Он поспешно вскочил: Джейк терпеть не мог, когда женщина оказывалась выше него, а рост Стефани был вполне сопоставим с шестью футами Джейка, и это вовсе не прибавляло ему уверенности. Он не знал, нарочно или случайно она подошла так близко, что до него донесся запах ее духов. Джейк разглядел под бледным, тонким батистом заманчивую линию красивой груди. Его так и подмывало поднять руку и потрогать ее.
— Проигравший, мистер Сандерс? — переспросила Стефани. — Какая разница? Ведь это буду не я. До свидания!
И, не удосужившись проводить гостя, она скрылась за двойной дверью, которая вела в кабинет Билла. Управляющий, склонившийся над какими-то бумагами, оторвался от работы и с тревогой посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки и возбужденное лицо.
— Надеюсь, он не расстроил тебя, Стеф? — спросил Билл.
— Нисколько! Наоборот, он подкинул мне прекрасную идею!
Усевшись за стол Билла, Стефани набрала телефонный номер.
— Мы раздуем этот конфликт, Билл! — весело воскликнула она, ожидая, пока ее соединят с нужным абонентом.
— Что-что?
— Ш-ш, — сказала Стефани Биллу и обратилась к невидимому собеседнику:
— Фондовая биржа? Сэр Генри? Говорит Стефани Харпер. У меня все в порядке, спасибо. Я просто хотела узнать, не пообедаете ли вы со мной на будущей неделе. У нас возникли некоторые затруднения с мистером Джейком Сандерсом из компании «Сандерс Энтерпрайзес». Он пытается скупить наши акции, и я подумала, что, может, фондовая биржа… да-да, в интересах вкладчиков вы могли бы вынудить его объявить о своих намерениях во всеуслышание. Большое спасибо, сэр Генри. На той неделе увидимся.
Стефани повесила трубку. Ее глаза весело блестели.
— Ну, вот… мы запустили кошку в голубятню мистера Сандерса! — торжествующе заявила она. — Мы ему покажем.
— Ладно, раз уж ты сегодня настроена преодолевать трудности, — сухо сказал Билл, — то разберись еще с одной проблемой. Тут только что был Деннис. Он хочет, чтобы компания одолжила ему двадцать пять тысяч долларов. Что ты на это скажешь?
В женской тюрьме Сиднея, расположенной в районе Нулава, полдюжины заключенных сидели перед пуленепробиваемым стеклянным экраном в комнате для свиданий. Некоторые старались скрыть волнение и вели себя нарочито развязно, другие не считали нужным что-либо скрывать. Надзирательница, стоявшая сзади, снисходительно глядела на арестанток. Особенно привлекала ее внимание одна из них: высокая, изможденная женщина, примостившаяся на краешке стула и неотрывно глядевшая на дверь, в которую входили посетители. «Бедняжка Оливия! Что с ней такое творится? Подумать только! У нее такой измученный вид, она явно провела накануне бессонную ночь… А как ногти грызет — скоро ничего вообще не останется! Поговаривают, что ее товарка должна объявиться. Ох уж эта гадюка. И как Оливия не понимает, что поцелуи такой стервы сродни поцелуям Иуды?»
Разнервничавшаяся Оливия заерзала на стуле. Что, если Джилли не придет? Внезапно дверь, через которую входили посетители, открылась, и появилась надзирательница. Она отошла в сторону, уступая дорогу толпе людей, которые приблизились к стеклянной перегородке, стараясь выглядеть бодрыми и жизнерадостными. Вскоре все заключенные увлеченно беседовали со своими знакомыми и родственниками. Все, кроме Оливии. Ее щеки пылали от унижения и разочарования. А ведь Джилли обещала прийти!
Джилли появилась, когда половина времени, отведенного для свидания, прошла. Она вплыла в комнату с небрежным видом, будто прогуливаясь. Надзирательница невольно ахнула от изумления. Джилли была аккуратно подстрижена, дорого одета, ни дать ни взять картинка из модного журнала.
— Кого я вижу?! Ты прекрасно выглядишь, Джилли, — обратилась к ней надзирательница.
Джилли бросила на нее презрительный взгляд:
— Увы, про тебя такого не скажешь.
— А ты не изменилась, Джилли. Ладно, иди к своей подружке. У тебя в запасе пятнадцать минут… хотя ты наверняка не забыла наши правила.
Джилли проигнорировала надзирательницу и села на стул. Потерянный взгляд Оливии и ее пылающие щеки явно не вызвали у посетительницы никаких теплых чувств.
— Как дела, Олив?
— А ты как думаешь?
— Не смотри на меня так, — равнодушно сказала Джилли. — А то я уйду.
— О, Джилли! Не надо! Я этого не переживу!
— Так-то лучше, — промурлыкала Джилли. — А теперь выслушай меня. Я к тебе не со светским визитом. Сколько ты еще должна здесь торчать?
— Три месяца. А что?
— А когда тебя могут отпустить на поруки?
— Уже могут. Но что толку? У меня же нет адвоката… да если б и был, мне все равно нечем ему заплатить.
Джилли вдруг стала похожа на кошку, объевшуюся сметаны.
— У меня есть человек, который поможет тебе выйти на свободу.
Оливия напряглась:
— Кто это?
— Мой бывший муж, Филип Стюарт. Сердце Оливии разрывалось от ревности:
— А что у тебя с ним общего?
— Забота о тебе. Значит, так… если я помогу тебе выбраться отсюда…
— Я готова на все!
— Да, ведь мы обе понимаем, что за услугу надо платить.
Оливия взглянула в бесстрастные глаза своей собеседницы:
— Стефани Харпер?
— А кто же еще?
— Я согласна.
— Хорошо, — холодно улыбнулась Джилли. — А почему бы тебе не подумать… о средствах и методах? Это скрасит последние томительные дни твоего пребывания здесь. Договорились? Умница! А я… я буду думать о тебе, Олив.
— Мне очень жаль, Анджело.
Удрученный Деннис сидел в баре Витторио. Анджело бодро улыбнулся:
— Не беспокойся. Через несколько дней опять ее попросишь.
У Денниса не хватало духу признаться, что он в последнюю неделю только и делал, что умолял Стефани дать ему двадцать пять тысяч долларов, которые он так опрометчиво пообещал Тони Тейлору в качестве паевого взноса. В конце концов Стефани рассвирепела и запретила ему говорить в ее присутствии об этом «капиталовложении».
— Беда в том, — жалобно протянул Деннис, — что пока моя мать в таком настроении, от нее ничего не добьешься.
— А больше неоткуда взять денег?
— Кто еще даст такую сумму глупым мальчишкам, чтобы они отнесли ее на блюдечке проходимцу, который прикидывается их покровителем? — бесцеремонно вмешался в их разговор Витторио, отец Анджело. — Лучше вообще не иметь денег, чем потерять их!
— Послушайте, мы же с вами знаем, что Анджело достоин лучшей участи, — возразил ему Деннис.
— Да, папа! — поддержал его Анджело. — А мистер Тейлор вовсе не проходимец, а бизнесмен. Он не стал бы со мной связываться, если бы не возлагал на меня большие надежды.
— Ты грезишь наяву, Анджело! — Витторио даже покраснел от волнения. — Ты погубишь себя! И ради чего? Ты мой единственный сын, я отдам тебе свое заведение, это очень выгодный бизнес, будешь жить без забот, без хлопот. А ты вместо этого рвешься на ринг, где из тебя вышибут мозги. Когда ты, наконец, позабудешь про бокс и начнешь работать?
Витторио хлопнул по столу мокрой тряпкой.
— Но у нас еще нет посетителей, — запротестовал Анджело, однако, взяв тряпку, принялся послушно вытирать со столов.
— Только и слышно про этот бокс, — ворчал Витторио. — И еще про Тейлора. Он, видно, считает тебя своей собственностью. Но он ошибается. Ты моя собственность!
Анджело добродушно улыбнулся:
— Как скажешь, папа.
Его покорность умиротворила Витторио.
— Был бы твоим импресарио Деннис, это еще полбеды. Все-таки он твой друг. Но Тейлор? Ему же на тебя наплевать, это всем известно!
И Витторио сердито щелкнул пальцами, выражая свое негодование. А потом снова ретировался в бар, где начал звенеть бутылками и звякать стаканами, упорно избегая дальнейших споров.