Вдруг на гладкой почве через Отверстие ткани, завешивавшей входа палатку, показалась голова, потом через минуту — другая. Около колышков отверстие осталось плотно закрытым, очевидно, преследовалась цель помешать воздуху проникнуть внутрь палатки. Однако там почувствовался как будто легкий эфирный запах, странный, возбуждающий, словно это был очень зрелый ранет.
Прошло еще полчаса. Обе головы слегка зашевелились. Поднялся неясный шепот, невнятный разговор.
— Дело сделано! Я налил изрядную дозу, способную превратить их в деревянных человечков.
— А собака?
— И она, кажется, готова! Теперь можно приняться за сокровище!
— У меня есть свечка, чтобы рассмотреть самородки.
— А если вдруг один из спящих проснется и поднимет шум?
— У меня есть нож; первый попытающийся устроить тревогу будет зарезан, как цыпленок! Но я спокоен!
— Идем же!.. Тихо и без малейшего шума, чтобы не разбудить женщин в другой палатке!
Одна из двух голов появилась опять, и ее обладатель наполовину выпрямился, чиркнул спичкой, зажег свечу и внимательно осмотрелся вокруг.
Никто не просыпался, а дыхание, недавно еще шумное и глубокое, теперь едва заметно вылетало из уст спящих. Все они расположились в живописном и трагическом беспорядке.
Их лица, бледные и вытянутые, при колеблющемся свете казались лицами трупов. Губы были сжаты, ноздри раздуты, глаза плотно закрыты, руки скрещены. Только собака лежала с широко раскрытыми, тусклыми, мертвыми глазами.
Человек, державший свечу, был Френсис, мнимый полисмен. Он потрогал своими массивными сапогами со шпорами эти неподвижные тела, как бы желая убедиться в их полной нечувствительности, потом пробормотал:
— Их не разбудила бы и пушка… все идет хорошо! Боб, будь наготове! — Бандит бесшумно, ползком выбрался из палатки, держа кинжал в зубах. К счастью, утомленные Жанна и Марта спали очень крепко, не то, услышав хоть слово или заметив малейшее движение, негодяй безжалостно прирезал бы их.
Самородки были разделены на четыре пакета, каждый весом около пятидесяти фунтов; пакеты эти лежали под матрацами четырех компаньонов в маленьком углублении.
Френсис без всякого стеснения воткнул свечу в землю и, приподнимая одной рукой друг за другом эти неподвижные тела, второй стал выбрасывать пакеты с золотом, а его соучастник принимал их. За десять минут все было кончено. Обокрав дочиста компанию золотоискателей, бандиты оседлали лошадей, крепко привязали золото к седлам и спокойно двинулись по направлению к северу. Через несколько минут они исчезли в пустынной дали, не будучи замечены никем из немногих соседей, отдыхавших в своих палатках.
Между тем, часа в два утра молодые девушки почему-то пробудились и, удивленные окружающей тишиной, медленно поднялись с мест. Жанна первая, покинув то, что Редон в шутку называл Дамским купе, направилась к мужскому отделению и принялась звать отца, не понимая, каким образом деятельный канадец, всегда встававший раньше других, мог спать таким глубоким сном.
— Ну, отец, вставай! Солнце уже высоко!
Но в ответ не раздалось ни шороха, ни даже лая собаки, обыкновенно очень бдительной.
Молодую девушку охватил страх; исполненным ужаса голосом она позвала подругу:
— Марта! Идите скорее… несчастье… О Боже мой! Я боюсь!..
Марта быстро подбежала к палатке и, войдя в нее, при виде пяти неподвижных, как трупы, мужчин испустила горестный вопль:
— Мертвы… О! … Нет… это невозможно!
Обезумев от ужаса, она бросилась к лежавшим и остановилась, пораженная каким-то запахом, напоминавшим запах хлороформа. В то же время ее подруга обнаружила отсутствие лошадей.
— Полицейские уехали!
Подозрение закралось в сердце Марты, невольно спрашивавшей себя, чем объяснить это внезапное исчезновение; однако не время было рассуждать. Как энергичный человек она овладела собой и, призвав на помощь все свое хладнокровие, закричала подруге:
— Воздух!.. Нужен воздух!.. Скорее!.. Вынесем их отсюда!
С силой, какой они даже не подозревали в себе, обе девушки по очереди вынесли из палатки всех четырех мужчин и положили на землю. Тела были еще теплые.
— Жанна!.. Холодной воды… бегите, пожалуйста!
Пока канадка, захватив кружку, бегала к соседнему ручью, Марта расстегнула воротники больных, обнажила их грудь и стала их растирать, но вскоре пришла в отчаяние, видя бесполезность этих усилий. Наконец, когда возвратилась Жанна с водой, она, смочив платок холодной водой, стала прикладывать его к неподвижным лицам.
— Делайте то же, Жанна, трите сильнее! — сказала она подруге.
Розоватый оттенок показался на коже, и девушка решила, пытаясь вспомнить некоторые правила гигиены и оказания помощи раненым, применить искусственное дыхание. Она нажимала на грудь старого рудокопа таким образом, чтобы уменьшить объем легких, потом внезапно освобождала грудь, чтобы вызвать таким образом сильный вздох. Средстве оказалось действенным -старик стал слабо шевелиться. Теперь очередь была за Леоном.
Руки молодой девушки дрожали при прикосновении к доброму, преданному другу. Язык его был слегка сжат зубами, и пульс почти отсутствовал.
С изобретательностью, удивившей ее саму, девушка схватила железную ложку, всунула ручку ее между челюстями, с силой раскрыла их и, не зная, что делать, влила большой глоток виски в рот. А нужно заметить, Леон употреблял только воду. Поэтому, как только горячительный напиток коснулся его рта и обжег его, как минеральной кислотой, горловые мускулы молодого человека подернулись, и живот слегка поднялся. Тотчас после этого кровь хлынула к лицу, легкие наполнились воздухом, тело шевельнулось, глаза открылись — и Леон внезапно ожил.
Он энергичным усилием поднялся на ноги при виде молодой девушки, улыбавшейся сквозь слезы, и нетвердым голосом произнес:
— Мадемуазель Марта, Вы спасли меня, благодарю Вас!
Тут он заметил других мужчин, все еще распростертых на земле, и Жанну, смачивавшую их тела свежей водой. Ему тотчас же пришла в голову мысль об отравлении ядовитыми газами, вырвавшимися из почвы.
— Задохнулись? — спросил он молодую девушку.
— Преступное покушение, полисмены исчезли… Пробудившись, мы нашли вас умирающими!
Леон тотчас поднялся, не занимаясь разговорами и спеша помочь Марте и Жанне. Он дотащился до Жана, насильно открыл ему рот, схватил пальцами, обернутыми носовым платком, его язык и произвел несколько ритмичных движений. Это средство, лучшее при удушии, подействовало очень быстро и возвратило к жизни молодого человека.
В то время как Марта занялась старым рудокопом, а Жанна — своим отцом, Леон принялся за Редона. Опять вытягивание языка произвело чудо, но потребовало от еще слабого Леона доброй четверти часа трудов.
— А Портос? — вспомнили тогда о собаке. Однако оказалось, что и ньюфаундленд отлично обошелся без врачебной помощи. Он появился из глубины палатки, зевая и шатаясь, как пьяный. Собака присоединилась к группе людей, старавшихся прийти в себя и удержаться на подкашивающихся ногах.
— Где же полицейские? — спросили, едва ворочая языками, канадцы и репортер.
— Уехали!
Этот отъезд, слишком похожий на бегство, показался всем более чем подозрительным.
— Лишь бы они не обокрали нас! — воскликнул Леон.
Эта же мысль встревожила и остальных, и все нетвердыми еще шагами бросились осматривать кладовые под своими постелями. Кладовые эти, безусловно, оказались пусты. Только присутствие молодых девушек могло остановить поток проклятий, готовых сорваться с губ компаньонов.