Она ступила за прилавок и сделала попытку посмотреть ему в лицо.
– Ну, так чего же вы хотите?
– Я не собираюсь у вас что-то вымогать.
– Если вы пришли с новыми подарками, то бросьте их в мусорное ведро.
– Это не дар, Лаура, – сказал мужчина и его голос дрогнул, когда он произнес ее имя. – Я всегда, как говорят в Кентукки, честно плачу долги.
– Вы мне ничего не должны.
– Вы удивительно щедры, но я кое-что у вас сломал, – с этими словами мужчина полез к себе в карман и достал оттуда маленькую коробочку, перевязанную лентой. – Вот, это вам.
Лаура посмотрела на то, что он подал так, словно ей передавали паука. Однако, в конце концов, любопытство победило, и девушка положила коробку на прилавок. Затем она развернула бумагу и ее взору открылась маленькая хрупкая трубка, сделанная из слоновой кости, и украшенная русалками и морскими водорослями. Мундштук у трубки был из золота, потемневшего от возраста.
– Где вы это взяли? – благоговейно разглядывая трубку при свете свечи, спросила Лаура.
– Купцу приходится много ездить. Так сразу невозможно вспомнить.
Девушка положила трубку.
– Сент Джон сказал, что у вас есть склады, почему я их не видела?
– Возможно, вы просто не заходили в городе так далеко. Это в Треме, возле кладбища.
– О! И все же я должна была бы вас заметить.
– Так оно и случилось, если бы мне довелось подольше побыть в Новом Орлеане, но я был во Франции, служил императору.
– Выходит, Сент Джон был прав. – Лаура не могла удержаться от чувства гордости за соотечественника и, может быть, даже испытала легкое, ну совсем чуть-чуть, восхищение.
Она непроизвольно перешла на французский и вышла из-за прилавка.
– Наполеон очень нравится моему папе. Отец так жалел о том, что с ним произошло.
Глаза гостя потемнели, в них отразилась скрытая боль.
– Уи, мы все о нем жалели. – Доминик Юкс взял свой плащ, взглянул на дверь и тихо сказал: – Это была длинная война. Может быть, поэтому мои манеры так грубы. Я совсем забыл, как себя вести в приличном обществе.
Неожиданно Лаура почувствовала, что не хочет, чтобы он уходил, но быстро сказала:
– А Сент Джон часто ругает мои манеры и то, как я себя веду. Сейчас, например, он ругает меня за курение или за то, что я размахиваю ружьем перед другими людьми.
Мужчина посмотрел на нее и печальные тени в его глазах сменились откровенной иронией.
– Ренато Белуши обратил внимание на ваше длинное ружье. Возможно, вам действительно стоит достать кремень.
Несколько мгновений они улыбались друг другу, словно два заговорщика, для которых достаточно и намека, чтобы понять о чем идет речь, но внезапно, выражение лица Доминика изменилось. Его взгляд стал темным от страсти. Он сделал пол шага вперед и прикоснулся к запястью девушки. От неожиданности Лаура почувствовала себя так, будто в нее ударило током. Она отшатнулась назад и бросила между собой и Домиником трубку словно это был талисман, который может защитить ее от опасности.
– Вы пришли только из-за этой трубки?
– Уи. И еще, чтобы принести свои извинения. Я должен был возместить вам убыток за то, что напугал вас в саду.
– Вы меня не напугали, – тихо, совсем тихо, сказала девушка, растерянно глядя на подарок, – и вам не надо тратить деньги на цветы… и табак.
Доминик посмотрел на нее и, впервые, показался ей несколько смущенным.
– С теми розами… О, возможно, мадемуазель, тут я зашел слишком далеко. На полях сражений мужчины часто мечтают совершать множество глупостей, может быть, потому что не уверены, удастся ли им прожить достаточно долго, чтобы воплотить их в жизнь.
Выходит, что он уже сожалеет о своих подарках.
Может быть, Доминик Юкс уже думает, что мог бы добиться своего без всех этих даров? Возможно даже, что он считает ее такой же доступной и легкомысленной как ее мать.
Скрывая свои чувства за натянутой улыбкой, Лаура направилась к двери.
– Конечно я возмещу вам стоимость табака, который Сент Джон принял вопреки моим указаниям. Спокойной ночи, месье Юкс.
– Спокойной ночи? – Доминик сузил свои глаза, посылая девушке суровый укоризненный взгляд. – Я что, опять чем-то задел вас и вызвал ваше раздражение?
– Нет, во всяком случае не сейчас – Лаура придержала дверь открытой и посмотрела в сторону, стараясь не обращать внимания на искру взаимной симпатии, пробежавшей между ними.
– Я пришел сюда вовсе не для того, чтобы играть в детские игры, Лаура Шартье.
Девушка взглянула в глаза собеседнику.
– Тогда зачем вы вообще пришли? Уж, конечно, не ради трубки?
– Нет, не ради. Хотя, я и хотел, чтобы вы приняли этот подарок. Эта трубка принадлежала моей прабабке.
– Ага, значит, это семейная реликвия? Тогда я не могу ее принять.
– Я хочу, чтобы ты сохранила ее, Огонек.
– Я бросила курить… – Лаура даже не заметила, что он, впервые обратившись к ней на «ты», назвал ее как-то по особенному ласково.
У него дрогнул мускул на лице.
– С первого раза вам никогда это не удастся. Возьмите трубку, в знак моего уважения и как обещание, что я никогда, впредь, не причиню вам зла.
Набросив на плечи плащ, Доминик Юкс поклонился и пошел к выходу. Он взобрался на место кучера, взял бич, другой рукой сжал поводья, затем раздался резкий удар хлыста, и лошади резво рванули с места.
Сжимая в руке маленькую трубку из слоновой кости, Лаура проводила экипаж взглядом. «Мадемуазель Огонек», как все-таки странно он ее назвал!
– Старый Мейзи не сильно хороша, мисс Лаура, – говорила Ида, когда на следующее утро вынесла сидящей в саду хозяйке поднос с завтраком.
Лаура не пошевелилась, и тогда темнокожая женщина, поставив поднос рядом с девушкой, уперлась кулаками в свои широкие бедра и добавила:
– Наверное, кто-то сунуть сушеную ящерицу ей под дом и заколдовать старуху.
Лаура сунула вчерашний подарок Доминика в одну из складок своей юбки и рассеянно посмотрела на служанку. Ей не сразу удалось снова вспомнить необходимые английские слова.
– Извини, пожалуйста, Ида, что ты сказала?
– Мейзи совсем плоха, – женщина налила чаю в фарфоровую чашку и подала хозяйке. – Кто-то заколдовал ее.
– Да ведь ты, кажется, не веришь в колдовство?
Пожилая служанка намазала толстым слоем масла кусок бисквита и пожала плечами.
– Не знать чему и верить, плохие времена. Мейзи сильней хворать.
– Я знаю, но она сюда не вернется. – Лаура взяла чашку и вздохнула. – Она слишком долго была рабыней.
– И ей не слишком много осталось на этом свете. – Ида снова пожала плечами. – Сушеная ящерица, я вам точно говорить.
– Дело не в сушеных ящерицах, Ида. Ты просила ее вернуться к нам?
– Просила пока мое лицо не стал синим как у утопленника. Она никуда не собиралась. Мейзи слишком убиваться о своем мальчике Тими с той поры, как ваш папа продавать его тому старику Вилье.
Лаура поморщилась.
– Я еще тогда говорила, что у папы каменное сердце.
Ида отодвинула поднос и села рядом с девушкой.
– Моя и Сент Джон скопить немного денег. Я хочу вас попросить сделать кое-что.
– Ну конечно, Ида, все что угодно.
– Сходите и попросите старый генерал Вилье продать Тима назад. Я вам дам денег.
Глаза Лауры стали влажными от слез. Она положила ладонь на плечо Иды и покачала головой.
– Я уже говорила с его сыном, майором Габриэлем, но он сказал, нет.
– Может, если бы мы дали еще денег…
– Дело не в деньгах. Он сказал, что Тим превосходный работник. – Лаура с трудом выговаривала слова.