Будда всю свою жизнь оставался индусом - он всего лишь хотел совершить революцию в умах индусов, оставаясь в их среде, - но в тот момент, когда он начинал говорить, традиционный ум настораживался.
Я слышал одну историю. Стояла одна очень старая церковь - очень древняя, прекрасная, освященная традицией, но почти в руинах. Существовала опасность, что она может рухнуть в любой день. Верующие перестали входить в нее; она могла обрушиться в любой момент. Даже попечители церкви не могли в ней встречаться, и они решали дела церкви где-то в другом месте.
Но они не хотели, чтобы она разрушалась. Они обращались с просьбами к великим архитекторам, но те все утверждали, что здание слишком опасно, что его невозможно отремонтировать. Оно должно быть разрушено, а на его месте должна быть построена новая церковь. Очень неохотно - они очень не хотели разрушать здание: оно было очень древним, оно имело древнюю традицию, оно стало частью их существа; разрушить его означало бы разрушить их самих - очень неохотно они провели собрание попечителей и приняли три резолюции. Они прекрасны.
Первая резолюция - что старая церковь должна быть разрушена, а новая построена - прошла единогласно. Вторая резолюция - что пока новая церковь не будет готова, они будут продолжать богослужения в старой церкви — прошла единогласно. И третья резолюция - что новая церковь должна строиться в точности на том же месте, где стояла старая церковь... и из камней старой церкви! - прошла единогласно.
Вот так работает традиционный ум. Он продолжает все время цепляться за старое - даже если это приводит к противоречиям. Он избегает смотреть на противоречия. Он избегает смотреть на смерть, которая уже на пороге, он не желает видеть тело, которое больше не живет - это труп: пахнущий, разлагающийся.
Иисус пытался связать себя со старым умом. Он говорит Иоанну: «Окрести меня. Пусть будет так.Оставь теперь; ибо так надлежит нам исполнить всякую правду. Тогда Иоанн допускает Его» .
Иоанн понял его мысль: в противном случае Иисус с самого начала казался бы чужим, и все стало бы почти невозможным.
Это все еще оставалось невозможным, - но теперь никто не мог сказать, что Иисус не пытался; никто не может сказать, что Будда не пытался. Со своей стороны они сделали все, что могли, чтобы стать единым потоком с древностью, со стариной, с традицией. Они хотели революции не против традиции, но в рамках ее. Но так никогда не получается; старый ум является весьма упрямым, неподатливым.
Икрестившись,Иисус тотчас вышел из воды, -и се, отверзлись Ему небеса, и увидел Иоанн Духа Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него.
Посвящение водой, крещение водой. Иисус увидел спускающегося Бога:и се, отверзлись Ему небеса, и увидел ИоаннДуха Божия, Который сходил, как голубь, и ниспускался на Него.
И се, глас с небес глаголющий:
Сей,есть Сын Мой Возлюбленный,
в Котором Мое благоволение.
Немедленно после крещения Иоанном Иисус вышел из воды, и это видение случилось уже на берегу реки. Это видение не было сновидением, потому что Иоанн также был свидетелем этого - и не только Иоанн, но и ряд других учеников, бывших на берегу. Это была объективная реальность: все видели что-то, спускающееся подобно голубю - очень спокойное, чистое... спустилась белая небесная птица и вспышкой осветила Иисуса, как если бы разверзлись небеса. Это так и случается: когда вы становитесь открытым для небес, небеса становятся открытыми для вас. Небеса, в действительности, всегда открыты для вас; только вы не открыты.
До сих пор Иисус жил замкнутой жизнью. Это хорошо; он нуждался в этом, в противном случае он был бы в опасности с самого начала. Христиане не имеют сведений о молодости Иисуса, не знают, что тогда происходило.
Он, должно быть, жил абсолютно никому не известный. Никто ничего не знал о нем - он был обычным молодым человеком, подобным любому другому. Его пастырство продолжалось всего три года: когда Иоанн крестил его, ему было тридцать лет, а распят он был в тридцать три года. Древний, старый традиционный ум не смог терпеть его более трех лет, через три года он был распят. В этом и заключается причина того, что он жил абсолютно неизвестный, не раскрывая себя - обыкновенный человек среди других обыкновенных смертных.
Но во время крещения он в первый раз раскрыл, кто он такой. Свидетелем был Иоанн, свидетелями были несколько других учеников на берегу.
Качества существа Иоанна и существа Иисуса были весьма различны. Иоанн был пламенный пророк, а Иисус был проповедник мира. Вскоре после этого Иоанн был арестован и брошен в тюрьму, а Иисус начал свои проповеди. До Иоанна стали доходить слухи об этом: он не мог поверить в них, потому что Иисус говорил нечто, о чем он никогда не предполагал. Постепенно различия между ними стали настолько велики, что даже у Иоанна, который посвятил Иисуса и который своими собственными глазами видел, как разверзлись небеса и оттуда спустился голубь, - даже у него появились подозрения.
В последние дни своей жизни, перед тем, как он был обезглавлен, Иоанн посылает Иисусу записку, всего лишь небольшую записку, в которой он спрашивает: «Действительно ли ты тот, кого мы ждали?» У него возникли подозрения, потому что этот человек говорил что-то другое, что-то абсолютно другое. «Будьте смиренны», - говорил этот человек. «Блаженны смиренные, ибо они наследуют землю». Иоанн не был смиренным человеком, он был очень гордым - очень сильным человеком, верящим в то, что он может принести революцию всему миру, почти безумным от своей силы, - а Иисус говорил: «Блаженны нищие...» Иоанн, по-видимому, думал: «Что за чепуху несет этот человек?»
Иисус говорил: «Если кто-то ударит тебя по одной щеке, подставь ему другую» - совершенно не то, что говорил Иоанн. И еще Иисус говорил: «Если кто-то снимет с тебя верхнее платье, отдай ему также и нижнее». Как этот человек собирается принести революцию? Это совершенно не революционное учение.
Этоединственно возможноереволюционное учение. Но Иоанн не мог понять его; он имел свои собственные представления о революции. Он мог бы понять Ленина, он мог бы понять Троцкого, он мог бы понять Маркса, но он не мог понять Иисуса, своего собственного ученика. Проблема была в том, что речь шла о совершенно различных типах революции. Одна революция является социальной: она совершается путем насилия, агрессии. Другая революция имеет отношение к сердцу: она не совершается путем насилия, она даже не совершается путем дисциплины. Она приходит путем естественности, она приходит путем понимания.
Иисус принес в мир совершенно новый тип революции. Никто ранее не говорил о подобной революции. Вот почему я утверждаю, что Иисус является поворотной точкой в истории человеческого сознания — даже в большей степени, чем Будда. Таких как Будда, говорящих приблизительно об одном и том же, было много; он не был новым явлением. Он, возможно, был завершением длинной последовательности будд, но он не был первым.
Иисус принес на землю нечто совершенно новое; он был началом новой линии, новых поисков, новых изысканий. Иоанн не мог понять этого. Лао-цзы, если бы он был там, смог бы понять, - но не Иоанн. Иоанн был совершенно другим типом человека. В свои последние дни он был очень обеспокоен, что что-то идет не так: «Предал меня этот ученик или нет?» Он посылает записку: «Тот ли ты, кого мы ждали?» Когда вы имеете по поводу чего-то определенную идею, это становится барьером к пониманию. Даже Иоанн не мог понять Иисуса правильно - что же говорить о других?
Я слышал одну историю.