— Я готов, если готова ты, — коротко обронил он.
— Я слышала, что вы всегда готовы.
— Ты верно слышала. А теперь сними платье. Я хочу видеть товар лицом.
— Я не могу дотянуться до крючков, — пожаловалась Кристина, повернувшись к нему спиной.
Непонятно, подогрели ли Макса ее высокомерный тон, белоснежная красота плоти или соблазнительно округлая попка в облегающем платье, но он решил, что не станет ждать, пока она разденется. Он поднял ее юбку одной рукой, другой прижал ее лицом к столу и, игнорируя сопротивление, молниеносно стащил панталоны, раздвинул длинные ноги и расстегнул бриджи.
— Я думала, вы более утонченны, — ахнула она.
— Утонченность вряд ли уместна в обращении с ночными бабочками. Мое наслаждение — вот самое главное. Подними свою сладкую киску, дорогая, и впусти меня.
Не дожидаясь согласия, он просунул руку под ее живот и высоко вздернул ее попку.
— Возможно, ты и вправду стоишь тысячу, — пробормотал он. — Твоя щелка такая мокрая, что, похоже, и вправду протянешь целую ночь.
— Будем надеяться, что и ты сможешь продержаться столько, — ехидно бросила Кристина.
— Сравним наши достижения?
Его набухший фаллос скользнул по скользкой расщелине.
— Хотя не советовал бы ставить на победителя.
— Не все же могут подобно вам быть такими неистовыми развратниками, — выпалила она, но тут же, задохнувшись, тихо застонала — он медленно входил в нее, и пожар жгучих ощущений вытеснил из головы все остальное.
— Надоело скулить? — запоздало бросил он, потому что она уже подалась назад, чтобы глубже втянуть его в себя. Но его голос был так же нежен, как его руки на ее бедрах, и когда она отстранилась, он вжал ее в стол. Стальная плоть растягивала ее, наполняла. Достигнув предела, он удержал Кристину, неподвижную, пронзенную, прислушиваясь к хаотическому ритму ее дыхания, жалобным стонам, благодарный своему искусству, приобретенному в десятках спален и позволившему дать ей такое наслаждение.
Кристина едва слышно всхлипывала, и Макс, низко наклонившись, прижался к ее затылку и прошептал в надушенное ушко:
— Я собираюсь любить тебя всю ночь…
Он почувствовал, что при мысли обо всех заманчивых возможностях снова набухает в ней, и Кристина охнула, когда ее лоно вобрало его возбужденный фаллос до конца.
— Надеюсь, ты не возражаешь… впрочем, вряд ли это имеет значение, не так ли? — многозначительно добавил он, но, не дождавшись ответа, процедил: — Говори!
Кристина попыталась и, не проникни он еще глубже, может, и сумела бы что-то выдавить. Но он пронзил ее с новой силой, и оргазм, угрожавший затопить ее, взорвался мучительным, всеразрушающим спазмом, потрясшим ее лоно, пронзившим пульсирующий клитор, ударившим прямо в пальцы ног, и она взвыла. Пронзительно. Как волчица.
Что ж, и это своего рода ответ.
Он кончил несколько мгновений спустя, быстро стер семя с ее поясницы ее же нижней юбкой и, оставив Кристину распростертой на столе, вольготно развалился на стуле.
— Отдохни немного, и мы попробуем еще раз.
Она чуть повернула голову, чтобы видеть его.
— Возможно, нечто менее экстравагантное, — пояснил Макс учтиво, бесстрастно, словно случайной знакомой.
— Никакого следующего раза! — взорвалась Кристина. — С меня хватит!
Выпрямившись, она рывком одернула юбки и повернулась к нему, разъяренная, пылающая, еще не отошедшая от наслаждения.
—А с меня — нет.
— Макс… мне не нравится эта игра.
— Но я все еще чертовски возбужден. — Выгнувшись так, чтобы его состояние было очевидным, он взглянул на нее сквозь ресницы. — Я довольствуюсь минимальным соучастием.
Его голос по-прежнему звучал равнодушно, почти механически. Облокотившись на стол, она слегка потупилась под его откровенным взглядом.
— Возможно, позже.
— Сейчас и позже, — мягко поправил он и, сжав свой восставший пенис, провел рукой по всей длине подрагивающего стержня, вздрагивая от удовольствия. — На этот раз ты понадобишься мне совсем ненадолго.
— По-моему, ты вообще во мне не нуждаешься.
Макс слегка усмехнулся:
— Мне нравится чувство юмора в женщине, но сейчас я предпочел бы покорность. Так что придвинь свое сочное тело чуть ближе, и мы оба найдем удовлетворение.
— А если я так и поступлю?
— В этом случае я, может быть, позволю тебе еще раз кончить.
Ее злили и его откровенное принуждение, и непробиваемое хладнокровие, и, вынудив себя игнорировать соблазн его манящей эрекции, она презрительно поджала губы.
— Извини. Уж слишком ты меня раздражаешь.
Он чуть пожал плечами:
— Ничего не скажешь, роль дамы полусвета не для тебя. Ты не выжила бы там и трех дней.
— Вероятно, если бы и остальные мужчины вели себя как дикари.
— Большинство еще хуже.
И далеко не так красивы, предположила Кристина, ощутив мгновенную ревность не только ко всем его женщинам в прошлом, но и к наслаждению, которое он им дал.
— Я больше не желаю это делать, — надувшись, капризно отмахнулась она. — Хочу, чтобы ты любил меня, помог снять платье и оставил этот скучающий тон.
— А я хочу знать, не рассчитываешь ли ты на то, что удастся переспать сегодня с одним из постояльцев? — холодно ответил он.
— Если кого-нибудь и должна донимать ревность, так это меня, — запротестовала Кристина.
— Сейчас не время дебатировать.
Отвечай на вопрос.
Она еще ни разу не была объектом его ледяной, устрашающей ярости, и сейчас была потрясена жаждой крови, туманившей эти черные глаза.
— Как ты можешь даже думать об этом! Макс, не смотри на меня так!
— Значит, ты уверена.
— Конечно, уверена. Боже, Макс, что это на тебя нашло?
Искаженное гримасой лицо разгладилось, так что этот чужой, злобный незнакомец куда-то исчез. Поднявшись на ноги, он поспешно застегнул бриджи.
— Ты избалованная сучка, — объявил он с прежней дразнящей улыбкой, шагнув к ней. — Но тымоя избалованная сучка.
Кристина наморщила носик.
— А ты спесивый негодяй, вечно стремящийся взять верх.
— А кто берет верх сейчас?
— Нужно установить очередность.
— Дай знать, когда придет моя очередь, — рассмеялся он.
— Твоя очередь расстегивать мое платье.
— Вместо горничной?
— Очень смешно!
Она надменно повернулась к нему спиной в шелесте шифоновых юбок.
— Ты искушаешь судьбу, — заметил он, охваченный ощущением дежа-вю. Только человек с более стойкими, чем у него, моральными устоями был способен противиться столь искусительной приманке. Поддавшись порыву, он быстро поднял прозрачную ткань и сунул два пальца в ее раскаленную расщелину. Колени Кристины подогнулись.
— Господи, — прошептала она, едва слышно застонав, когда к двум пальцам присоединился третий. Она буквально истекала медовым вином: жемчужно-белая жидкость катилась по его ладони к запястью. Он вонзил пальцы до самого конца, зная, что снова хочет ее, как хотел всегда, с первой минуты, когда увидел. Каменно-твердый, жадно вдыхая запах ее щелки, он не собирался ждать. Ему казалось, что ее соки скоро зальют весь пол.
Стоило ему отнять руку, как она тихонько застонала:
— Пожалуйста, нет… Макс…
Он повернул ее лицом к себе: пальцы почти сошлись на тонкой талии.
— У меня есть кое-что получше, — объявил он, кладя ее ладонь на свою жаждущую плоть. — Кроме того, ты еще не отработала свою тысячу фунтов.
— Скажи, что я должна делать?
Задыхающаяся, словно в жару, она могла думать только о том, как бы поскорее ощутить его в себе, кончить, найти выход своей неутолимой похоти. И она потянула за пенис, стараясь привлечь его ближе.