Мы прошли через столовую и, поднявшись еще по одной лестнице, очутились в небольшой уютной гостиной. Стены комнаты были обтянуты декоративной тканью, ею же обиты сиденья и спинки стульев и кресел. Мебель в комнате в основном старинная, и на ней видны следы заботливого ухода миссис Полгрей.
— А это — красная гостиная, или пуншевая, — сказала мне она. — Ее всегда так называли, потому что здесь раньше пили прохладительный пунш. В этом доме мы соблюдаем все старинные традиции.
На другом конце комнаты за тяжелыми парчовыми занавесями скрывалась еще одна лестница, по которой мы вышли в галерею, увешанную портретами. Мне было любопытно, нет ли среди них портрета Коннана Тре-Меллина и поэтому я постаралась взглянуть на каждый из них, но не найдя портрета мужчины в современном платье, пришла к выводу, что, по всей вероятности, он еще не написан и не занял подобающего ему места.
Из галереи вело несколько дверей, но мы быстро прошли по ней, и, когда миссис Полгрей открыла передо мной дверь в другом конце галереи, я поняла, что мы находимся в другой части дома. Помещения вокруг были менее просторными, и я решила, что здесь, должно быть, и размещается прислуга.
— Вот это, — сказала миссис Полгрей, — ваша часть дома. Лестница в конце коридора ведет в детскую. Ваша комната тоже наверху. Но сначала мы пройдем ко мне в гостиную и выпьем обещанный чай. Я приказала Дейзи приготовить его, как только услышала, что вы подъехали. Так что он должен быть скоро готов.
— Боюсь, что я не сразу научусь ориентироваться в этом доме, — сказала я.
— И не заметите, как научитесь. Но, выходя, пользуйтесь не той лестницей, которой мы сегодня поднялись наверх, а одной из других. Я покажу их вам после того, как вы распакуете вещи и отдохнете.
— Спасибо, вы очень добры.
— Я хочу, чтобы вам у нас понравилось. Я всегда говорила, что мисс Элвине нужна твердая рука. А у меня столько дел, что просто некогда с ней заниматься. Если бы я позволила мисс Элвине занимать мое время, то можно себе представить, в каком виде был бы весь этот дом. Нет, ей нужна хорошая гувернантка, а их, кажется, сейчас не просто найти. Поэтому, мисс, если вы сумеете справиться с ребенком, мы все будем очень рады.
— Я поняла, что у меня были предшественницы. — Она взглянула на меня непонимающе, и я быстро добавила:
— У вас уже были гувернантки.
— А, да. Но не очень-то хорошие. Лучше всех была мисс Дженсен, но у нее, оказывается, были дурные привычки. Я была поражена. Она даже меня провела, — выражение лица миссис Полгрей красноречиво говорило о том, что человек, которому удастся ее провести, должен быть настоящим хитрецом. — Да, но ведь говорят же, что внешность обманчива. Когда все выяснилось, мисс Селестина была очень огорчена.
— Мисс Селестина?
— Молодая леди из Уиддена. Мисс Селестина Нэнселлок. Она здесь часто бывает. Тихая такая молодая леди, и очень любит этот дом. Сразу замечает, если я передвину что-нибудь. Вот почему они с мисс Дженсен так подружились. Обеим нравились старые дома, понимаете. Она была очень неприятно удивлена и расстроена. Вы с ней как-нибудь познакомитесь. Редко день пройдет, чтобы она сюда не приехала. Кое-кто у нас думает… О, господи, ну и заболталась же я, а вы, наверно, чаю ждете не дождетесь.
Она распахнула передо мной дверь, и я вошла как бы в другой мир. Куда девалась элегантная старина? Эта комната была совершенно современна и полностью подтверждала мои впечатления от миссис Полгрей. На спинках стульев — белые салфеточки, в углу комнаты на этажерке — чего только нет: вся заставлена безделушками, среди которых и хрустальный башмачок, и золотой поросенок, и кружка с надписью «Привет из Уэстона». Комната так забита мебелью, что непонятно, как в ней можно передвигаться.
Даже на каминной полке дрезденская пастушка, кажется, борется за место с мраморными ангелами. Чинно тикают часы из позолоченной бронзы, и повсюду стулья, кресла, маленькие столики. Едва увидев эту комнату, я поняла, что миссис Полгрей — женщина твердых убеждений, испытывающая большое уважение к порядку и справедливости, но точное им определение знает только она сама. И все же эта комната производила успокаивающее впечатление нормальности, как и ее хозяйка.
Она взглянула на большой стол и, раздраженно хмыкнув, дернула шнурок звонка. Через несколько минут в комнате появилась черноволосая девушка с бойкими глазами. Она внесла поднос, на котором стояли серебряный чайник, спиртовка, чашки, блюдца, молочник и сахарница.
— Давно пора, — сказала миссис Полгрей. — Поставь все сюда, Дейзи.
Дейзи взглянула на меня и даже как будто подмигнула, но мне не хотелось обижать миссис Полгрей, и я притворилась, что ничего не заметила. В этот момент миссис Полгрей добавила:
— Это Дейзи, мисс. Если вам что-то понадобится, вы можете сказать об этом ей.
— Спасибо, миссис Полгрей, спасибо, Дейзи. Они, казалось, обе были удивлены моими словами.
Дейзи сделала довольно неуклюжий книксен, как бы против воли, и вышла.
— В наши дни… — пробормотала миссис Полгрей и зажгла спиртовку. Потом она отперла буфет и достала жестянку с чаем.
— Ужин подается в восемь, — продолжала она, — его принесут в вашу комнату. Но я подумала, что вам следует немного перекусить. А когда вы распакуете вещи, я познакомлю вас с мисс Элвиной.
— А что она обычно делает в это время дня?
Миссис Полгрей нахмурилась.
— Ходит где-то сама по себе. Она так часто делает. Хозяину это не нравится. Поэтому ему и хотелось скорее найти гувернантку, понимаете.
Я начала понимать. Теперь я была уверена, что Элвина будет трудным ребенком. Миссис Полгрей отмерила чай, как будто это был золотой песок, и налила в чайник кипятку.
— Многое зависит от того, понравитесь ли вы ей, — продолжала миссис Полгрей. — Она непредсказуема. Кто-то ей нравится, а кто-то нет. Вот миссис Дженсен ей очень нравилась. Жаль, что у той оказались дурные привычки.
Миссис Полгрей печально покачала головой, помешала чай и, закутав чайник, спросила:
— Сливки? Сахар?
— Да, пожалуйста, — ответила я.
— Я всегда говорю, что лучше хорошей чашки чая ничего нет, — заметила она, как бы желая меня утешить.
К чаю миссис Полгрей подала печенье, достав его из специальной коробки, которую тоже держала под замком в буфете. За чаем я выяснила, что хозяина — Коннана Тре-Меллина — дома не было.
— У него есть еще одно поместье дальше к западу, — объяснила мне миссис Полгрей, — недалеко от Пензанса. — Теперь, у себя в комнате, она чувствовала себя свободнее, и ее акцент стал более заметен.
— Он туда временами ездит, чтобы проверить, как идут дела. Оно ему от жены осталось. Она была из Пенделтонов, из пейзанских Пенделтонов то есть.
— А когда он вернется? — спросила я.
Она изумленно взглянула на меня, и по ее ставшему вдруг надменным тону я поняла, что спросила что-то неподобающее.
— Когда сочтет нужным.
Было ясно: чтобы сохранить ее хорошее расположение, мне нужно строго придерживаться правил приличия, а для гувернантки задавать вопросы о хозяине дома неприлично. Сама миссис Полгрей могла о нем говорить: ведь она занимала особое положение в доме. Мне же надо было как можно скорее приспособиться к своему новому положению.
После чая она отвела меня наверх. У меня оказалась большая комната с высокими окнами и широкими подоконниками, обтянутыми мягкой тканью. Из окон открывался красивый вид на лужайку перед домом, пальмы и дорогу, ведущую к парадному входу. Большая кровать с пологом того же стиля, что и остальная мебель, казалась маленькой в такой огромной комнате.