– Все случилось так, как ты сказал, – обратился Ви к Пагу. – Что же теперь делать?
Паг сплюнул и поглядел на Лалилу и Ви.
Затем он заметил:
– Если узел никак нельзя распутать, его приходиться разрезать. Раз никто не желает приглядывать за Колдуньей, а ты не хочешь, чтобы она умерла с голоду, – возьми ее в пещеру и смотри за ней сам. А если это тебе не нравится, убей ее.
– Я не сделаю ни того, ни другого. Я дал клятву, и в мою пещеру она не войдет. Умереть с голоду я и собаке не дам. Убивать ее я тоже не хочу. Это будет такое ужасное преступление, что небеса обрушатся на нас.
– Будь она стара и безобразна, небеса остались бы на месте. Но, все-таки, что же делать? – заботливо заметил Паг.
– Вот что, Паг. Сведи ее в хижину Рахи. Прикажи кому-нибудь из моих служителей – только мужчине, не женщине, – убрать хижину, развести огонь и принести для Лалилы пищу. А сам ты поселишься в пристройке к хижине, там, где Рахи держал свои товары.
– Словом, я должен стать нянькой колдуньи. Собственно, я мог ожидать, что этим все кончится, – сказал Паг.
* * *
Таким образом Лалила, пришедшая с моря, стала жить в хижине Рахи, и прислуживал ей Паг, ненавидевший женщин.
Лалила безропотно подчинялась ему, чего и хотел Ви. Паг также не протестовал против странной и неожиданной своей обязанности.
Делал он это не только для того, чтобы угодить Ви. Он был умнее всех в племени, кроме, может быть, только Ви, и сразу понял, что женщина эта не колдунья и принадлежит к какому-то другому племени. Паг заметил также, что народ Лалилы знает много ремесел, ему незнакомых, и старался научиться им. Странная была жизнь у Лалилы. Она сидела в хижине и готовила пищу, готовила незнакомыми ему способами. Она гуляла в сопровождении Пага и наблюдала обычаи племени или подходила к морю и долго глядела на юг.
Однажды в пасмурный день она знаками попросила у Пага выдубленные шкуры, жилы и осколки моржовых клыков. Из осколков при помощи острого и раскаленного кремня она сделала иглы и стала шить одной ей известным способом.
Паг рассказал о ее шитье женщинам племени, и они стали через него просить у Лалилы игл. Та с охотой делала их, покуда больше не осталось осколков.
Ее языку Пагу научиться не удалось. Поэтому он стал учить ее языку племени. Учение пошло быстро, особенно с тех пор, как Ви стал бывать на уроках.
Научившись языку племени, она рассказала Ви и Пагу кое-что о себе. Рассказала, что она – дочь вождя племени, обитающего далеко на юге. Народ там живет в домах, построенных на сваях, стоящих посреди озера. Питаются они рыбой и дичью. Выращивают некоторые травы и их зерна растирают между камнями, смешивают с водой и готовят в глиняной посуде. Оружие делают из кремня, слоновых и моржовых клыков и рога. Одежда же у них из шерсти домашних животных и окрашена соком одной травы, но не той, которая идет в пищу. Там, где она раньше жила, часто идут дожди, но солнце светит ярче и воздух теплее, чем здесь.
Ви и Паг с удивлением слушали ее рассказы.
Наконец, Ви спросил:
– Почему же, о Лалила, ты покинула страну, в которой была в таком почете?
– Из-за одного мужчины, которого я ненавидела.
– Почему ты ненавидела его?
Она помолчала и затем медленно заговорила:
– То был брат моего отца. Отец мой умер, и брат его хотел жениться на мне и стать вождем. Я ненавижу его. Я нагрузила лодку едой и выплыла в море.
– А ты смогла бы найти путь назад?
– Думаю, что да. Я все время плыла у берега и запомнила очертания прибрежных гор. Думаю, что если мне удастся выбраться изо льдов, я без труда доберусь до дому. Я заснула только тогда, когда проехала последнюю горную вершину и попала во льды.
– Значит, горы недалеко, – заметил Ви. – не то ты успела бы замерзнуть прежде, чем попала сюда.
На этом разговор закончился, но Ви с Пагом много раз еще обсуждали услышанное от Лалилы.
* * *
Некоторое время спустя Лалила сказала, что ей скучно и она просит дать ей какую-нибудь работу.
Паг долго обдумывал ее просьбу, затем однажды, когда Ви ушел по какому-то делу, сводил ее в пещеру и показал ей, как воспитывают там девочек. Заодно он объяснил ей, как они туда попали.
– У твоего народа жестокие нравы, – заметила она. – У меня на родине выгнали бы из племени мать, которая выбросила своего ребенка.
Она подошла к детям и стала вглядываться в них, затем заявила, что за ними смотрят плохо и что две девочки, очевидно, скоро умрут.
– Несколько уже умерло, – отвечал Паг.
Ви, незамеченный ими, вернулся в пещеру и стоял в отдалении, слушая их. После слов Пага он подошел и тихо сказал:
– Ты права, Лалила. За детьми плохо смотрят. Матери перестают обращать на них внимание через несколько недель после рождения, словно для того, чтобы показать, что дети все равно обречены на смерть. Что же я могу сделать? Хочешь помочь мне, Лалила?
– Да. Но только женщины племени станут ненавидеть меня еще больше прежнего. А почему твоя жена Аака не смотрит за детьми?
– Мы с Аакой никогда не договоримся, Лалила. Я назначаю тебя главной нянькой этих детей. Всякий, кто ослушается тебя, будет наказан.
Так Морская Колдунья Лалила стала матерью выброшенных детей.
Целыми днями сидела она у огня, окруженная девочками, кормила их и низким голосом пела им песни своей родины. Ви нравились эти песни, он часто приходил в пещеру и, сидя в тени, смотрел и слушал, думая, что Лалила его не замечает. Наконец, когда он обнаружил, что она знает о его посещениях, стал садиться у огня и разговаривать с ней.
Она рассказывала ему о своей родине, о племенах, живших рядом с ее народом, и это удивляло соплеменников Ви, считавших себя единственным народом на свете; она рассказывала о простых ремеслах, которые знали ее соотечественники, и Паг жадно слушал. Но о своем путешествии она не говорила ничего и на вопрос, захочет ли вернуться на родину, отвечала, что не знает.
Вскоре Ви стал доверять ей свои тревоги и дела. Об Ааке, правда, он ничего ей не говорил.
Лалила долго слушала Ви и, наконец, сказала, что горести его неизлечимы.
– Хотя ты здесь родился, о, вождь, ты не похож на своих соплеменников. Тебе нужно было жить среди моего народа.
– Когда люди идут в горы, всегда один обгоняет других, – возразил Ви.
– И тогда он оказывается один.
– Нет: он возвращается и ведет остальных.
– И тогда прежде, чем вершина будет достигнута, наступит ночь, – сказала Лалила.
– А что же сделает человек, если он один достигнет вершины?
– Взглянет на новые земли и умрет. По крайней мере, он первый увидит их, и когда-нибудь те, кто придет потом, найдут его кости.
* * *
С того самого дня, как Ви услыхал эти речи, он полюбил Лалилу не только за ее красоту, но и за ум.
Аака вскоре все поняла и стала смеяться над ним.
– Почему ты не женишься на колдунье? Кто видел когда-нибудь вождя с одной женой? Я ревновать не стану, а у тебя всего один ребенок.
– Я дал клятву.
– Вот ей цена, – сказала Аака, показывая кукиш.
Но Аака была неискренна.
Как женщина, она не ревновала Ви, так как была воспитана в обычаях многоженства. Но она ревновала его по другому поводу: раньше она была единственным его советчиком. Затем Ви подружился с Пагом, и Аака стала ненавидеть Пага. А теперь появилась эта колдунья, и Ви слушает ее.
Ненависть Ааки к Лалиле была сильнее ненависти ее к Пагу. Паг тоже ненавидел Лалилу по той же причине, что и Аака. Ви, несмотря на все свои недостатки, относился к числу тех людей, которых любят тем больше, чем лучше узнают их. Ревность Пага была естественной, но Ви даже не подозревал о ней. Ви стал близким другом Лалилы, делился с ней своими горестями, и все меньше значили для него Аака и Паг.
Лалила слушала, давала советы и утешала Ви. Но в глубине души она, как женщина, не могла понять, почему он не делает попыток сблизиться с ней еще больше. Но она сама не знала, обрадовалась бы его попыткам. Затем она вспомнила о новых законах племени и стала еще больше уважать Ви.
Как уже было сказано, в тот год племени пришлось особенно тяжело. Весны так и не дождались, и лето стало холоднее. Тюленей пришло в этот год очень немного, так что их не хватило ни на пищу, ни одежду. Мало было также птиц и лососей. Народ спасся от голода только тем, что ураган случайно загнал в залив четырех китов, которые не смогли выбраться обратно в море. Их мясо заготовили впрок.
Ви работал не покладая рук, добывая пищу для племени. Но народ, привыкший к летнему изобилию, ворчал и хмурился. Затем прошел слух, что всему виной Морская Колдунья, которая угнала солнце с небес.
Народ говорил, что если прогнать Лалилу, солнце снова начнет светить, звери и птицы вернутся и все будет хорошо. Почему же колдунья не возвращается опять в море в своем выдолбленном дереве? А если она не хочет, ее можно выбросить туда живой или мертвой.
Так говорил народ, но до Ви эти толки еще не доходили.
Глава XI. УРОК МАТЕРИ-ВОЛЧИЦЫ
Однажды Паг проходил мимо хижины Ааки.
– Он грустен, – подумала Аака, – к я знаю почему. Ви покинул его ради этой желтоволосой колдуньи.
И она позвала Пага и предложила ему целое блюдо жареных ракушек. Паг жадными глазами поглядел на еду и спросил:
– А они не отравлены?
– Почему ты спрашиваешь?
– Причины вполне основательные. Во-первых, я не помню случая, чтобы ты по доброй воле предложила мне поесть. Во-вторых, я знаю, что ты меня ненавидишь.
– И то и другое верно, Паг. Я ненавижу тебя и поэтому никогда не кормила. Но меньшая ненависть уступает место большей. Ешь!
Паг набросился на ракушки и съел их все до единой, потому что любил хорошо поесть, а год был голодный, и по приказу Ви на зиму откладывали запасов как можно больше.
Аака внимательно следила за тем, как он ест; когда он кончил, наконец, сказала:
– Теперь поговорим.
– Жаль, что больше не осталось, – ответил Паг, облизывая блюдо. – Но раз ракушки съедены, говори о Лалиле.
– Я знала, что ты умен, Паг.
– Да, я умен. Будь я глуп, я б давно умер. Ну, чего ты хочешь?
– Ничего, кроме того, – она наклонилась и стала шептать ему на ухо, – чтобы ты убил ее или устроил так, чтобы ее убили. Ты – мужчина и можешь это сделать. Если же женщина убьет ее, то скажут, что это из ревности.
– Понимаю. Но почему я должен убивать Лалилу, с которой мы друзья и которая знает больше, чем все наше племя вместе взятое?
– Потому что она навлекла проклятие на племя, – сказала Аака.
Паг остановил ее движением руки.
– Можешь думать так, Аака, или говорить, что ты это думаешь, но незачем убеждать меня в том, что я считаю вздором. Виноваты в наших бедах небеса и климат, а не эта красавица с моря.
– То, во что верит народ, всегда правда, – хмуро возразила Аака, – или, по крайней мере, народ считает, что это правда. Слушая, если эту колдунью не убьют или не изгонят назад в море, народ убьет Ви.
– С Ви может случиться кое-что и похуже; например, он останется в живых, преследуемый всеобщей ненавистью, и увидит, что замыслы его рушатся и все его друзья отвернутся от него. Впрочем, некоторые, кажется, уже начали бунтовать против него, – печально сказал Паг. – Ну, говори дальше, – пристально поглядел он на Ааку.
– Ты все знаешь сам, – сказала Аака, опуская взгляд.
– Да, знаю, что ты ревнуешь к Лалиле и хочешь отделаться от нее. Но новый закон стоит стеной между Ви и Лалилой, так что тебе бояться нечего.
– Не говори мне о дурацких законах Ви. Если Ви хочет взять себе еще жену, пускай берет. Таков наш обычай, это я понимаю. Но я не могу понять, как смеет он дружить с этой колдуньей, сидеть с ней у огня и беседовать, а я, жена, должна оставаться на морозе снаружи. И ты тоже, – медленно сказала она.
– Прекрасно понимаю. Ви мудр, а сейчас ему приходится трудно. Он ищет себе помощника. Вот он нашел светильник и поднял его в руке, чтобы рассеять тьму.
– Да, а пока он смотрит на свет, ноги его провалятся в яму. Слушай, Паг. Когда-то я была советчиком Ви. Потом ты заменил меня. А теперь пришла эта колдунья и отняла его у нас обоих: поэтому мы, бывшие враги, должны стать друзьями и избавиться от Лалилы.
– Для того, чтобы стать врагами вновь? Понимаю тебя. Словом, ты хочешь избавиться от Лалилы? Так?
– Да.
– Хочешь, чтобы я прикончил ее – не сам, но возмутив против нее народ?
– Возможно, это – самый лучший выход, – тревожно согласилась Аака. – Ведь на народ-то она и навлекла проклятие.
– Ты в этом уверена? А может быть, если ее оставить в покое, она принесет много пользы? Ведь мудрость полезна, а она мудра.
– Я убеждена, что лучше всего будет убрать ее, – вспыхнула Аака, – и ты думал бы так же, если бы ты был женою, у которой отнимают любимого мужа.
– А как жена показывает свою любовь к мужу? Я не был женат и не знаю. Скажи, тем ли, что резка с ним, осуждает все, что он делает, и ненавидит его друзей, или же тем, что заботится о нем и помогает ему? Я знаю только, что такое дружба.
– Ведь даже собака предана своему хозяину, – подумав, продолжал Паг. – Но любовь и ее пути мне неведомы. Однако я, как и ты, ревную к Лалиле и не огорчусь, если она уедет отсюда. Словом, я обдумаю то, что ты мне сказала, если у тебя нет больше ракушек, Аака.
Ракушек больше не оказалось, и Паг ушел. Аака все-таки не поняла намерений Пага. Она знала только, что Паг ревнует Ви к Лалиле, и потому должен желать ее погибели.
Но Паг – человек странный и непонятный.
* * *
Паг ушел в леса, так как Ви теперь советовался во всем с Лалилой и в нем не нуждался. Он забрался в самую глушь, куда никто из людей никогда не заходил, бросился ничком наземь и стал думать.
Он думал до тех пор, пока его голова не пошла кругом и думать больше стало невмоготу. И тогда в нем сразу проснулся зверь: ему надоели бесконечные размышления, захотелось стать просто зверем, какие живут в лесах.
Он приложил руки ко рту и протяжно завыл. Он выл трижды и, наконец, вдали раздался ответный вой. Паг замолчал и стал ожидать. Солнце тем временем село, и наступили сумерки.
Раздался шорох: кто-то ступал по сухим сосновым иглам. Затем между стволами деревьев появилась огромная волчья морда и подозрительно огляделась. Паг завыл снова, потихоньку, но волк все еще колебался. Он отошел и стал кружить, покуда не почуял запах Пага.
Тогда волк прыгнул, и за ним следом затрусил волчонок. Серая волчица подбежала к Пагу, положила ему передние лапы на плечи и облизала его лицо. Паг погладил ее по голове, волчица уселась у его ног, как собака, и тихим ворчанием подозвала волчонка, точно для того, чтобы познакомить его с Пагом. Но волчонок не хотел подходить к человеку.
Паг и волчица сидели одни. И Паг стал говорить с волчицей, которая много лет тому назад кормила его. Он говорил, а она сидела, будто слушала и понимала его. Но понимала она только, что с нею говорит человек, которого она когда-то кормила.
– Я убил всех твоих родичей, Серая Мать, – говорил Паг волчице. – Почти всех. Но ты простила мне, ты пришла на мой зов, как прежде приходила. А ведь ты – только зверь, а я – человек. Если ты, зверь, можешь простить, то почему я, человек, должен ненавидеть того, кто причинил мне значительно меньше обид, чем я тебе? Почему должен я убивать Лалилу за то только, что она похитила у меня человека, которого я люблю? А ведь она мудрее меня и красавица! Серая Мать, ты – хищный зверь, и ты простила меня и пришла на мой зов; потому что когда-то вскормила меня! А я человек!
Волчица поняла, что вскормленный ею человек чем-то взволнован. Она облизала ему лицо и прижалась к ногам того, кто уничтожил всех ее сородичей и воспользовался ее любовью в своих целях.
– Я не убью Лалилу и не буду бунтовать народ, – сказал, наконец, Паг. – Я прощу, как Серая Мать простила меня. Если Аака хочет погубить Лалилу, пусть строит козни, но я предупрежу Морскую Колдунью. Да, я предупрежу ее и Ви. Спасибо тебе за урок, Серая Мать.