из-за отсутствия другого потомства, законно происходящего от покойного благородного принца Ричарда, герцога Йорка, чьей королевской крови корона Англии и Франции была вверена высокою властью парламента, ныне все его права и звания по законному порядку наследования, принятому в общем праве этой страны, передаются и переходят к превосходнейшему принцу лорду-протектору как единственному законнорожденному сыну упомянутого благородного герцога Йорка. Старательно это рассмотрев и обдумав те рыцарские доблести и многообразные добродетели, которых так много в его благородной особе, дворяне и общины этого королевства, особенно же северных его областей, не желая, чтобы власть над страной принадлежала нечистой крови и чтобы злоупотребления прежних лет продолжались далее, согласились и единодушно решили обратиться со смиренным прошением к могущественнейшему принцу, лорду-протектору: пусть его милость соизволит в ответ на нашу смиренную просьбу принять на себя власть и блюстительство над этим королевством ради процветания его и расширения согласно истинному своему праву и законному титулу. Однако же я знаю, что принять этот сан ему не по сердцу, ибо в мудрости своей он ясно предвидит все тяготы и заботы как умственные, так и телесные, которые выпадают на долю того, кто трудится на этом месте так, как будет трудиться он, если пожелает занять его. Говорю об этом смело, ибо королевское место, - я предостерегаю вас! - это не детская должность, и это понимал премудрый, когда он сказал: "Veh regno cujus rex puer est" - "Горе тебе, земля, когда царь твой отрок" (Экклес., 10, 16). Поэтому тем более должны мы благодарить бога за то, что столь благородный муж, столь законно носящий свое звание, находится в столь зрелом возрасте и сочетает великую мудрость с великим опытом {В 1565 иначе: "соединяет со своей дивной мудростью обширный опыт и великую славу своих доблестей, явленных в отечестве и на чужбине".}. И однако при всем этом, повторяю вам, он вовсе не хочет принять этот сан, и к прошению нашему он милостиво склонится лишь тогда, когда вы, почтеннейшие граждане столичного города в королевстве, соединитесь с нами, дворянами, в указанной нашей просьбе. Мы не сомневаемся, что ради вашего собственного блага вы так и сделаете; и все же я и со своей стороны от души вас об этом прошу. Этим вы и всему королевству сделаете большое благо, избрав столь хорошего короля, и себе получите особенную выгоду: к вам его высочество будет всегда тем благосклоннее, чем он больше увидит в вас готовности и благожелательности при его избрании. Поэтому, дорогие друзья, мы и просим вас открыто нам сказать, что вы об этом думаете".
Когда герцог окончил речь, он взглянул на народ, ожидая, что на такое предложение все закричат: "Король Ричард! Король Ричард!", как обещал это мэр; но все были безмолвны, как немые, и не отвечали ни единым словом. Это герцога до крайности смутило; и он, подозвав к себе мэра и остальных, кто был в сговоре, тихо спросил их, что означает подобное молчание?
"Сэр, - ответил мэр , - быть может, они нехорошо вас поняли? Если нужно, мы постараемся это исправить!" И тут же он повторил всю эту речь чуть погромче, в другом порядке и другими словами; сделал он это так хорошо и красиво и притом так ясно и просто, таким выразительным голосом, с такими лицом и жестами, что каждый, кто его слышал, дивился и думал, что никогда еще в своей жизни не слыхивал он столь дурных речей в столь хороших словах. Но от удивления, от страха или оттого, что каждый ждал, пока другой начнет, только никто во всей толпе не сказал ни слова: все стояли не шевелясь, было тихо, как в полночь, и совсем не слышно было того ропота, когда люди сговариваются, что им лучше делать.
Увидавши это, мэр {В 1565 включено пояснение: "сам немного испугавшись".
} вместе с другими участниками сговора подошел к герцогу и сказал, что люди здесь не привыкли, чтобы с ними говорил кто-то, кроме рекордера, ибо рекордер - это уста города; может быть, рекордеру они дадут ответ {В 1565 пространнее: "Возможно, их молчание происходит оттого, что они не желают ни в чем отходить от своих обычаев. А рекордером у лондонцев называется помощник мэра, сведущий в законах и следящий, чтобы из-за незнания законов не произошло ошибки в судебных приговорах".}. В ответ на это выступил рекордер по имени Фитцуильям , почтенный человек и честный, который так недавно занял эту должность, что ни разу еще не выступал перед народом прежде и не желал бы начинать с такого опасного дела; тем не менее, подчиняясь приказу мэра {В 1565 добавлено: "и опасаясь, что худо ему будет, если он откажется".}, он еще раз изложил общинам то, что герцог дважды повторил им сам. А речь свою он так построил, что обо всем сказал словами герцога, от себя не прибавив ничего. Но и от этого ничто не изменилось: люди стояли все, как один, будто пораженные громом {В 1565 добавлено: "и молчание было, как ночью в глубоком сне".}.
Видя это, герцог {В 1565 добавлено: "огорченный, что речь его принята была столь враждебно".} наклонился к мэру и сказал: "Это упорное молчание удивительно!" А затем он опять повернулся к народу с такими словами:
"Дорогие друзья! Мы пришли просить вас о помощи, в которой, пожалуй, не столь уж и нуждаемся, здесь довольно было бы и решения лордов королевства с общинами его областей. Однако мы питаем к вам такую любовь и так вас ценим, что нам не хотелось бы делать без вас. такое дело, участие в котором принесет вам благо и честь, чего, кажется, вы либо недооценили, либо не поняли {В 1565 добавлено: "коли не удостоили даже ответа".}. Поэтому мы просим вас ответить нам, да или нет? хотите ли вы заодно со всеми лордами королевства, чтобы этот благородный принц, ныне протектор, был вашим королем или нет? {В 1565 добавлено: "Услыхав любой ответ, мы тотчас уйдем и более не будем этим вам докучать".}
При этих словах народ {В 1565 добавлено: "немного заволновавшись".} начал потихоньку шептаться, так что шум голосов был ни громким, ни внятным, а похож на гудение пчел. Вот тогда-то в нижнем конце зала явились из засады слуги герцога, слуги Нешфилдаи другие люди протектора вместе с подмастерьями и молодыми людьми, которые набились в зал, привлеченные деньгами, и вдруг начали из-за спины у всех кричать во всю глотку: "Король Ричард! Король Ричард!" - и бросать вверх шапки в знак ликования. А те люди, что стояли впереди, опустили в недоумении головы, но сказать ничего не решились {В 1565: "К крикунам присоединились какие-то подмастерья, хоть им и дела не было до Ричарда, как водится в толпе, а затем мальчишки, охочие до всякой новинки. И хоть герцогу досадно было, что ни одного достойного гражданина с ними нет..."}.
Когда герцог и мэр увидели происходящее, они умело этим воспользовались. Они воскликнули, что такой добрый крик приятно и слышать, когда все единогласны и никто не говорит поперек. "Поэтому, милые друзья, произнес герцог, - нам понятно ваше единодушное желание иметь этого благородного мужа вашим королем, и мы сделаем об этом его милости самый убедительный доклад, который, несомненно, послужит общему вашему благу и прибыли. Мы просим вас завтра поутру явиться к нам, и мы вместе пойдем к его благородной милости, чтобы сказанным образом изложить ему нашу смиренную просьбу".
Затем лорды удалились, собрание было распущено, и люди разошлись большинство их было мрачно, иные невесело притворялись довольными, а некоторые из тех, кто пришел туда с герцогом, не в силах были скрыть досаду и шли домой, отвернув лицо в сторону и в слезах изливая душевную скорбь.
На следующее утромэр со всеми олдерменами и старшими членами городской общины, одетые в лучшие одежды, собрались вместе и явились в Бэйнард Касл , где жил протектор. Туда же по уговору прибыл герцог Бэкингем и с ним другие бароны, много рыцарей и прочих дворян.