Полковник, внимательно наблюдавший за виконтом, неожиданно спросил:
— Ты полагаешь, она сохранила бы популярность, если бы поклонники узнали о ее предательстве?
— Но совершила ли она предательство?
— Есть доказательства, — сказал Блэквуд. — И кое-какие ты сам собрал за несколько последних недель. Во-первых — Кендалл. Потом — дело леди Маккуэй-Хауэлл и испанского консула. А в прошлом году, после открытия дебатов в парламенте, было совершено покушение на жизнь принца-регента. Так вот, мне известно, что мисс Парр причастна ко всем этим событиям.
Виконт молчал. Полковник тем временем продолжал:
— Во всяком случае, она что-то знает, но боится рассказать. Возможно, сама в чем-то повинна. И было бы очень хорошо, если бы ты все разузнал об этом. Мне вовсе не хочется, чтобы твой труп выловили из Темзы.
— Могу вас заверить, полковник, что и мне не хочется кончить так же, как мистер Кендалл.
— В таком случае позаботься и о том, чтобы не кончить, как мистер Радерфорд.
— Радерфорд? — переспросил Саут. — Но ведь Радерфорд сел на корабль «Катон» и отбыл в Соединенные Штаты. Я разговаривал со свидетелями и очевидцами, видевшими его на борту. А наш агент видел, как он покупал билет. Он бежал от своих кредиторов.
Полковник кивнул.
— Тем не менее его выловили вчера вечером из Темзы. Труп был опутан веревками, к которым привязали груз. Но веревки перетерлись, и труп всплыл — вернее, то, что от него осталось.
— Есть ли какие-нибудь сомнения насчет того, что это именно он?
— Никаких. В его карманах обнаружили кое-какие бумаги, и их сумели прочитать, когда высушили. Мне о находке стало известно совсем недавно, да и то случайно. И я подтвердил, что это — именно Радерфорд.
Саут переваривал только что полученное известие. И вспоминал, как расспрашивал Индию об исчезновении Радерфорда. Тогда ему показалось, что она обеспокоена не только судьбой Радерфорда, но и своей собственной. Неужели она имела отношение к его убийству?
— Есть еще кое-что, — продолжал полковник. — Кое-что, касающееся способа убийства. Оно было совершено не так, как убийство Кендалла.
— Его били?
— Нет, не били. Но из его груди было вырезано сердце.
Индия поставила перед Дарроу миску с дымящейся куриной похлебкой. Она с трудом подавила улыбку, заметив, что он принял этот дар скорее с покорным, чем с благодарным видом.
— Вам кажется, что вы не осилите похлебку? — спросила Индия.
— Немного подкрепиться не помешает, — ответил Дарроу.
— Значит, вы все-таки чувствуете себя получше? Вам стоило такого труда съесть утром овсянку, поэтому я опасалась, что вы не сможете проглотить даже самые маленькие и нежные кусочки куриного мяса. Бедный мистер Дарроу! Вы почувствовали аромат куриного супа, и это придало вам сил. Она вдохнула пар, поднимавшийся от миски.
— О, замечательный аромат! Он чувствуется даже наверху. Что ж, если вы вполне уверены в том, что сможете съесть кусочек курицы…
Дарроу закивал и прижал руки к своему впалому животу, пытаясь заглушить в нем урчание. Кусочек курицы? Да он был готов проглотить целую курицу вместе с головой и потрохами! Эта темноглазая ведьма морила его голодом и получала от этого удовлетворение — так бы он оценил поведение Индии Парр. Она оказалась настоящей дьяволицей. В последние дни он искал подходящее слово и наконец-то нашел его. Дьяволица! Как только он говорил, что чувствует себя немного лучше, так она тотчас же заводила речь о возвращении в Лондон. Это подвигало его на новые жалобы и вынуждало оставаться в постели, а ее — заботиться о нем и поддерживать его угасающие силы. Однако Дарроу не обманывал себя и не считал, что владеет ситуацией. В этом танце ведущим был не он, — напротив, она заставляла его плясать под свою дудку.
— Разве что куриную ножку, — сказал он, стараясь говорить с дрожью в голосе.
Индия улыбнулась.
— Ну… полагаю, это не будет стоить вам слишком больших усилий.
Миссис Саймон сказала, что вам достаточно куриной похлебки, пока ваш желудок не справится с овсянкой. Но возможно, она заблуждается.
Миссис Саймон, вдова из ближайшей деревни, присматривавшая за коттеджем уже много лет, ежедневно приходила помогать. Она готовила, занималась уборкой и стирала. Вдова приходила каждое утро с тех пор, как слугу виконта свалила таинственная болезнь. И каждое утро она варила густую овсянку, которую Дарроу терпеть не мог.
«Эти женщины — словно старые подруги», — думал Дарроу. Лежа в постели, он слышал, как они болтали, строили планы. Заговор… Индии было нетрудно вовлечь миссис Саймон в свой заговор. Вдова оказалась бесценной помощницей во врачевании — рекомендовала ставить ему горчичники и давать травяные отвары, чтобы хворь вышла из него. Если одна из них забывала о чем-нибудь, то на помощь тотчас же приходила другая. Дарроу был благодарен судьбе за то, что и сам недурно разбирался в таких вещах, поэтому знал, что его не отравят.
Индия прикоснулась тыльной стороной руки ко лбу своего пациента.
— Вы горячий, мистер Дарроу, — пробормотала она. — Не приготовить ли для вас холодный компресс?
«Несчастье в том, — думал Дарроу, — что Индия Парр хоть и ведьма, но умеет казаться нежной, заботливой и доброй». Действительно, она не раздражалась, когда у него портилось настроение, и ни разу не пожаловалась на то, что ей приходится ухаживать за ним. А на такое способны очень немногие женщины. По правде говоря, прежде ни одной такой он не знал.
— Да, пожалуй, — кивнул Дарроу; он решил не возражать и сдаться на милость Индии. — Да, думаю, что компресс будет в самый раз.
— А как насчет куриной ножки? — спросила она.
— Может быть, попозже…
Его желудок снова ответил голодным урчанием, но Дарроу мужественно пренебрег этим сигналом. Он решил, что немного утолит голод куриной похлебкой с хлебом, а затем подчинится Индии, уже севшей на край его постели. Она принялась готовить компресс, но тут вдруг услышала, как открывается дверь коттеджа. Бросив взгляд на Дарроу, Индия поняла, что и он это услышал — миссис Саймон, обладательница пронзительного голоса, вернулась из деревни.
— Не надо бояться, — сказала Индия. — Сегодня я не позволю ей делать вам припарки.
Дарроу с облегчением вздохнул, и Индия добавила:
— Если понадобится, я сделаю это сама.
Вот дьяволица! Миска с похлебкой дрогнула на подносе, когда он откинулся на подушки.
Индия смочила тряпку в кувшине с водой и отжала ее. Затем сложила в несколько слоев и осторожно обтерла лоб слуги.
— Наклоните голову, — сказала она. — И не пытайтесь сами есть похлебку. Я покормлю вас. — Индия пододвинула к себе поднос и взяла ложку. — Очень хорошо. Оказывается, она еще горячая. Я опасалась, что…
Индия умолкла; она вдруг заметила, что Дарроу не обращает на нее ни малейшего внимания — его взгляд был прикован к двери спальни.
— Мистер Дарроу, вы должны поесть. — Индия поднес ла к его губам ложку с похлебкой. — Да, надо поесть, вам ни к чему терять последние силы…
— Трогательная сцена, — раздался голос Саутертона.
Виконт вошел в комнату и принялся снимать дорожный плащ. Бросив его в изножье постели, он с улыбкой взглянул на Индию — она все еще держала ложку у рта Дарроу, а тот все никак не решался проглотить похлебку.
«Что ж, я бы на их месте тоже удивился», — подумал Саут. И действительно, он ведь отсутствовал десять дней, так что у Индии была причина думать, что о ней забыли. Дарроу же строго следовал его инструкциям и предпочел улечься в постель. Взглянув на слугу, виконт сказал:
— Ради Бога, проглоти это быстрее. Или не глотай. А вы, Индия, положите ложку. Я совершенно уверен в том, что он может есть сам.