Сила детского коллектива — великая сила, Наталья Захаровна!
За дверью послышался звонок, и, взглянув на часы, директор отложила в сторону пенсне.
— У вас сейчас дискуссия, — с улыбкой напомнила она. — Без докладчика и без тезисов!.. Ну, что ж... Буду рада, если ваш эксперимент увенчается успехом.
— Это не эксперимент, Наталья Захаровна.
— Кое-кто из учителей считает, что эксперимент. Но вы не обращайте на это внимания... пускай говорят! А во мне вы всегда найдете поддержку, если, конечно, это не выйдет из рамок дозволенного.
— Таких рамок нет, Наталья Захаровна. Они существуют только в нашем воображении. Никто не может запретить нам работать лучше.
ДИСКУССИЯ
Предвидя, что дискуссия может затянуться, Женя решила принять меры. Как только Василиса Антоновна вышла из класса, она подбежала к столу и крикнула:
— Девочки, внимание! У кого есть деньги? Рублей пятнадцать-двадцать.
Такой суммы, видимо, ни у кого не было, но многие вытащили рубли и трешки из карманов.
— Наберем! Давайте сюда! Давайте, давайте, не скупитесь на общее дело.
— А зачем тебе? — спросила Нина, передавая измятую трехрублевую бумажку.
— Организуем «Нарпит». Пожуем! — пояснила Женя. — Нина, ты сегодня дежурная. Последняя нагрузка. Иди в булочную и купи коммерческого хлеба. Простого черного, без фокусов.
— Только мягкого!
— С корочками!
— Скорей, Нина, а то не успеем!
Константина Семеновича ждали после звонка для второй смены, и в распоряжении девочек оставалось пятнадцать минут. Отправив Шарину за хлебом, Женя пошла искать Светлану, которой в классе не было. Нашла она ее уже одетой в раздевалке.
— Светка, ты куда?
— Домой.
— Да ты что, с ума сошла! А дискуссия?
— Я не могу остаться, Женя. Константин Семенович сказал, что это добровольно,
— А что тебе дома? Сегодня же суббота!
— Тем более. Много работы, а вечером придет Игорь.
Женя чувствовала, что тут что-то не то, уговаривать Светлану было бесполезно. Она никогда не ломалась, а если решила уйти, то, значит, есть уважительная причина.
— Ну, во-от какая! — недовольно протянула Женя.
— Ты мне потом расскажешь. Ладно? Приходи ко мне попозже, — пригласила Светлана, прощаясь.
Выйдя на улицу, она быстро зашагала к дому, стараясь не думать ни о школе, ни об оставшейся подруге, ни о дискуссии. Никаких особых причин и никаких дел у нее дома не было. Просто она сбежала, хотя ей и очень хотелось остаться послушать, что скажет Константин Семенович о счастье. Она и сама не могла как следует разобраться, почему так случилось, — почему она сегодня целый день злилась и упрямо отказывалась обсуждать вопрос о счастье. «Может быть, вернуться? — подумала она. — Нет. Если решила — кончено! Неудобно перед Женей».
Запыхавшуюся от быстрой ходьбы Нину Шарину шумно встретили в коридоре:
— Ура! С голоду не умрем!..
Двух буханок хлеба на четырнадцать человек было явно маловато. При опросе никто не отказался. Пришлось делить. Подходящего ножа не нашлось, поэтому стали ломать руками. Порции выходили неровные, с довесками. На горбушки зарились все.
— Не трогать! — командовала Женя. — Нина, тебе за ходьбу любую горбушку. Выбирай. Теперь отвернись! — Женя положила руку на одну из порций. — Эта кому? Отвечай.
— Кате, — подумав, сказала Нина.
— Получай, Катя!
— А эта?
— Ну эта, скажем, кому же... — нарочно тянула Нина. — А там горбушка?
— Не валяй дурака! — рассердилась Женя. — Быстро говори.
— Ларисе.
Таким образом порции роздали, и никто не мог пожаловаться на несправедливость. Только Белова а душе обиделась на то, что Нина назвала ее в конце. И даже не назвала, а когда осталась последняя горбушка, Женя передала ей.
— Все! Это твоя, — холодно сказала она.
Белова собиралась демонстративно отказаться, но передумала.
Хотелось есть, а кроме того, такой отказ ничего бы не доказал.
Когда вторая смена начала заниматься, пришел Константин Семенович. Девушки поднялись. Желая подчеркнуть, что это не урок и что он сейчас такой же член коллектива, как и остальные, учитель встал за свободную парту и, после паузы, под общий смех, сказал:
— Ну, сядем, что ли... Кто же будет вести нашу дискуссию? — спросил он, когда все сели. — Может быть, Катя Иванова?
— Правильно! Катя!
Катя вышла к столу сильно смущенная. Она думала, что учитель сам будет руководить собранием и не приготовилась.
— Константин Семенович, вы обедали? — крикнула Женя.
— Собираюсь.
— Кусочек хлеба не хотите? — предложила она со смехом и отломила половину своей порции.
Он взял хлеб и, окинув веселым взглядом жующих воспитанниц, перешел к окну. Испорченное разговором в кабинете директора настроение сразу исправилось, как только он вошел в класс.
— Можно начинать? — спросила Катя. — А насчет регламента и вообще...
— Разрешите, я внесу предложение, — сказал учитель. — Мне думается, что мы сделаем так. Пускай каждая из вас по очереди ответит коротко на вопрос: в чем счастье человека? Я подчеркиваю и настаиваю, чтобы выражали свое мнение и говорили не стесняясь... Незадолго до войны, кажется в тысяча девятьсот сороковом году, Михаил Иванович Калинин на одном совещании справедливо упрекнул отличников старших классов в том, что они говорили красиво, грамотно, но высказывали» не оригинальные, не свои мысли. Если мне не изменяет память, он даже сравнил такие выступления со «шпаргалками»... Давайте условимся раз и навсегда: пускай хуже, корявей, но своими словами, свои мысли. Всем нам известна формулировка Маркса: «Счастье в борьбе». За этой формулировкой стоит очень широкое понятие, и в таком виде эта формулировка ни для кого не обязательна. Не прячьтесь за известными мыслями, а высказывайте свои. Когда все выскажутся, тогда мы начнем говорить по второму разу. Начнем спорить, доказывать, отстаивать свою точку зрения. Понятно?
— Понятно! — хором ответили девушки.
— Так и решили! — сказала Катя. — Тогда начинаем. Буду вызывать по алфавиту. Таня Аксенова, начинай.
— Можно с места?
— Можно, — разрешила Катя.
— В чем счастье? — спросила Таня и на какой-то момент задумалась. Затем решительно продолжала: — Мне, конечно, не поверят, но я скажу... Недавно вы сказали, Константин Семенович, что следует каждый вечер перед сном спрашивать себя: что я сделала хорошего за день? Мне это очень понравилось, и теперь я каждый вечер вспоминаю — что я сделала хорошего? И, знаете, когда я действительно что-то сделала, мне ужасно приятно. Я просто счастлива от этого. Вот и все!
— Мысль конкретная и ясная, — заметил учитель. Аня Алексеева, получив слово, покраснела и чуть дрожащим от волнения голосом, но твердо заговорила:
— Я считаю, что никакого счастья на земле нет. А если бы оно было, то не интересно бы стало жить. Я считаю, что счастье, как солнце. Оно греет, но к себе не подпускает.
Девушки переглянулись. Мнение было, действительно, оригинальное, но ничего подобного они не ожидали. Катя взглянула на учителя, думая, что он сделает замечание, но Константин Семенович молчал.
— Белова!
— Счастье в том, что я живу, — чуть побледнев, сказала Валя. — Летом я болела и очень хорошо это поняла. — Казалось, что сказано все, но вдруг она добавила: — А пока я живу, я буду жить так, как мне нравится.
В классе прошел гул. Это был прямой вызов, но Катя сейчас же застучала по столу ладонью и властным тоном установила порядок:
— Тихо! Тихо! Сейчас не спорить. Записывайте на бумажку свои возражения. Следующая — Вершинина.
— Я не изменила своей точки зрения. Раз начали приводить личные примеры, то мне кажется, что, если я когда-нибудь очень сильно полюблю или чем-нибудь увлекусь..