Ширли умолкла, чтобы перевести дыхание, и наткнулась на вопросительный взгляд Брэнда.
— Откуда вы столько знаете, Ширли?
— Я же говорила вам, я много читала. Изучала этот вопрос.
Брэнд недоверчиво покачал головой.
— А… ПОЧЕМУ вы его изучали?
Ширли нервно сглотнула и посмотрела на свои пальцы, плотно переплетенные и слегка побледневшие от напряжения.
— У меня есть… подруга, которая находилась в заключении.
Эта ее ложь вряд ли была больше, чем ложь самого Брэнда. Потому что то, с какой страстью он говорил о реформе, выдавало и в нем лично заинтересованного человека, а не только политика, озабоченного количеством голосов избирателей.
— Вы часто с ней разговариваете? С вашей подругой? Впрочем, это не так уж и важно…
Она насторожилась. Брэнд Мэрфи производил впечатление вихря, смерча, урагана, человека действия — но никак не человека, который способен отступить, бормоча под нос «не так уж это и важно».
— В каком смысле — неважно?
— Мне нужно найти кое-кого… Скажите, когда вы читали материалы по этому вопросу, вам не попадались анонимные статьи, написанные одной заключенной?
Она на секунду потеряла дар речи, и этого Брэнду Мэрфи вполне хватило для того, чтобы вновь впиться в нее подозрительным взглядом.
— Думаю…да.
Брэнд нахмурился.
— Нужно было обратить на это внимание. Ее исследования — это самое полное и интересное изложение проблем, да еще и изнутри. Она предлагает реформы, которые сократят количество рецидивов. Не либерализацию системы, но реальные решения, вроде программ профессионального обучения и профессиональной аттестации. Эти программы будут стоить денег, но в конечном итоге начнут работать. Разумеется, не все ее идеи безупречны, но это не так уж и важно…
В груди молодой женщины бушевала буря эмоций. С одной стороны — опасение, что Брэнд разгадает ее шараду, с другой — радость и гордость, что он заметил и оценил ее статьи, с третьей — надежда, что однажды что-нибудь все же изменится к лучшему…
Брэнд внезапно наклонился вперед и оказался так близко от нее, что Ширли невольно отшатнулась.
— Слушайте! Вы можете встретиться со своей подругой?
Паника сдавила горло так сильно, что Ширли едва не закашлялась.
— Н…нет, вряд ли. Мы… потеряли друг друга из виду.
Его разочарование было очевидно. Брэнд откинулся назад, устало запустил пальцы в шевелюру и взъерошил ее.
— Конечно. Это было бы слишком просто. Придется все-таки продать душу…
— В каком смысле?
— Мой сегодняшний собеседник. Он — большая шишка в правительстве штата. И он гарантирует мне проведение моего проекта через сенат — но только в обмен на то, что я поддержу его проект.
— Так это же… хорошо?
— Хорошо? Ну да, в каком-то смысле. Глаз за глаз. И не считая того, что его проект направлен исключительно на то, чтобы выжать еще больше денег из бедняков и обогатиться самому.
— Тогда откажитесь.
— Черное и белое. Тьфу ты, вот ведь дрянь… Возможно, ваша жизнь достаточно проста, чтобы жить по этим правилам, но большинство из нас этого себе позволить не может. Жизнь — это компромисс. За последнее время я только это и слышу. Ну а уж в правительстве этих компромиссов…
Ширли в очередной раз прикусила язык. Почему-то ей все сильнее хотелось рассказать Брэнду историю своей жизни, чтобы он не считал ее такой уж простой.
— Слушайте, но ведь есть же другие политики? Вы могли бы поддержать их…
— Вы наивны, как дитя. Давно вы в Остине?
— Не очень давно.
— Счастливая. Так вот, отвечаю на ваш вопрос. Разумеется, я могу поддержать абсолютно любой законопроект, который мне понравится. Штука в том, что если я НЕ поддержу именно этот, насквозь коррупционный, проект, будет наверняка зарублен и мой собственный. А вместе с ним и все то хорошее, что можно было бы сделать. И шанс что-то изменить появится только на следующих выборах, через два года. Если вообще появится. Вот так-то.
— Разве нет другого выхода?
— Я же сказал, есть. Найти анонимного автора тех статей.
— Зачем?
— Чтобы взять эту женщину с собой, на парламентские слушанья. Только так я могу спасти мой проект!
— Как прошла твоя встреча?
Аманда рассеянно обернулась к Ширли.
— О, привет, я задумалась. Встреча… как тебе сказать… как эпиляция воском в районе бикини. Больно и стыдно.
— Ох, прости, я лезу не в свое дело…
— Брось, дорогуша, не будь дурочкой. Все нормально. После банкира я встретилась со своим поверенным, чтобы обсудить то, что мы с ним называем «моей ситуацией». То есть мои финансы, вернее их отсутствие. Как ты знаешь, мне достался дом в Терри-тауне, но я всего лишь бедная официантка, и потому домовладелица из меня хреновая. Как сказал Оле Харрисон Роджерс Третий: «Мисс Адамски, я вижу перед вас три возможности: продайте ви уже ваш дом, пустите что ли туда жильцов либо ищите уже другое жилище!»
Ширли рассмеялась — так здорово Аманда передразнила скрипучий голос адвоката.
— …В принципе, Гаррисон Третий обо мне заботится. Он, видишь ли, боится, что дом слишком стар — а он действительно стар! — и потому скоро потекут трубы и раскрошатся стены, ну а большой ремонт мне точно не потянуть. В общем, заботится. Только вот мне это не нравится.
— А продать дом ты не можешь?
— Дорогуша, это для меня все равно, что продать ребенка. Люблю я этот дом. Ты тут новенькая, не знаешь, что такое Терри-таун. Он отсюда кварталах в двадцати. Старый Остин. В начале века именно там все толстосумы строили свои дома. Настоящие дома. Старинные. Сейчас купить такой дом считается шиком, но я сразу же умру, если какая-нибудь магнатская дочурка со своим муженьком-золотоискателем выложат за него денежки. Это меня просто убьет. Нет! Я его не продам, лучше пойду выносить горшки!
— А постояльцы?
— Ага. Все эти патлатые студенты, курящие марихуану, будут слоняться в моих драгоценных стенах и устраивать там оргии? Нет, спасибо.
Внезапно Аманда с силой хлопнула себя ладонью по лбу. Решение пришло к ней мгновенно, и оно не имело ничего общего ни с риэлтерами, ни с адвокатами, ни с патлатыми студентами.
— Дорогуша! Скажи-ка, а где ты сейчас живешь?
— Я остановилась в мотеле, в пригороде. Не очень далеко и удобно — это на конечной автобуса…
Аманда набрала воздуха в грудь. Бедная храбрая девочка! Она не хочет признаваться, как противно жить в мотеле, она мужественно моталась по кабакам в поисках работы, она ни разу не пожаловалась — да единственное, что Аманда может сделать, это…
— Ты поселишься со мной!
— Я… я не могу… затруднять тебя…
— Дорогуша! Ты меня не затруднишь! Ты мне сделаешь одолжение! Именно ты станешь моим первым и единственным жильцом! Это осчастливит Гаррисона Третьего, это осчастливит меня, и, надеюсь, это осчастливит и тебя тоже.
— Но я не думаю, что могу себе позволить…
— Я тут работаю, дорогуша. И я лучше знаю, что ты можешь себе позволить, а что нет.
— Но я правда не уверена, что мистер Грин согласится оставить меня, после того, что я…
— Доказала, что умеешь работать, как проклятая? Да я был бы последним идиотом, если бы позволил тебе уйти.
Тим подошел, как всегда, бесшумно, положил руку на плечо Ширли и улыбнулся ей. Ширли улыбнулась в ответ, глядя в ореховые глаза Тима.
— Вы очень добры…
Аманда нетерпеливо топнула ногой.
— Да, он добр, есть такой грех, но в данном случае он просто констатировал очевидный факт. Итак — переезжаешь?
— Хорошо, попробуем. Но ты должна мне обещать: если поймешь, что дела на лад не пошли, скажешь мне об этом честно. Я не хочу быть тебе обузой.
— Дорогуша, как освободишься, езжай в свой мотель и собирай вещи. Помощь нужна?
— Нет, что ты. У меня очень мало вещей.
— Отлично, значит собирайся и возвращайся сюда. Я тебе объясню, как проехать отсюда, это проще.
Ширли распахнула дверь мотеля настежь, вышла и позволила ветру захлопнуть ее. Никогда она еще не покидала место своего обитания с такой радостью. Даже тюрьма — как ни странно — оставила по себе воспоминания… и друзей. Здесь же не было ничего, кроме сквозняков, тараканов, пыли и масляных взглядов ночного портье, после которых хотелось принять душ.
Ветер становился прямо-таки ледяным, и Ширли еще раз порадовалась, что купила в секонд-хенде шерстяную кофту. Цвет, правда, подкачал — если воздержаться от совсем уж тошнотворных определений, то темно-горчичный, — зато стоила она всего десять долларов и была теплой, как печка.
Вскинув спортивную сумку с пожитками на плечо, Ширли зашагала к автобусной остановке. Она была не слишком уверена, что автобус все еще ходит, но была готова подождать. Впрочем, до остановки надо было еще дойти, четверть мили, не меньше, а ноги, как и предсказывала Аманда, болели ужасно.