оторву...
* * *
- Раньше вы, конечно, прийти не могли? - сдержанно спросил я у Жени, снимая с нее боа и чувствуя, что вся душа наполняется чувством поющей радости оттого, что ока пришла, что она здесь и что я чувствую ее бесконечно милую близость. - А я жду...
- Ну, не сердитесь...
Боже мой... Ведь и Катя так улыбалась, и Ксения Николаевна, и Соня... Но почему-то эти улыбающиеся глаза успокаивают сразу, и становится так хорошо...
- Нет, еще раз поцелую... Вот эту милую лапку...
- У вас так хорошо здесь, Шура... Я люблю эту комнату.
- Правда? Садись, Женя... Если бы вы знали, как...
Женя подошла к этажерке, пошатала цветы, потом посмотрела на меня.
- Почему это у вас так горько пахнет, Шура?
- Это керосинка, - густо краснея, ответил я.
- Керосинка?..
- Да... Это так, пустяки... Прислуга зажгла... Сидит и ждет...
- Скажите, чтобы потушила... Дышать нечем...
- Ее дома нет, - плохо соображая, что говорить, кинул я, - с утра ушла...
- Как с утра? - заинтересовалась Женя. - Так с утра и горит?
- С утра и горит, - со вздохом сказал я, - старая прислуга, неопытная...
- У вас же молодая горничная была...
- Сменил. В деревню уехала... Пила...
- Неужели пила, а вы так довольны были ею...
- Я схожу, потушу...
По дороге я заглянул к Зинке. Она успокоилась и спала, дергая во сне губами. Я облегченно вздохнул и с ненавистью посмотрел на нее.
- Спи, спи, скотина...
Керосинку, как оказалось, потушить нелегко. Если привернуть один фитиль, горит другой, привернуть его - идет дым. Пришлось залить водой. Правда, при этом погибло Зинкино молоко, но керосинка гореть перестала.
* * *
- Опять вместе... Мне казалось, что в прошлый раз мы расстались навсегда...
- Милый...
- У вас такие славные волосы, Женя... Такие мягкие, мягкие...
- Да волосы... А вот опять эта противная Ардатова висит на стене...
- Женечка, да это же карточка на память... Я ее сниму...
- Вы любили ее?
- Ардатову? Ни коим... Разве я мог...
- Вы же сами говорили, что у вас от нее был сын...
- Женечка, да ведь я врал вам, чтобы возбудить ревность ко всему прошлому, ко всему, что когда-то...
Женечка печально и нежно посмотрела на меня, и на уголках ресниц задрожали слезинки.
- Вы, наверное, любите этого ребенка...
- Женечка, клянусь вам честью, что это неправда... Я же вам сказал, что это ложь...
- Вы все мужчины...
- Женечка...
Я наклонился к ней и поцеловал ее в голову. И когда в наступившей тишине Женя доверчиво положила мне на плечо голову, окутывая меня запахом своих духов, в соседней комнате я ясно услышал слабый, еле уловимый писк и быстро вскочил с дивана.
- Что с вами? - испуганно спросила Женя.
- Я сейчас, я сейчас, - задыхаясь от ужаса, пробормотал я, - там того...
- Что такое...
- Абажур... Абажур упал, - на ходу бросил я, - разбился...
- Почему же я не слышала...
- Такой он, мягкий... Неслышный...
- Какой мягкий...
- Из материи... Я сейчас...
К моменту моего прихода Зинка раскрыла рот, определенно предполагая начать новую серию длительного крика.
- Молчи! - глухо крикнул я. - Молчи... Убью, негодяйка...
Не обращая внимания на мое предупреждение, Зинка заплакала...
- Господи... Что же это... Молчи, молчи... Ради бога, молчи...
Я схватил ее на руки и начал бегать с ней по комнате.
- С кем это вы там разговариваете? - тревожно спросила Женя, подходя к двери.
- Сюда нельзя! - истерически крикнул я. - Я так...
- Нельзя? Мне нельзя? С кем же вы разговариваете...
- Да я так, честное слово, так... С собакой... Маленькая такая... Забралась под постель... Я и гоню...
- Что же я одна здесь буду сидеть?..
- Сейчас, сейчас... Спи, спи...
- Ничего не понимаю... Это вы меня спать укладываете?..
- Нет же...
Я, честное слово, так... А-а-а... А-а-а...
- Что же это вы собаке поете? Я здесь одна, а вы там достали какую-то собачонку...
- Женечка! - голосом, полным скорби, крикнул я. - Женечка, я сейчас...
- С вами что-нибудь случилось... Шура... Шура...
* * *
Когда она отворила дверь, я сидел с Зинкой на руках и в тупой безысходности бил кулаком по подушке.
- Ребенок? - задыхаясь от волнения, спросила Женя.
- Ребенок... - горько кивнул я головой.
- Значит...
- Женечка... Сухановы оставили... На свадьбе они...
Она ничего не ответила, только закрыла лицо руками и, быстро повернувшись, вышла из комнаты.
Единственно, что женщины делают быстро, - это ссорятся. Самая кропотливая из них в своих туалетных занятиях, привыкшая надевать шляпу до холодного пота на зеркале, во время ссоры одевается с быстротой провинциального фокусника... Мудрено ли, что, когда я, с бешено заливающейся Зинкой на руках, бросился в прихожую, Женя стояла уже одетая и, не подавая мне руки, презрительно бросила:
- Прощайте...
- Женечка, - с настоящими слезами крикнул я. - Я объясню вам... Этот ребенок...
- Ах, не надо, не надо, - по-видимому заглушая что-то в душе, крикнула и она, - прощайте, прощайте...
И, резким движением открыв дверь, вышла.
Может быть, это было вредно для отданного на мое попечение ребенка, но я выбежал с Зинкой на лестницу, глазами, полными слез, провожая удалявшуюся Женю.
- Женя... Вернитесь...
По-видимому, было что-то в моем голосе, что заставило ее на мгновение остановиться, но она сейчас же махнула рукой и пошла дальше.
Убитый и подавленный всем этим, я беспомощно сел на ступеньку, небрежно положив около себя Зинку...
* * *
Не знаю, сколько времени я просидел бы так, если бы сбоку не отворилась дверь из чужой квартиры, из которой, после недолгого созерцательного молчания, чей-то голос не обратился бы ко мне:
- Что с вами?.. Да ведь вы ребенка застудите на лестнице... Такой холод, а ребенок голый...
Я тупо посмотрел на незнакомую даму, говорившую это, поднял Зинку и протянул ее к ней.
- Возьмите ее...
- Я... вашего ребенка?..
- Возьмите, или я не отвечаю за себя... Возьмите...
- Кто вы такой?..
- Вот здесь... Живу... Пять лет живу, - я показал на дверь своей квартиры, - подержите эту тварь у себя... Я через час зайду.
- Какое бесчеловечье! - возмущенно прошипела дама. - Дайте... Иди, иди, крошка...
- Через час я зайду, честное слово...
- Бедная крошечка, озябла, маленькая...
Я думаю, не нужно объяснять, что, схватив пальто, я бросился сейчас же за Женей.
* * *
Примирение произошло в кинематографе. Когда я возбужденно-радостный отворил дверь своей квартиры, женский истерический плач сразу бросился мне в уши...
- Не плачь, не плачь, Мурочка, - услышал я взволнованный голос Суханова, - это он пришел... Он все расскажет...
Когда я услышал их голоса, все радушное настроение куда-то сразу отхлынуло; сразу вскипело злобное чувство против этих людей, испортивших такой редкий вечер.
- Где наш ребенок? - враждебно спросил Суханов, подбегая ко мне.
- Скотина ваш ребенок, - грубо бросил я, - сейчас найду его...
- Куда вы дели ребенка? - раздирающе крикнула Суханова. - Отдайте нам его...
- Подавитесь вашим ребенком... Идем... - Я схватил Суханова за руку, потащил на лестницу и вдруг с ужасом замер: на площадке лестницы было четыре квартиры. В какую из них я отдал Зинку?..
Я позвонил в первую квартиру слева.
- Здравствуйте, - коротко сказал я, - я вам не отдавал ребенка?
Открывший дверь студент с удивлением посмотрел на меня и, обернувшись, крикнул:
- Маша... Тут ребенка требуют...
- Нет у нас никаких ребенков, - донеслось откуда-то. - Может, это швейцар за ключом от подлавки...
- Боже мой, - простонал Суханов, - что ты сделал с нашим ребенком?..
- Пойдем в другую, - грубо прервал я его, - найдем твое сокровище...