— С тобой все в порядке? — с тревогой спросил Кен, обратив внимание на болезненно землистый цвет лица «невесты».
— Нет, мне нехорошо. Но надеюсь, что сандвич и горячий сладкий чай пойдут мне на пользу. Обычная тошнота, которая накатывает время от времени, у беременных это бывает, — объяснила Эбигейл, заметив, что Кен озабоченно нахмурился. — К сожалению, я не из тех женщин, которые расцветают в период беременности. Теперь я провожу над унитазом, пожалуй, больше времени, чем сантехник.
Кен улыбнулся. Она еще подшучивает над собой, подумал он, испытывая сочувствие к женщине, которая носила под сердцем его ребенка.
Что касается Эбигейл, то она немного лукавила, поскольку не могла сказать точно, что явилось причиной ее сегодняшнего недомогания: беременность или нервное напряжение. Ее бросало в дрожь от одной мысли, что ей придется жить под одной крышей с Кеном Уорреном, быть может, целую неделю. Ведь Сьюзан могла заупрямиться и не сразу возобновить выплату содержания, на которое рассчитывала Эбигейл.
Жуя сандвич и запивая его чаем, Эбигейл думала о том, что у них с Кеном должен родиться красивый ребенок. Она, конечно, раскаивалась в своей безрассудности, в том, что позволила этому негодяю затащить себя в постель, но вместе с тем вынуждена была признать: Кен очень хорош собой. Ей вообще везло на красивых мужчин. Ее бывший муж Том тоже был парень хоть куда. Правда, внешне он совсем не походил на Кена. Светловолосый симпатичный Том не мог похвастаться высоким ростом, и, хотя имел спортивную фигуру, его облику, пожалуй, недоставало. мужественности. В противоположность ему смуглый чернобровый Кен с накачанными бицепсами и широким разворотом плеч выглядел настоящим суперменом.
— Какой у тебя рост? — неожиданно спросила Эбигейл. — Я просто подумала о том, каким может вырасти наш ребенок, — пояснила она, встретив непонимающий взгляд Кена.
— Шесть футов три дюйма.
Эбигейл кивнула и подлила в свою чашку чая, чувствуя, что Кен не сводит с нее карих глаз.
— Уоррены всегда были дылдами, — добавил он. — Даже женщины. Линда, которой всего шестнадцать, уже вымахала почти с меня.
— А кто такая Линда? — Как ни старалась Эбигейл, ей не удалось скрыть любопытство.
— Моя племянница. Ты с ней скоро познакомишься.
Кен все еще в упор смотрел на нее, и Эбигейл чувствовала себя очень неуютно. Он, по всей видимости, гадал, откуда у нее деньги. Эбигейл боялась ненароком выдать себя, проговориться о своих намерениях. Она наконец отважилась взглянуть ему в глаза и даже сумела беззаботно улыбнуться. Однако Кена трудно было провести, он сразу же заметил, что Эбигейл внутренне напряжена, и насторожился.
— Когда выяснилось, что мы родились в один день, я просто не могла поверить в такое совпадение. Надо же!
Кен пожал плечами.
— В жизни и не такое бывает.
— И все же это очень странно. Даже чиновник, регистрировавший наше заявление, и тот сильно удивился.
— Его удивление вызвало не совпадение даты нашего рождения, а то, что ты не знала об этом, хотя заявила, будто мы знакомы много лет. Понимаешь ли, солнышко, большинство пар, приходящих к нему в офис, прекрасно осведомлены о дне рождения друг друга.
— Но откуда мне было знать, когда ты родился! — начала оправдываться Эбигейл. — Тебе следовало заранее сказать мне об этом.
— Ну конечно, оказывается, я во всем виноват! — возмутился Кен. — Тебе следует быть сдержаннее, когда находишься среди незнакомых людей. А ты вместо того, чтобы скрыть свое удивление, заладила: «Нет, это просто поразительно! Не может быть! Мы будем праздновать день рождения в один и тот же день! Кто бы мог подумать!» Конечно, у бедного клерка глаза на лоб полезли.
Эбигейл видела, что Кен поддразнивает ее, пытаясь вывести из себя, и решила не поддаваться на провокации.
— Говори что хочешь, но меня действительно поразило подобное совпадение. Надо еще учесть, что мы родились не только в один день, но и в одной клинике. Потому что моя мать как раз находилась в Ричвилле, когда у нее начались схватки.
— Все равно не понимаю, с чего ты взяла, что мы родились в одной клинике. — Кен в недоумении пожал плечами.
— Я видела твое свидетельство о рождении. Там записано, что ты появился на свет в Ричвилле, а в этом городе, как известно, всего одна клиника, куда принимают рожениц. Или ты хочешь сказать, что твоя мать разрешилась от бремени дома? Что касается меня, я буду рожать только в клинике. Во-первых, мне не обойтись без обезболивания, во-вторых, я просто умру от страха, если не буду знать, что в любой момент ко мне и к ребенку придут на помощь десяток высоко квалифицированных врачей и медицинских сестер.
Кен слушал ее с грустной усмешкой.
— Я родился в прямом смысле слова под забором, — наконец заговорил он, когда Эбигейл замолчала. — Что касается обезболивания, то моей матери оно не понадобилось. По словам отца, который принимал роды, она была под таким градусом, что даже не понимала, где находится. О том, что она родила ребенка, до нее дошло лишь на следующий день.
Слова Кена так ошеломили Эбигейл, что она потеряла дар речи.
— Я тебе честно скажу, Эбигейл, мне плевать на то, где ты собираешься рожать и какие обезболивающие примешь, будет ли вокруг тебя бригада врачей или это произойдет в поле под открытым небом… Учти лишь одно: где бы и когда бы это ни случилось, я буду рядом, я не брошу нашего малыша на произвол судьбы.
Эбигейл все еще находилась в шоке от рассказа Кена об обстоятельствах его рождения и пропустила последнюю фразу мимо ушей. Их судьбы и условия жизни были настолько разными, что решимость Эбигейл как можно скорее расстаться с Кеном лишь окрепла. Что у нас общего, кроме дня рождения?! — с отчаянием подумала она.
— Черт возьми, Эбигейл. — Кен озабоченно нахмурился. — Ты бледна как смерть. Тебе пора на воздух.
Через десять минут, когда они уже подошли к парковке, Эбигейл вновь ощутила тошноту. Ей, по-видимому, не стоило есть проклятый сандвич.
— Тебе нельзя в таком состоянии садиться за руль, — с тревогой заявил Кен, видя, что ее лицо обрело землистый оттенок.
— Я в полном порядке, — слабым голосом возразила Эбигейл. — У меня даже голова перестала кружиться.
— Что-о?! У тебя, оказывается, кружилась голова по дороге сюда?
— Совсем немножко. — Эбигейл поняла, что сболтнула лишнее, и пыталась исправить положение: — Во всяком случае, я же не врезалась в столб!
— Ну хватит! — Кен решительно захлопнул дверцу машины, не позволив Эбигейл сесть на место водителя.
— Но что случилось? — не сдавалась она.
— Ничего. Ты не сядешь за руль, если не хочешь угробить себя и ребенка. В таком состоянии ты можешь запросто потерять сознание.
— О Господи! Об обмороке не может быть и речи, я только сказала, что у меня слегка кружилась голова.
— Этот спор ни к чему не приведет, Эбигейл. Тебе придется подчиниться.
Безапелляционный тон Кена вывел ее из себя.
— Если ты воображаешь, что я появлюсь в Ричвилле на твоем дурацком мотоцикле, то ты жестоко ошибаешься! Я не хочу привлекать к себе внимание и не желаю выглядеть посмешищем в глазах жителей родного города!
— Ты поздно спохватилась, солнышко. Весь Ричвилл уже знает, что ты беременна от меня, и поэтому вряд ли кого-нибудь удивит твое появление в городе вместе со мной на мотоцикле.
— Ну конечно, ты уже успел похвастаться очередной победой на любовном фронте! Если бы ты держал язык за зубами…
— Неужели ты действительно думаешь, что именно я растрепал всему городу о твоей беременности? Ты несправедлива ко мне.
— Но кто же тогда это сделал? — в замешательстве спросила Эбигейл.
— Моя племянница, эта несносная девчонка. Она подслушала наш разговор и, как все женщины, не удержалась и поделилась сногсшибательной новостью «по большому секрету» со своими подружками.
— Твоя племянница дурно воспитана, — сердито буркнула Эбигейл.
— Не тебе об этом судить, солнышко. — Кен в общем-то был того же мнения о манерах Линды, но все же решил осадить высокомерную аристократку. — Боюсь, что вот уже две недели, как все матери Ричвилла приводят твою историю в назидание своим дочерям. Но дурной пример, как известно, заразителен.
Эбигейл еле сдержалась, чтобы не влепить негодяю пощечину.
— Конечно, тебе очень не хочется связываться с такими грубыми и неотесанными людьми, как мы, — словно ни в чем не бывало продолжал Кен. — Ты привыкла к совсем другому обращению. Но жизнь в башне из слоновой кости закончилась, крошка, и теперь тебе придется терпеть нас. Во всяком случае, до вступления в права наследства. После чего ты рассчитываешь вернуться в привычный для тебя мир. Судя по выражению твоего лица, я попал в точку.
Эбигейл что-то хотела сказать, но Кен не дал ей и рта раскрыть.
— Не пытайся обмануть меня, Эбби, не выйдет. Я же не дурак, я все вижу. Но и ты пойми меня правильно: никто не должен знать о твоем позоре, о том, как был зачат наш ребенок. Никто! Ни один человек на свете, начиная с моей племянницы и заканчивая твоей стервой-мачехой. Это должно остаться строго между нами. Пусть люди думают, что мы безумно влюбились друг в друга…
— Да ты просто спятил! — Эбигейл не верила своим ушам. — Ни один человек, находящийся в здравом уме, не поверит в подобные бредни!
— Ты не права. У жителей нашего городка уже сложилось твердое мнение на сей счет. Никто не сомневается, что нас с тобой связывает сильное, внезапно вспыхнувшее чувство. С моих слов люди знают, что мы встретились полгода назад в Ванкувере, по уши влюбились с первого взгляда и ждали лишь твоего развода, чтобы окончательно соединить свои судьбы.
— Как ты посмел оклеветать меня?! — Негодование Эбигейл, казалось, не знало пределов.
— Неужели ты думаешь, что было бы лучше сказать правду? Что ты, напившись до беспамятства, провела со мной, случайным партнером, одну-единственную ночь?
Когда любопытная Линда, подслушавшая часть разговора Кена с Эбигейл, пристала к Кену с вопросами, тот действительно с ходу сочинил красивую сказку о неземной любви. Он не знал, почему так поступил: стремился спасти репутацию будущей матери своего ребенка или чувствовал, что сам предстанет последним идиотом в глазах племянницы, если та узнает правду. Однако о браке Кена и Эбигейл Линда не подозревала, а потому об этом не знали и жители Ричвилла.
— Я никому не говорил о том, что мы собираемся пожениться. Но теперь нашу свадьбу воспримут в Ричвилле как логическое завершение романтической истории, а не как циничную сделку. Люди придут к выводу, что, как только ты забеременела, мы решили пожениться.
— Ты хочешь сказать, что на людях я должна вести себя так, словно сгораю от любви к тебе?
Кен усмехнулся, представив холодную высокомерную Эбигейл в роли влюбленной простушки, виснущей у него на шее.
— Нет, эта роль тебе не по зубам, — сказал он наконец. — Ты с ней не справишься, не сумеешь сыграть убедительно. Но ты не должна вздрагивать и шарахаться в сторону каждый раз, когда я к тебе прикасаюсь. И постарайся почаще мне улыбаться.
Эбигейл кивнула, притворившись, что покоряется судьбе. Главное, чтобы Кен не разгадал ее планов. Эбигейл не сомневалась, что не пройдет и нескольких дней, как она снова обретет свободу и независимость.