– Что вам об этом известно? – осторожно осведомился я, не зная, можно ли доверять священнику.
– Я знаю, что кое-кто в правительстве пышет злобой, – проговорил он. – Они не хотят, чтобы Манускрипт был предан гласности.
– А почему?
Падре поднялся и взглянул на меня сверху вниз:
– А почему бы вам не пойти со мной? Ло нашей миссии всего полмили. V нас вы будете в безопасности.
Я с трудом встал на ноги и, понимая, что выбирать не приходится, кивнул в знак согласия. Падре Санчес неторопливо пошел по дороге, обращаясь со мной почтительно и непринужденно. Он взвешивал каждое слово.
– Военные все еще разыскивают вас? – спросил он между прочим.
– Не знаю.
Несколько минут он молчал, а потом спросил:
– Вы ищете Манускрипт?
– Больше уже не ищу, – проговорил я. – Сейчас я хочу лишь пережить все это и уехать домой.
Священник ободряюще кивнул, и я почувствовал, что начинаю доверять ему. Что-то в его участии и теплом отношении произвело на меня впечатление. Он напомнил мне Уила. Вскоре мы подошли к миссии. Она представляла собой несколько маленьких домиков, обращенных во двор, где стояла небольшая церквушка. Место, где была расположена миссия, отличалось удивительной красотой. Когда мы пришли туда, он сказал что-то по-испански находившимся во дворе людям в сутанах, и они торопливо разошлись. Я пытался проследить, куда они направились, но навалилась такая усталость, что я перестал что-либо соображать. Священник отвел меня в один из домиков.
Внутри была небольшая гостиная и две спальные комнаты. В камине горел огонь. Вскоре после нас вошел еще один священник, в руках у которого был поднос с хлебом и супом. Я поел, превозмогая усталость, а Санчес в это время вежливо сидел рядом на стуле. Затем по его настоянию я растянулся на одной из кроватей и погрузился в глубокий сон.
Утром, проснувшись и выйдя во двор, я тут же обратил внимание на царившую там безупречную чистоту. Гравийные дорожки были размечены ровно посаженными кустами и живыми изгородями. Казалось, все устроено так, чтобы в полной мере подчеркнуть их естественные очертания. Ни одно растение не было подстрижено.
Я потянулся, и тогда напомнила о себе накрахмаленная рубашка. Она была сшита из грубой хлопчатобумажной ткани и немного натирала шею, хотя была свежая и только что отглаженная. Когда я некоторое время назад проснулся, два священника налили в таз горячей воды и принесли чистую одежду. Помывшись и одевшись, я прошел в другую комнату и обнаружил на столе горячие булочки и сушеные фрукты. Я жадно набросился на еду, а священники стояли поодаль. После завтрака они ушли, а я вышел на улицу.
Подойдя к одной из каменных скамей, обращенных во двор, я сел. Солнце только поднималось над кронами деревьев, и я ошушал на лице приятное тепло.
– Как спалось? – послышался сзади чей-то голос. Обернувшись, я увидел падре Санчеса, который стоял вытянувшись как струна и смотрел на меня сверху вниз.
– Очень хорошо, – ответил я.
– Позвольте присоединиться к вам?
– Конечно.
Несколько минут мы оба молчали. Молчание так затя-нулось, что я почувствовал себя неловко. Я не раз бросал на него взгляд, готовясь что-нибудь сказать, но он продолжал смотреть на солнце, чуть склонив голову набок и прищурившись.
В конце концов он заговорил:
– Чудесное место вы здесь нашли. – Надо полагать, он имел в виду эту скамью в этот утренний час.
– Послушайте, – обратился я к нему, – мне нужен ваш совет. Как для меня безопаснее всего вернуться в Штаты?
Священник серьезно взглянул на меня:
– Не знаю. Это зависит от того, насколько опасным человеком вас считают власти. Расскажите, как вы оказались в Кула.
Я рассказал ему все, начиная с того момента, когда я впервые услышал о Манускрипте.
Моя недавняя эйфория на вершине казалась теперь надуманной фантазией, поэтому я лишь вкратце упомянул о ней. Однако Санчес тут же стал расспрашивать об этом.
– Что вы делали после того, как ваш преследователь ушел, не заметив вас?
– Я просто просидел там несколько часов. Наверное, приходил в себя.
– А какие еще у вас были ощущения? – не отступал священник.
Я смущенно пожал плечами, а потом решил попробовать рассказать, что это были за чувства.
– Это с трудом поддается описанию, – начал я. – Я ошушал необыкновенную эйфорическую сопричастность всему сущему, всеобъемлющее чувство безопасности и уверенности в себе. Я уже не чувствовал усталости.
Он улыбнулся:
– Вы приобщились к сокровенному. Многие рассказывают, что испытали нечто подобное в том лесу на вершине.
Я нерешительно кивнул.
Падре посмотрел мне прямо в глаза:
– Это переживание, о котором непременно упоминают мистики любой религии. Вы читали о чем-нибудь подобном?
– Читал много лет назад.
– Но до вчерашнего дня это было лишь умственное представление?
– Думаю, что да.
К нам подошел молодой свяше? – 1ник, который поприветствовал меня, а потом что-то прошептал Санчесу. Падре утвердительно кивнул, и юноша, повернувшись, удалился. Мой собеседник принялся наблюдать за каждым действием своего юного собрата. Тот пересек двор и прошел на небольшой, похожий на парк, участок метрах в тридцати от нас. Только сейчас я обратил внимание, что там тоже необычайно чисто и растет множество самых разных растений. Юноша несколько раз переходил от одного места к другому, ненадолго задерживаясь на каждом, словно ища что-то, и наконец опустился на землю. Похоже, он собирался выполнять какое-то упражнение.
Санчес улыбался – по-видимому, он остался доволен юношей, – а затем переключил внимание на меня.
– Я считаю, что для вас, наверное, небезопасно предпринимать попытки вернуться домой прямо сейчас, – ска •ч. зал он. – Но я постараюсь выяснить, какова ситуация и что слышно о ваших друзьях. – Он встал и повернулся ко мне. – Меня ждут дела. Пожалуйста, поймите: мы поможем вам, насколько это в наших силах. А пока надеюсь, что вам будет удобно здесь. Отдыхайте и набирайтесь сил.
Я согласно кивнул.
Священник сунул руку в карман, вытащил какие-то бумаги и передал мне:
– Это Пятое откровение. В нем говорится примерно о том же, что испытали вы. Думаю, это может показаться вам интересным.
Я неохотно взял бумаги, а он продолжал:
– Как вы поняли последнее откровение, которое вам довелось прочитать?
Я ответил не сразу. Не хотелось думать о манускриптах и откровениях. Наконец я проговорил:
– Мы все вовлечены в некую борьбу за обладание энергией друг друга. Когда кому-то из нас удается склонить кого-то к своей точке зрения, эти люди начинают отождествлять себя с нами, в результате чего их энергия переходит к нам, и мы чувствуем себя сильнее.
Падре Санчес улыбнулся:
– Значит, проблема в том, что каждый человек старается подчинить себе другого и манипулировать им из-за энергии, нехватку которой мы ощущаем?
– Совершенно верно.
– Но ведь есть выход, есть другой источник энергии?
– Да, так утверждалось в последнем откровении.
Он кивнул и как ни в чем не бывало направился к церкви.
Какое-то время я сидел, упершись локтями в колени и не обращая внимание на перевод. Я по-прежнему колебался. События последних двух дней поубавили во мне энтузиазма, и я предпочитал думать о том, как вернуться в Штаты. И тут я заметил, что в том самом леске напротив молодой священник встал и неторопливо перешел на другое место, метрах в шести от первого. Он опять повернулся ко мне лицом и сел.
Мне захотелось узнать, чем он занимается. До меня дошло, что он, наверное, упражняется в том, о чем рассказывается в Манускрипте.