Ты знаешь, что он строит большой зал на двести человек?
– Неужели? Сейчас? Должно быть, это будет неплохим дополнением к вашему особняку.
– Если бы, но он строит его под землей, под яблоневым садом. По туннелям, на ручных тележках, гости будут прибывать туда из дома. – Филип аккуратно сложил носовой платок и сунул его в карман. – Я знаю, что у моего отца есть прозвище – Крот. Его ему дали наши знакомые, причем люди нашего круга, весьма воспитанные и деликатные. Убери с лица эту противную ухмылку, Джозеф. Она тебе не идет.
– Прости. Дело в том, что я чертовски привязан к твоему отцу. Я испытываю к нему куда больше любви, чем к своим родственникам в Уэльсе. Он хороший добрый человек, Филип. На твоем месте, я бы гордился им.
– Гордиться им? Он вот уже пятнадцать лет как не покидает поместья. Он путешествует по своему туннелю, требует туда доставлять ему завтрак, считая, что нет ничего плохого в готовом завтраке в упаковке. Мне кажется, его заветная мечта прорыть туннель до Лондона, чтобы вовсе не выходить из-под земли. Моя бедная матушка…
– Твою бедную матушку вполне устраивает подобная ситуация. Она просто нравится ей, – перебил его Джозеф. – Ей нравится думать, что вся жизнь в поместье под ее неусыпным надзором, как и вообще все дела поместья. – Понизив голос почти до шепота, он добавил: – Ведь она держит под надзором и тебя тоже.
Филип, кажется, не слышал этих слов.
– Газеты отказались напечатать ее последнее извещение. Она очень рассержена этим, Смит. Очень рассержена.
– Неужели она до сих пор посылает в «Таймс» эти обманные извещения? Они еще больше способствуют слухам. Никто не верит, что твой отец умер. А если это случится, дай Бог чтобы не скоро, вам придется убеждать всех, что это действительно так, но вам никто уже не поверит, даже врачи. Какую смерть твоя мать придумала на сей раз?
– Что он погиб от случайного выстрела на охоте.
Джозеф Смит весело рассмеялся:
– Твой отец не охотился уже бог знает сколько лет.
– Ничего нет смешного в этом, Смит. Она надеялась, что, убрав таким способом отца с дороги, она даст мне возможность жениться на самой лучшей невесте этого сезона. Я второй сын, у меня нет ни профессии, ни заработка, и у меня репутация светского бездельника.
– Перестань, Филип, твои дела не так уж плохи.
– Хуже не бывает. Я предложил руку и сердце не менее чем пяти женщинам в этом сезоне, и каждая из них отказала мне. Даже Лиллиан Лайсл.
Джозеф опять засмеялся.
– Как она поживает? Я не видел ее с прошлого Рождества.
– Она потолстела еще на фунт, а ее усы просто пугают. Но, представляешь, даже Лиллиан Лайсл посмела рассмеяться мне в лицо, когда я объяснялся ей в любви.
– Черт побери, Гастингс, чего ты ожидал? Не ты ли сам послал ей в прошлом году садовые ножницы для ее усов? Почему же ты удивляешься тому, что она не захотела каждый год к Рождеству получать от тебя в качестве подарков садовый инвентарь? И так до конца дней своих?
Филип промолчал, раздумывая.
– Разве этот случай с садовыми ножницами был в прошлом году? Господи, совсем забыл. Я был чертовски пьян тогда, помнишь?
– Конечно, ты был пьян. А как другие невесты?
– Они все опасаются, что в нашем роду наследственной болезнью является безумие. И все из-за выходок моего отца, черт побери. Ни одна женщина не выйдет за меня замуж, потому что мой отец – Крот.
– Твой отец не безумен, Филип. Он один из самых здравомыслящих людей, которых я когда-либо встречал. Он лишь принял разумное решение избегать общества, что только говорит о его большом уме.
– Дело не в этом. Моего старшего брата эта сплетня не коснулась. Только потому, что он старший, понимаешь? Он без труда найдет невесту. Он наследник. Он может быть каким угодно сумасшедшим, но сделает лучший выбор на ярмарке невест в любом сезоне.
– Но он за это время так и не повел ни одну из них к алтарю.
– Он вот-вот это сделает. Мама не боится за Диши, он найдет себе жену. Она беспокоится обо мне, вот в чем дело. Все эти слухи, Смит, о моих похождениях, понимаешь. Но не все же мы такие работяги, как ты, старина.
– Не всем и следует такими быть, – мрачно промолвил Смит. – Все же ты выбрал себе красивую невесту. По слухам, что до меня дошли, она потрясающая красотка. А ты, надеюсь, испытываешь к ней нежные чувства, раз спешишь с венчанием.
Филип пожал плечами.
– Мать настаивает, чтобы я женился до выборов.
– А при чем здесь выборы?
– Она где-то разузнала, что быть холостяком в мои тридцать лет кому-то может показаться странным. Я поехал в Каус с целью найти невесту. И когда уже потерял всякую надежду, я увидел как его высочество принц Уэльский танцует с чертовски прехорошенькой молодой женщиной. Старина Берти просто сиял от удовольствия, а принцесса Уэльская тоже не сводила с нее глаз. Я подождал, когда они станцуют целых три вальса, а затем перешел дорогу Рафферти, тому парню со шрамом на лице. Прости, я не в обиду тебе это сказал.
Смит улыбнулся и кивнул, чтобы Филип, не смущаясь, продолжал:
– Я пригласил ее на танец. Мама сразу это заметила, у нее есть свои источники, ты сам знаешь. Выяснилось, что она из хорошей семьи, но родители умерли, и она сирота, что особенно понравилось маме.
На этот раз Смит опрокинул в себя виски.
– Почему это должно было понравиться твоей матери?
– Потому что это означает меньше забот. В Гастингс-Хаус не нагрянет большая шумная семья американцев, никакая вульгарная сватья не будет разглядывать ее драгоценности и нюхательные табакерки, а потом воспитывать моих сыновей.
– Сыновей?
– Американские жены всегда рожают сыновей. Кроме выборов это была еще одна причина для моей женитьбы. Мама считает, что бедра у невесты достаточно широки, чтобы рожать детей. Мы снимали с нее мерку для подвенечного платья, которым займется мама.
– Это просто смешно. Ты хотя бы знаешь что-нибудь о женщине, которая станет твоей женой? Какая она, Филип?
– Красивая, с темными волосами, насколько я помню, и говорит со сносным американским акцентом.
– И это все, что нам следует знать, не так ли?
Появившийся за левым плечом Филипа официант не дал ему ответить. В руках официанта был серебряный поднос, а на нем запечатанное письмо. Конверт лежал адресом вниз, как принято в клубе. Немало женских репутаций было бы погублено, если бы имя адресата было раскрыто.
– Сэр?
Джозеф взял письмо.
– Спасибо, – поблагодарил он официанта и вскрыл конверт.
Когда он начал читать письмо, морщины на его лбу стали еще заметнее. Прочитав письмо, он вложил его в конверт.
– Будет ответ, сэр? – справился официант, чуть наклонив голову.
– Нет, Бейкер. Ответ не нужен, благодарю вас.
Филип переждал, когда уйдет официант, и продолжил разговор.
– Ты окажешь мне эту услугу, Смит? Ты отвезешь вместо меня Констанс в Гастингс-Хаус?
Он выглядел как попавший в трудную историю подросток.
– Конечно, сделаю. Кажется, мне тоже нужно в эти места по своим делам. – Он помолчал какое-то время, глядя на огонь в камине. Когда он тряхнул головой, лицо его снова стало спокойным. – Как-нибудь я тоже обращусь к тебе и попрошу оказать мне услугу, она будет многого тебе стоить и доставит немало хлопот.
Довольный, Филип только хмыкнул:
– Я надеюсь, что оправдаю твои ожидания. Спасибо, Джозеф, ты настоящий друг. – Он поднял свой стакан, и джентльмены выпили за дружбу.
Глава 2
Констанс уже в который раз взглянула на каминные часы. На ней был новый темно-коричневый костюм для путешествий, излишне обтягивающий ее, к чему она совсем не привыкла.