Мне хоть идти, хоть бежать – без разницы. Но когда все едут, а ты один из всех идёшь, настроение как-то портится. Невольно задумался – а есть ли ещё и привидения лошади? Наверное, есть, здесь всё может быть. Можно и поискать при случае, но вот как я на нёй буду ездить по общим дорогам? Любой встречный – поперечный, решивший погладить или покормить такого коня, в лучшем случае останется заикой до конца жизни. А если ещё и я покажу пару фокусов, то станет совсем весело. Но пока не становилось – я старался идти рядом с дверкой кареты, и были слышны оживлённые голоса девчонок. Сначала трепались про каких-то общих знакомых, а когда начали обсуждать фасоны дорожных платьев, я вообще перестал воспринимать их как умных и просто перестал слушать.
Не знаю, воспринял граф слова Тани всерьёз или у него были какие-то свои резоны, но через пару часов мы, не доезжая с километр до первой же появившейся деревни, остановились. Солдаты и слуги, до этого сидевшие в повозке, начали разбивать лагерь. Граф о чём-то поговорил с Таней и уехал. Пользуясь привилегией больного, я отошёл в сторонку и бездельничал, наблюдая за суетой. Хотя суетой это выглядело для постороннего, неопытного взгляда. Люди двигались вроде бы без всякого смысла, в разные стороны, но уже через полчаса была готова и палатка для отдыха, куда немедленно удалилась женская часть отряда, и костёр, и несколько переносных столиков. Потом началась готовка обеда и прочее обустройство. Ещё через пару часов появился и граф в сопровождении большой повозки, на которую успели поставить настил и клетку примерно двух метров по граням. Рёбра были из грубо сколоченных брусков, а по периметру что-то вроде редкой оградки из штакетника. С одной стороны сделана дверка, закреплённая цепью с замком. Граф, повозка, и выскочившая из палатки Таня сразу направились ко мне.
Граф с некоторым пренебрежением произнёс:
–Баронесса, я выполнил своё обещание. Запирайте своего больного, и пойдёмте обедать.
У меня и так от вида клетки настроение основательно испортилось, а тут ещё такие слова… Я перестал «любоваться» клеткой и повернулся к графу. Наверное, мой вид ему подсказал, что я о нём думаю.
–И лучше забрать у него меч, а то как бы он не поранился во время приступа.
Мой меч отдать? Рука невольно легла на рукоять. Счас я тебе отдам… Не знаю, что у меня получится на этот раз, но презрительно улыбаться ты у меня перестанешь! Не смогу мечом, так хоть в мозгах поковыряюсь…
Граф заметил моё движение, улыбка застыла, но тут снова встряла Таня. Бросив взгляд на мои руки, она снова загородила меня.
–Вы хотите завершить дело разбойников – отобрать у человека последнее, что у него есть?
Лицо графа пошло пятнами.
–Я только беспокоился о его безопасности и безопасности моих людей!
–Тогда оставьте его в покое. Это будет самое лучшее, что вы можете сделать.
Граф поджал губы, коротко кивнул и ушёл. Мы ещё постояли, потом Таня отомкнула замок, открыла дверку, болтающуюся на кожаных петлях.
–Ну что, будешь пробовать своё новое жилище?
Я прошёлся вокруг клетки – почему-то она мне категорически не нравилась. Не могу объяснить чем, но не нравилась. Тане мои хождения быстро надоели.
–Ну чего ты крутишь носом?
–Не нравится мне клетка.
–Будем просить другую? – устало вздохнула Таня.
–Да нет, но… Ведь это клетка!
–Ты бы для начала проверил, не провалишься ли ты сквозь настил, а то может все эти разговоры зря.
Я осторожно потрогал решётку, но ничего не почувствовал – руки прошли сквозь дерево, не встречая сопротивления. Уже более смело взобрался на помост и вошёл в клетку, походил по ней. А что, вроде и ничего. Сюда бы ещё подушек побольше, пару рабынь с опахалами, и можно считать себя маленьким султаном. На всякий случай выпрыгнул сквозь штакетник, и уже более смело снова забрался внутрь. Но настроение всё-таки было не очень радостное – всё-таки клетка есть клетка, даже если она меня и не может задержать.
Таня собралась уходить.
–Потерпи немного. Я дверку верёвочкой завяжу, на бантик. Для тебя и эти стенки не препятствие, но так будет легче.
–Не надо верёвочку, завяжи лучше своей ленточкой.
–Зачем?!
Я замялся.
–Когда мне станет совсем плохо, это будет мне напоминанием, что всё это я делаю не просто так…
Таня долго молчала, разглядывая меня.
–Хорошо, Ваня.
Она выплела из волос красную ленточку и завязала дверку.
–Так лучше?
Я молча кивнул.
Вскоре в лагере начался обед, там оживлённо стучали ложками. Насколько мне было видно, Таня сидела в хорошей компании вместе с другими девушками и графом. Отдельный столик, белая скатерть, красивая посуда. Ну, в чистом виде пикник наших аристократов, как их показывают в кино. И про меня не забыли. Один из слуг притащил миску с каким-то варевом, кусок хлеба и ложку. Молчком сунул под дверку и ушёл. Я покосился на еду, но даже не стал пытаться её трогать. Есть я не хочу, так чего изображать цирк, хватаясь за ложку, которую всё равно не можешь удержать? Только и оставалось, что таращиться по сторонам, да прислушиваться к доносящимся голосам. От нечего делать пересчитал солдат – точно два десятка. От двух слуг они отличались только куртками из грубой кожи с нашитыми железными бляхами. Да ещё более широкими поясами. У всех перевязи с мечами (или саблями?) через плечо. Никаких копий, как можно было ожидать. Было ещё штук пять луков, но они висели в чехлах, прицепленных к сёдлам лошадей. Щитов я вообще не заметил, хотя они вполне могли быть сложены в грузовой повозке. На головах у всех – кожаные шапочки. Ничего особенного – обычные мужики в грубой одежде. Правда, двигались они совсем не как деревенские – чувствовалась упругость и точность в движениях. Примерно через полчаса я вдруг решил для себя, что драться с ними мне не хотелось бы. И я кое-что могу, но против этих ребят… Да и граф вряд ли взял бы с собой в дорогу лохов. Средневековье здесь или нет, но мужики таскали мечи явно не для маскарада. Даже устроившись на обед, пару часовых всё-таки выставили, хотя вроде чего такому отряду опасаться рядом с деревней?
Примерно через час обед закончился, народ занялся уборкой, мытьём посуды. Снова пришёл слуга, видимо хотел забрать посуду, покосился на нетронутую еду, потом сбегал доложился начальству, и вскоре пришла Таня. Ей не надо было объяснять, почему я не стал есть. Забравшись ко мне в клетку, молчком взяла миску и ложку.
–Хочешь не хочешь, а есть тебе надо хотя бы для видимости. Я буду делать вид, что кормлю тебя, а ты хотя бы изобрази, будто что-то глотаешь.
Я развернулся спиной к лагерю, и Таня стала кормить меня пустой ложечкой. После третьей меня стал разбирать смех.
–За папу, за маму… потом за дедушку…
–А у вас что, тоже так говорят?
–Так папа с мамой они и в Африке – родители, и дети, наверное, везде одинаковые. И ещё. Раз уж ты меня кормишь, то надо будет и выгуливать хотя бы пару раз в день.