Итак, вперед, и без колебаний!
Кстати, я встретил и забрал с собой Олоне с твоим кораблем и узнал от него о твоей благополучной высадке. До сих пор все идет прекрасно, и в будущем можно рассчитывать на полный успех.
Поручаю твоим попечениям наших старых друзей Мигеля, Бартелеми и других, в особенности нашего друга-индейца.
Всегда любящий тебя брат
Монбар
В море, на адмиральском корабле
Март 1668 г.
Лоран положил письмо и обратился к индейцу:
— Теперь ваша очередь говорить, Туш-и-Дур-Амг, — сказал он улыбаясь, — мы готовы выслушать вас и помогать вам изо всех сил.
— Продолжайте называть меня Хосе: под этим именем вы узнали меня, капитан, и потому оно мне мило.
— Пожалуй, — сказал Лоран, пожав ему руку. — Что ты со своей стороны прибавишь к этому письму? Как оно ни обстоятельно, однако некоторые факты остаются во мраке; чрезвычайно важно, чтобы ты сообщил их нам.
— Вы правы, капитан, я прямо сейчас и приступлю к этому. Враг, который стремился причинить мне вред и — увы! — принес столько зла, известен.
— Мне?
— Это презренный Каскабель, заклинатель змей.
— О! Этот человек просто отвратителен, на его лице лежит печать гнусных свойств души.
— Не всегда он был таким: после моего изгнания из племени его прогнал вождь, которого избрали на мое место, тут он исчез на целых четыре года, и никто не знал, куда он делся или что делал в это время; по возвращении же его нельзя было узнать — так он изуродовал себя по причине, ему одному известной и, надо полагать, связанной с каким-нибудь страшным преступлением. Вернулся он в этот край почти одновременно с доном Хесусом Ордоньесом, в особенности же меня поразила эта странная случайность, когда я вскоре убедился, что эти двое знают друг друга давно. Однажды Каскабель исчез опять, на этот раз его отсутствие длилось еще дольше, но наконец он вернулся, став заклинателем змей.
— И очень даже ловким. Он показывал нам страшные образчики своего искусства.
— Да, я видел.
— Как же ты-то узнал его?
— Провести можно всех, капитан, только не врага. Чтобы узнать его, мне было достаточно одного взгляда, так я и сказал ему.
— Напрасно, этим ты заставил его быть настороже.
— И сам теперь вижу, — со вздохом согласился Хосе, — но поздно, как всегда.
— А ты не знаешь, видится ли он с доном Хесусом по возвращении?
— Часто, они постоянно общаются.
— Странно! Какая связь может существовать между этими двумя людьми?
— Кто знает, не преступление ли?
— Это возможно. Продолжай.
— Что же мне сказать вам еще, капитан? У меня сердце разбито, меня постигло ужаснейшее несчастье.
— Тебя?! — вскричал с участием Лоран.
— Увы! Моя милая дочь, моя Аврора!..
— Что с ней? Договаривай, друг?
— Два дня тому назад я вошел в свою хижину и нашел лишь изувеченные тела троих слуг, моя дочь исчезла.
Индеец закрыл руками лицо и зарыдал.
— Похищена! Кто же презренный похититель?
— Каскабель.
— Он!..
— Я уверен, что он: целых пять часов я шел по его следам, двести человек моих единоплеменников бросились за ним в погоню. Увы! Вернут ли они мне моего ребенка?
— Надейся, брат! Бог за тебя. Но надо торопиться, нельзя терять ни минуты. Ей-Богу, мы спасем бедняжку во что бы то ни стало. Говори, что нам делать?
— Полно, Хосе, — ласково сказал Мигель, — теперь не плакать надо, оставь слезы женщинам и будь мужчиной; мы все станем грудью за тебя, если понадобится.
— Да, вы правы! — вскричал индеец, вскакивая. — Благодарю, что вы заставили меня опомниться. Я отомщу! Капитан, можете вы выделить мне пятнадцать человек?
— Всех, кто со мной здесь, если желаешь!
— Нет, пятнадцати довольно, да и в этом случае я верну вам половину через двое суток: скоро вам самим понадобятся все ваши люди.
— Знаете, ведь завтра я еду на асиенду дель-Райо вместе с доном Хесусом.
— Понятия не имел, но путешествие это совпадает с моими замыслами, это перст Божий! Надежда опять пробуждается в моем сердце. Осуществляя свои планы, вы содействуете и моему делу.
— Каким образом?
— Валла-ваоэ ждут только моего прибытия к ним, чтобы признать меня своим вождем. Тот, кого избрали на мое место, принял его лишь с той целью, чтобы облегчить мне возможность вернуться, это мой родственник, он любит меня…
— Не опрометчиво ли ты доверился ему? — перебил Лоран.
— Нет, — с живостью возразил индеец, — я уверен в нем, мы не бледнолицые, чтобы изменять друг другу без важной причины. Нынешний вождь сам расположил сердца и умы воинов валла-ваоэ в мою пользу и проложил мне путь к возвращению, когда же он убедился, что успех несомненен, то лично сделал первый шаг, обратившись ко мне с предложением. Долго я колебался, но в конце концов ему все-таки удалось побороть мое несогласие и заставить меня вновь принять власть.
— Вот странная политика!
— Не правда ли? Тут я открыл вождю — разумеется, с величайшей осторожностью, — что Монбар затевает экспедицию против испанцев. Я намекнул при этом, что не худо бы, пользуясь случаем, который может никогда не повториться, отомстить испанцам за старое и навек упрочить за нами независимость, которой они грозят. Вождь представил мое предложение на суд Большого совета.
— И что же?
— Союз заключен, я взял на себя обсудить и принять условия, акт подписан, вот он.
С этими словами он достал из-за пазухи кусок очищенной от шерсти оленьей кожи, покрытой странными иероглифами вроде кабалистических знаков, которые служат индейцам письменами. Понять их очень легко, когда имеешь к ним ключ.
Хосе подал кожу Лорану, который тотчас подписался на ней и дал подписаться товарищам.
— Что вы делаете? — спросил индеец.
— Как видите, подписываюсь, вот и готово. Он отдал акт.
— А условия?
— Раз их принял ты, принимаем и мы. Впрочем, ты сообщишь нам эти условия.
— Вот они, я полагаю их выгодными.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Валла-ваоэ готовы в случае войны выставить тысячу пятьсот воинов, пока же вы можете располагать тысячей воинов союзного войска. По моему распоряжению после взятия Пуэрто-Бельо пятьсот человек валла-ваоэ рассыпалось по всему перешейку, чтобы перехватывать испанских курьеров и не позволить им пробраться в Панаму. Можете быть уверены, ни один не проскользнет.
— Отлично, вот славное распоряжение!
— Еще тридцать разведчиков, число которых, однако, может быть увеличено по мере необходимости, составят эстафетную цепь между пунктом, который вы займете, и Сан-Хуаном, где расположится штаб-квартира Монбара. Вы убедитесь на деле, как быстро будут доставляться известия.
— Очень хорошо, дальше.
— Остальные воины останутся под моей командой и будут наготове исполнить ваши приказания… Довольны ли вы, капитан?
— Ваши распоряжения превосходны, менять ничего не нужно.
— Тем лучше! А теперь о требованиях моего племени.
— Говорите.
— Две тысячи ружей с двадцатью зарядами пороха и пуль на каждое, две тысячи сабель и две тысячи кинжалов.
— Согласен! Требование вполне обоснованное. Вооруженные таким образом, ваши единоплеменники могут не опасаться испанцев.
— Правда, их прежнее оружие вовсе не страшно белым, железо они ковать не имеют, испанцы же остерегутся снабдить их хорошим оружием или наставлением, как им воспользоваться.
— Понятно; это все?
— Нет, они желают, чтобы вы прислали на несколько дней кого-нибудь из ваших собратьев выучить их обращаться с огнестрельным оружием.
— И это условие я принимаю, находя естественным и справедливым, любезный друг, нет ли еще чего?
— Есть, но они боятся, что вы откажетесь это исполнить.
— Все-таки скажите, мы увидим.