А Чесса пусть выйдет замуж за Рагнора Йоркского, Воистину,
мой господин, лучшего она недостойна.
— Интересно, а чего достойна ты сама? — покраснев от гнева,
вскричала Чесса. — Разве тебе не известно, что Рагнору недолго
осталось хозяйничать в Йорке? Любому ясно, что саксы скоро
захватят его королевство Данло и выгонят его из Британии вместе со
всеми остальными датчанами. Как видно, этого-то ты и хочешь,
Сайра, хочешь, чтобы меня отправили в Йорк, где я, быть может,
погибну и тело мое будет брошено в канаву, когда саксы возьмут
столицу Данло. Да, именно этого ты и добиваешься. Я вижу тебя
насквозь. Сайра! В тебе нет ни капли королевской крови, ты просто-
напросто…
— Довольно, — спокойно сказал Ситрик. — Сайра, не желаешь ли
отведать этого сладкого вина? Его только что привезли из Испании.
Оно крепкое и такое же сладкое, как твои губы.
Клив видел, что королева в ярости, однако у неё хватало ума
не давать волю языку в присутствии мужа. Возможно, её сдерживало и
присутствие за столом гостя, хотя какое ей может быть дело до
того, что думает о ней чужеземец? Что до Чессы, то она, не
поднимая глаз, смотрела на свою тарелку, полную кушанья,
ophcnrnbkemmncn из рыбы глэйли и яиц. Было общеизвестно, что
королевство Данло слабеет с каждым годом и недалеко то время,
когда саксы во время одного из своих набегов захватят Йорк. Еще
немного, и викинги будут изгнаны. Едва ли принц Рагнор успеет
воссесть на отцовский трон.
Интересно было бы узнать, что принцесса Чесса думает о браке
с Вильгельмом Длинным Мечом. Несомненно, такой брак пришелся бы ей
по вкусу. Какая женщина не предпочла бы богатство и роскошь
бедности? Впрочем, ему нет до этого дела. Благодарение Фрейе, ему
только и нужно, чтобы спокойно жить, растить свою дочь и чтобы
время от времени ему попадалась податливая женщина, дабы он мог
утолить потребности своего тела. Право же, это не слишком много.
На следующее утро Ситрик призвал Клива к себе в тронный зал.
Кроме короля, там никого не было. Так было и раньше. Всякий раз,
начиная беседу с Кливом, король приказывал удалиться и министрам,
и слугам — всем, кроме своего телохранителя Каллика. Когда Клив во
время их первой встречи высказал удивление по поводу таких
предосторожностей, Ситрик ответил ему, что иные слуги могут иметь
двух господ, и у него нет желании предоставлять им эту
возможность.
— Я согласен, — сказал он, едва только Клив вошел в тронный
зал. — Ты можешь отправиться в Нормандию уже сегодня и сообщить
герцогу Ролло, что я выдам дочь за его сына. Я пошлю Чессу в Руан
тогда, когда герцог пожелает устроить их свадьбу. Клив низко
поклонился.
— Как тебе будет угодно, государь.
— Клив…
— Что, государь?
— Ты хорошо справился со своей миссией. Ты умный человек,
думаю, тебе можно доверять. Если когда-нибудь тебе надоест служить
Ролло, я предложу тебе служить мне.
Клив поблагодарил Ситрика за добрые слова и повернулся, чтобы
уйти.
— С твоей стороны было очень разумно держаться на расстоянии
от моей дочери, Клив из Малверна. Сдается мне, она к тебе
неравнодушна, чего я никак не ожидал. Знай: я желаю этого брака,
ибо предвижу, что герцог Ролло основал могучую династию, которая
не угаснет, а будет становиться все сильнее и завоевывать все
новые земли.
— Думаю, ты прав насчет Ролло, государь. У герцога очень
твердая воля. — Клив сделал паузу, смахнул с рукава соринку и
добавил:
— У меня нет никаких причин искать общества твоей дочери.
С этими словами Клив покинул тронный зал. Ни он, ни король не
сказали больше ни слова.
Усадьба Малверн
Месяц спустя
— Отец…
— Что, детка? — Клив поднял Кири над головой, слегка опустил
и прижал к своей груди.
— Ты так долго не приезжал. Без тебя мне было плохо.
— Мне без тебя тоже. Из Дублина мне пришлось отправиться в
Руан, и только потом я смог вернуться домой, в Малверн. Но я же
сказал тебе, сколько дней займет моя поездка. Я вернулся на три
дня раньше срока.
— Это верно, — согласилась Кири и вздохнула. — Иногда мне
кажется, что ты нарочно прибавляешь дни, чтобы обмануть меня. А
как твои дела? Все прошло хорошо?
Он долго молчал; его длинные, сильные пальцы нежно гладили
спину дочери. Она заерзала, и он почесал её левое плечо.
— Все прошло так, как желал герцог Ролло, — сказал он
наконец. — А теперь иди спать, Кири. Завтра я расскажу тебе о
Таби. Твой дядя Меррик прав. Таби — золотой ребенок, сильный и
добрый. А вот и Айрек, он хочет лечь вместе с тобой.
За прошедший месяц Айрек успел заметно отъесться. Теперь это
был почти взрослый пес с черно-белой шерстью и серым пятном на
морде. Никакая порода в нем не просматривалась. Он готов был
храбро защищать Кири от любых посягательств и яростно лаял, если
ему казалось, что кто-то желает причинить ей зло. Когда Айрек
обнажал клыки и начинал угрожающе рычать, Харальд, старший сын
Меррика, отбегал от него подальше.
В кромешной тьме ночи Кливу опять явился знакомый сон, не
посещавший его уже почти три месяца. Он очутился в этом сне
внезапно, как моряк, которого волна неожиданно смыла с корабля в
бушующее море. Все вокруг было реально, словно наяву: его ноздри
наполнял аромат растущих повсюду желтых и лиловых цветов, он ясно
чувствовал влажное прикосновение тумана. На сей раз он не стоял на
вершине утеса, глядя вниз, на лощину, где меж валунов бежал
холодный поток, переходящий в водопад. Нет, нынче он сразу же
оказался перед дверью громадного деревянного дома с крышей из
дранки и дерна, от которой к небу поднималась тонкая струйка дыма,
выходящего из дыры над очагом Он весь дрожал. Он не хотел входить
в этот дом-крепость Он опять слышал все тот же низкий,
повелительный голос и чувствовал, что скоро не выдержит и
закричит. Надо убежать! Но куда подевался его пони? Он поднял руку
и толкнул дверь. Тяжелые деревянные створки распахнулись. Внезапно
низкий мужской голос замолчал. ОНА не кричала. В доме царила
мертвая тишина. Комната, в которую он вошел, была очень широка и
длинна — не комната, а настоящий зал. В дальнем конце её виднелся
высокий помост, а по бокам — квадратные окна, закрытые массивными
ставнями. Пол был земляной. Прямо за помостом висел занавес, за
которым — Клив это знал — находились четыре маленькие спальни.
Вдоль стен зала, по всей их длине, стояли скамьи, над вырытым в
полу очагом, на толстых цепях висел огромный чугунным котел,
окутанный густым белым паром. Несмотря на то, что в зале было
множество людей — мужчин, женщин, детей, — здесь стояла полная
тишина.