Тыл лагеря должен быть тут
недалеко. Ух, какой мрак!..»
И я двинулся вперед, перелезая через поваленные стволы, путаясь в цепких лианах. Вьющиеся стебли хватали меня за шею, шипы царапали меня, ветви мескито до
крови хлестали в лицо. Я схватился рукой за свисавшую ветвь; липкое тело испуганно и злобно забилось под моим прикосновением, высвободилось и перебросилось
через мое плечо и, убегая, зашуршало палым листом. Я услышал зловонное дыхание, холодная чешуя задела мне щеку. То была отвратительная игуана...
Огромная летучая мышь хлопала мне в лицо своими похожими на паруса крыльями. Она ежесекундно возвращалась ко мне; дух захватывало от ее зловония. Два раза
пытался я ударить ее шпагой, но промахивался и протыкал пустой воздух. На третий раз шпага запуталась в лианах. Это было ужасно. Борьба с такими врагами
пугала меня...
Наконец, после долгих усилий, я увидел просвет. За деревьями открывалась лужайка, и я радостно бросился к ней.
— Как хорошо! — воскликнул я, выбравшись из лесного мрака. И вдруг я с криком ужаса отскочил назад. Руки и ноги отказались повиноваться мне. Шпага выпала
из моих пальцев. Я стоял бледный и оцепенелый, словно пораженный молнией.
Прямо передо мной, не более как в трех шагах, стоял, простирая ко мне костлявые руки, образ самой смерти. Я ясно увидел белый обнаженный череп с пустыми
глазницами, длинные голые кости ног, неприкрытые иззубренные ребра, костлявые пальцы скелета...
Немного справившись со своим страхом, я услыхал в кустах шум. Казалось, двое человек отчаянно боролись там.
— Эмиль, Эмиль! — кричал женский голос. — Не убивай его, не надо!
— Прочь! Не мешай мне, Мари! — отвечал низкий голос мужчины.
— О нет, — продолжала женщина, — не надо, не надо, нет, нет.
— Проклятие всем женщинам! Говорят тебе, пусти!
Послышался звук яростного удара... вскрик... и в ту же секунду из кустов вынырнул человек.
— А, капитан! Удар за удар! — закричал он по-французски. Больше я ничего не слышал. Страшный удар обрушился на меня, и я упал замертво...
Первое, что я увидел, придя в сознание, была длинная рыжая борода Линкольна, потом сам Линкольн, потом бледное лицо маленького Джека и, наконец, кучка
солдат из моей роты. Оглянувшись, я увидел, что лежу в своей палатке, на своей походной кровати.
— Как? Что?.. В чем дело?.. Что такое? — заговорил я, нащупывая рукой мокрую повязку на голове.
— Лежите смирно, капитан, — сказал Боб, отнимая мою руку от повязки и укладывая ее вдоль тела.
— Ожил, ожил! Вот и хорошо! — воскликнул ирландец Чэйн.
— Ожил? Да, что же со мною было? — спросил я.
— Ох, капитан, ведь вас чуть не убили. Всё они — эти мерзавцы французы, чтоб им всем провалиться!..
— Убили? Мерзавцы французы? В чем дело, Боб?
— Понимаете, капитан, вы ранены в голову. И мы думаем, что это те французы...
— Ах, теперь вспоминаю! Удар, да... но смерть?.. Смерть?
Я приподнялся на постели, словно ко мне вернулся мой ночной призрак.
— Смерть, капитан? Какая смерть? — спрашивал Линкольн, поддерживая меня своими крепкими руками.
— Капитан, верно, вспомнил скелет, — сказал Чэйн.
— Капитан, верно, вспомнил скелет, — сказал Чэйн.
— Какой скелет? — спросил я.
— Ну, да, старый скелет, что наши ребята нашли в лесу, капитан! Он висел на дереве, под которым вы лежали, и качался над вами, словно знамя. Вот подлые
французы!
Больше я о «смерти» не расспрашивал.
— Но где же французы? — спросил я, помолчав.
— Удрали, капитан! — отвечал Чэйн.
— Удрали?
— Удрали, капитан! Как он говорит, так и есть, — подтвердил Линкольн.
— Удрали? Что вы хотите этим сказать?
— Дезертировали, капитан...
— Почем вы знаете?
— Да ведь здесь их нет.
— На всем острове?
— Мы обыскали все кусты.
— Но о каких французах вы говорите? Что за французы?
— Дюброск и тот малый, что всегда был с ним.
— Вы уверены, что они пропали совсем?
— Мы обыскали все закоулки, капитан! Гравениц видел, как Дюброск пробирался со своим ружьем в лес. Потом мы скоро услышали выстрел, но думали, что это
пустяки. Утром же один солдат нашел на земле испанское сомбреро, а Чэйн узнал, что пуля пробила палатку майора Твинга. А там, где вы лежали, мы нашли вот эту
штуку.
И Линкольн показал мне мексиканскую саблю — мачете.
— Ах, вот как!..
— Вот и всё, капитан! Только я думаю, на острове были мексиканцы, и эти французы удрали с ними...
Когда Линкольн ушел, я принялся обдумывать всю эту таинственную историю. Память моя понемногу прояснялась, и вскоре все события прошедшей ночи связались у
меня в общую цепь. Пуля, которая чуть не убила меня в палатке у Твинга; челнок; французские слова, которые я услышал перед тем, как удар поразил меня; самое
восклицание «удар за удар» — все говорило за предположение Линкольна.
Это Дюброск стрелял в палатку, это он ударил меня по голове!
Но кто же была женщина, умолявшая его пощадить меня? Мысли мои вернулись к юноше, убежавшему вместе с Дюброском. Этого юношу я часто видел в его обществе.
Между ними чувствовалась какая-то связь; юноша казался преданным рабом сильного и гордого креола. Неужели же он был женщиной?..
Я вспомнил, что меня всегда удивляли его тонкие черты, нежный голос, маленькие руки. В его повадке были и другие особенности, всегда казавшиеся мне
странными. Когда Дюброска не было, юноша часто взглядывал на меня с каким-то непонятным выражением. Мне вспомнилось и многое другое, прежде казавшееся
неважным. Все, что я мог припомнить, убеждало меня, что юный друг Дюброска и женщина, чей голос я слышал в лесу, — одно лицо. И я невольно улыбнулся своему
ночному приключению...
Через несколько дней мои силы вполне восстановились. Рана оказалась неглубокой: фуражка ослабила удар, а оружие француза было очень тупо...
Глава VI
ДЕСАНТ
В начале марта полки, обучавшиеся на Лобосе, были вновь посажены на суда и отвезены в гавань Антон-Лисардо. Там уже стоял на якоре американский флот, а
через несколько дней к нему присоединилось свыше ста транспортных судов.
На этом почти необитаемом побережье нет ни городов, ни деревень.