Вскоре разведчики добрались к тому месту, где смотрели, карту, но не останавливались. Даже не стали ползти, когда слева показался лес, который сравнительно недавно огибали стороной. Низко пригибаясь, они продолжали бежать. Близко передовая. Разведчики залегли, чтобы хоть немного перевести дух и приготовиться к последнему броску.
Купрейчик до боли в глазах вглядывался в темноту. Он уже успел сориентироваться и сейчас прикидывал, как добраться до пулеметного гнезда. Его уже меньше беспокоил предстоящий переход через вражеские окопы. Сейчас все помыслы были направлены на то, как добраться до пулемета. В такой тишине рассчитывать на то, что пулеметчики не услышат хруста снега, было нереально. Надо что-то предпринять.
«Да, надо вызывать огонь, но откуда выпускать ракету? Отсюда нельзя, немцы в окопах могут догадаться, что мы здесь, и тогда не пройти. Когда подползем к пулемету, то стрелять из ракетницы будет поздно».
Постепенно у него появился план. Он чуть слышно позвал:
— Чижик, Громов!
Подождал, пока они подползут, сказал:
— Когда пересечем траншею, ты, Чижик, останешься у бруствера, на, держи, — Купрейчик протянул ему ракетницу. — Прикинешь по времени, чтобы мы приблизились к пулемету, выждешь, когда немцы запустят ракету, и выстрелишь — здесь красная. Они ночью только белыми пуляют. После этого вместе с Громовым — к нам, к пулеметному гнезду. Дальше вместе пойдем. Ясно?
— Как в божий день при свете фар.
— Ну и хорошо, — Купрейчик приблизился к Громову, — твоя задача: с гранатами и автоматом быть готовым прикрыть Чижика. Ясно?
— Конечно.
Лейтенант обратился к остальным разведчикам:
— Я, Тимоховец, Чернецкий и Зыбин пойдем впереди. За нами — Луговец и Малина с немцем, прикрывают — Зайцев, Головин, Щука. Первый пункт остановки — пулеметное гнездо. Вопросы есть?
Все молчали.
— Тогда вперед. — И Алексей первым пополз к траншее. Сейчас он был уверен, что там будет пусто. Он даже с трудом заставил себя взять в руку гранату. Подполз совсем близко — и замер. Секундное замешательство, и Алексей рывком приблизился к траншее. Он приподнялся и перепрыгнул ее. По легкому шуму понял, что все последовали его примеру. Сделал несколько шагов, лег, начал искать глазами немца. Наконец увидел на снегу чернеющую фигуру. «Казалось, все предусмотрели, а о маскхалате для языка не догадались, — подумал он и решил: — Ну, ничего, главное до своих добраться, в следующий раз по два комплекта про запас брать будем».
Все пока было спокойно, и разведчики поползли вперед.
Луговец и Малина ползли по обе стороны от немца. Каждый считал, что им повезло с языком: попался офицер, да еще понятливый, двигался сам и не шумел. Надо отдать должное и немцу. Он беспрекословно выполнял все команды разведчиков, понимая, что сейчас его жизнь в их руках. Стоило Луговцу дотронуться до его плеча, как немец замер. Вперед поползли только командир, Чернецкий, Тимоховец и Зыбин.
В этот момент над немецкими позициями вспыхнула белая ракета, а за ней, словно вдогонку, — красная.
Сразу же длинными очередями ударили пулеметы, защелкали винтовочные выстрелы. Это были свои, теперь уже можно было не опасаться, что хруст замерзшей корки снега будет слышен пулеметчикам. Ощерились вспышками и немецкие позиции. Купрейчик еще быстрее заработал локтями и ногами. Вот он, окоп. Из него злобно выплевывал огненные очереди трассирующих пуль пулемет.
«По заграждениям бьют», — злорадно подумал лейтенант и вспомнил Мухина. Это он предложил, чтобы группа возвращалась обратно не через ложбину. И вот теперь вражеские пулеметчики, не жалея патронов, поливали, как им казалось, самое уязвимое место.
Неожиданно у Купрейчика возникла мысль: «А что, если попытаться захватить в плен еще одного языка? — И тут же решил: — Эх, была не была, попытаемся!» Он тут же остановился и жестом подозвал своих, коротко объяснил: он и Зыбин берут языка, а Чернецкий и Тимоховец уничтожают другого немца. Если же в окопе фашистов больше, то действуют автоматами, так как взрывы гранат обратят на себя внимание. Быстро поползли дальше. Вот и пулеметное гнездо. Немцев было двое. Чернецкий с финкой в руке бросился на первого номера, а Купрейчик на его помощника. Но тут случилось непредвиденное. Второй номер пулеметного расчета неожиданно оглянулся и увидел бросившихся вперед разведчиков. Не предупреждая своего напарника, он выскочил из окопа и кованым сапогом так ударил Алексею в лицо, что тот, потеряв сознание, упал в окоп. Не видел лейтенант, как Чернецкий всадил финку в спину продолжавшему вести огонь пулеметчику и как Зыбин, вскинув автомат, сразил короткой очередью уже убегавшего в ложбину второго немца. К окопу начали подползать остальные. Последними приползли Чижик и Громов. Вытащили на бруствер лейтенанта и снегом привели его в чувство.
Луговец, чуть приподнявшись, свистнул. Сразу же раздался ответный свист и вскоре к ним подползли саперы.
Купрейчик уже окончательно пришел в себя, и ему стало стыдно, что он позволил фашисту так смазать сапогом по лицу. Лейтенант был готов вернуться обратно в траншею, но вовремя образумился и приказал взять с собой пулемет — пусть будет дополнительным к «оберу» трофеем, да и Орешко обрадуется такому подарку. Разведчики направились к своим позициям. В траншее их уже поджидали командиры. Мухин радостно обнял Купрейчика:
— Ну, Алексей, с первым крещением тебя!
К Алексею подошел незнакомый офицер. Он протянул ему руку и сказал:
— Здравствуйте, товарищ Купрейчик! Я комиссар полка Малахов, находился в штабе дивизии и не успел с вами познакомиться. Примите и мои поздравления с успешной операцией.
— Спасибо, — ответил Алексей и покосился на разведчиков. Но те шутили между собой, совершенно не упоминая случая в пулеметном гнезде. Купрейчик отыскал глазами Орешко и подозвал Чижика:
— Вручи командиру взвода пулемет. — И обратился к Орешко: — Это вам от нас подарок за поддержку.
Орешко быстро осмотрел пулемет, прикинул, сколько патронов к нему, и обрадованно сказал:
— Вот спасибо. Что-что, а такие подарки я хоть каждый день готов принимать, но теперь вы мне патроны от фрицев приносите.
Мухин поручил двум красноармейцам отвести пленного в штаб, а затем предложил:
— Ну, что, именинники, айда в ваш блиндаж. — И первым ловко выскочил из траншеи, и пригибаясь, двинулся вперед.
В блиндаже по поводу удачного возвращения разведгруппы готовился праздник. По такому случаю горели две керосиновые лампы.
Пока разведчики стаскивали с себя мокрую одежду, наскоро вытирали оружие, их товарищи накрыли газетами стол.
Сели. Комиссар полка окинул всех глазами, поправил пышные черные волосы, среди которых серебрилась седина, и предложил выпить за успешное выполнение задания.
Все выпили и, весело переговариваясь, стали есть. Купрейчик сидел мрачный. Он никак не мог забыть, как немец лягнул его в лицо. Да и тупая ноющая боль напоминала об этом. Он в любую минуту ждал, что кто-то из его группы вот-вот расскажет об этом случае.
Вдруг Степаныч с показным спокойствием и невинным видом обратился к Луговцу:
— А не скажите, дорогой товарищ Луговец, какой сон вам приснился там, во дворе, когда вы проспали офицерика, дали ему пройти к сараю мимо вас, чуть не наступив вам на нос? Вас, наверное, разбудили, когда он уже возвращался в теплый дом, извиняюсь, из клозета?
Все, чувствуя подвох, с улыбкой ждали, как вывернется Луговец.