– Вы ведете себя просто смешно, – интонации голландца изменились. – Неужели вы не понимаете, насколько лучше вы будете жить? Я богат, я подарю вам драгоценности, красивые платья, вы будете жить с комфортом, которого не имеете в этой глуши.
– Мы с отцом очень счастливы и здесь, – сказала Сарида. – Он уже почти дописал книгу, а как только он ее закончит, мы вернемся в Англию.
Полковник помолчал, а затем сказал:
– Вы серьезно думаете, что я позволю вам уехать? Вы забываете, Сарида, что для передвижения по стране вам необходимо разрешение от голландских властей. Я легко могу сделать так, что вы не сможете сесть на корабль и уехать с Явы.
– Но я же британская гражданка.
– Может случиться так, что это будет трудно доказать, – сказал полковник, и в его голосе послышались мрачные нотки.
Он поднялся с места:
– Мой экипаж заедет за вами в шесть тридцать. И если он вернется без вас, то вы уже не сможете здесь оставаться. В том случае, если я реквизирую этот дом, он станет моим, а не вашим.
Сарида вздохнула:
– Кажется, вы угрожаете мне, полковник. И я об этом очень сожалею. Прошу вас вспомнить, что мой отец больной человек и, как я уже сказала, я не могу оставить его одного.
Она говорила так убедительно, что голландец, уже направлявшийся к двери, остановился.
– Очень хорошо, – сказал он. – Если он так болен, как вы говорите, я дам вам время, пока он поправится. Но завтра вечером вы со мной поужинаете.
Не дожидаясь ответа Сариды, полковник вышел из дома, не закрыв за собой дверь. Не двигаясь с места, она видела, как он садится на коня, которого держали двое солдат. Он обернулся, посмотрел на нее, и выражение его красного лица заставило ее содрогнуться. Затем все трое умчались, и стук копыт их лошадей постепенно затих вдали.
Только когда они уже почти скрылись из глаз, герцог отпер дверь спальни. Как он и предполагал, Сарида стояла посреди комнаты и смотрела в раскрытую дверь. На ее лице было написано отчаяние.
Герцог подошел к ней.
– И давно уже эта свинья приезжает сюда и ведет себя таким наглым образом? – спросил он.
– К несчастью, он увидел меня две недели назад, когда я отправилась в город за покупками, – сказала Сарида. – Я слышала, как он спрашивает лавочника, кто я такая. А поскольку в Джокьякарте все всех знают, тот и рассказал ему.
– И после этого он нанес вам визит?
– Да… Он появился со своими солдатами.
– И что случилось?
– Он стал… говорить мне комплименты, пригласил меня поужинать… и я отказалась.
– И он не отстает? С тех пор он вас запугивает? – спросил герцог.
Сарида кивнула. Затем с ужасом в голосе она спросила:
– Что мне делать? Что мне сказать ему?
– Я хотел бы с ним сам разобраться, – гневно сказал герцог.
– О нет, вы не должны этого делать, – запротестовала Сарида. – Если вы так поступите, он наверняка выяснит, что вы приехали из Индии.
Герцог хотел возразить, но она продолжала:
– Вы ничего не сможете сделать. А они могут догадаться, что вы приехали сюда, имея на то особые основания.
– И тогда они найдут храм, – сказал герцог.
– Найдут и разграбят, – сказала Сарида с отчаянием.
– Совершенно ясно одно, – сказал герцог после долгого молчания. – Вам ни в коем случае нельзя оставаться наедине с этим человеком, чем бы он вам ни угрожал.
– Я знаю это, – ответила Сарида. – И уже много раз я отговаривалась. Я объясняла ему, что отец сильно болен, что его нельзя оставлять одного. Теперь, как вы сами слышали, его терпению пришел конец.
Герцог подошел к открытой двери. Он стоял и смотрел на безлюдный пейзаж, думая, как неудачно сложилось, что она вместе с отцом оказалась в таком уединенном месте, где люди вроде полковника Ван Кеерка могут их преследовать.
Он достаточно хорошо знал таких распущенных людей, и мысль о том, что один из них может приблизиться к такому утонченному и прелестному существу, как Сарида, казалась ему убийственной.
Он сказал себе, что это нормальное чувство, какое и должен испытывать всякий порядочный человек при виде юной девушки, преследуемой отвратительным распутником. Но потом он признал, что все же его чувства имеют более личный характер, и что он и Сарида связаны друг с другом какими-то таинственными узами, происхождение которых он не мог понять.
Он обернулся к ней:
– Послушайте, – сказал он Сариде, – я подумаю и найду способ, чтобы помешать Ван Кеерку ужинать с вами завтра вечером.
Он решил попросить султана пригласить голландца на ужин или, на худой конец, зайти к полковнику и заставить того, по меньшей мере, отложить свое приглашение. Еще не зная, как это сделать, он был совершенно убежден, что сумеет что-то предпринять.
В этот момент до его сознания дошло, что Сарида стоит рядом с ним и держит его за локоть.
– Пожалуйста, – попросила она, – не вмешивайтесь в это дело. Есть гораздо более важные вещи, которыми необходимо заняться.
– Если вы говорите о храме, – сказал герцог, – я могу только напомнить вам, сколько времени он уже просуществовал. Сейчас самая насущная, самая неотложная проблема – это вы сами.
– Это не имеет значения, – ответила Сарида.
Герцог посмотрел на нее с недоверием.
Он не мог представить себе ни одной женщины из тех, которых знал, считающей какой-то храм, пусть самый прекрасный и единственный в мире, важнее собственной безопасности. Однако Сарида говорила с ним совершенно искренне. Для нее храм был гораздо значительнее, чем собственные чувства и риск, которому подвергалась она, молодая привлекательная девушка.
– К черту все это, – выругался про себя герцог. – Скорее я убью эту свинью, чем позволю дотронуться до Сариды.
Он не анализировал своих чувств, он знал только то, что именно так он и поступит.
Вскоре настало время герцогу возвращаться во дворец. Полковник уже отъехал так далеко, что встретиться с ним на дороге стало маловероятным, а в Джокьякарте никто не знал, куда он уехал.
– Я проявлю фотографии, – сказал он Сариде. – Если они получились недостаточно хорошо, то завтра нужно будет повторить попытку.
Он уже собрался обойти дом, чтобы забрать лошадь, когда Сарида остановила его:
– Скорее всего… я просто разнервничалась из-за приезда полковника Ван Кеерка… Но не могли бы вы вернуться сюда сегодня вечером.
Казалось, что слова срываются с губ против ее воли, и герцог понял, что она через силу заставляет себя произнести их.
– У вас предчувствие, будто что-то случится? – спросил он.
– Я пытаюсь убедить себя, что у меня разыгралось воображение… но что-то все же надвигается, я это знаю.
– В таком случае, я приеду к вам, как только смогу отделаться от султана.
– Вы, правда, приедете? – Сарида подняла взгляд, и он увидел, что она по-детски верит в него.
Он сказал себе, что ей больше не к кому обратиться за помощью, и он, англичанин, – единственный человек, которому она может доверять.
– Я приеду, – пообещал он.
Он повернулся, чтобы сесть на коня:
– А пока вы сидите с отцом, а если вернется Ван Кеерк, не оставайтесь с ним с глазу на глаз.
– Я не сделала бы этого и сегодня утром, если бы отец уже проснулся, – сказала Сарида. – Мне хотелось бы, чтобы вы поняли – я не хочу его волновать… когда полковник Ван Кеерк мне угрожает. Отца это приведет в ярость.
– Его можно понять, – сказал герцог. – Этот человек позорит мундир, который носит. Я не оставлю этого дела, и когда вернусь в Англию, сообщу о нем голландским властям.
Герцог сказал это не подумав и увидел, что Сарида смотрит на него с удивлением.