Однако я не понимаю, чем я в этой ситуации могу быть вам полезна.
– Ваш траур, а также мои обязанности вашего сопровождающего оградят меня от нежелательного внимания со стороны дам.
Эвелина подняла бровь.
– И возбудят нездоровый интерес совсем иного рода.
– Ну и что плохого, если все подумают, что я вами интересуюсь? Главное – мы с вами знаем истинное положение вещей. – Он развел руками, – Мамаши, озабоченные тем, чтобы сбыть с рук своих дочек, на время оставят меня в покое. А моя мать…
– Будет готова, меня придушить!
– Прошу вас!
Эвелина посмотрела в его полные мольбы зеленовато-серые глаза. Эти несколько дней молодой маркиз был очень внимателен к ней и к ее положению, а его мать вела себя, как зубастая гарпия…
– Хорошо. Немного развлечений, которые предлагает светское общество, мне не повредят.
– Благодарю вас.
Дальше они шли молча.
Лорд Баркли в задумчивости потер подбородок.
– Знаете ли, это практически первый случай, когда я самым вопиющим образом ослушался свою мать. Кажется, вы оказываете на меня дурное влияние, мисс Амхерст.
– Подчас один небольшой грех оказывается полезен. Он закаляет волю и формирует характер.
– Или становится первым шагом на дороге в ад.
– А разве то, как вы живете сейчас, – это не ад?
Они обменялись улыбками.
В этот момент где-то вдали послышались раскаты грома.
– Насчет погоды вы не ошиблись. – Маркиз посмотрел на небо. Темные тучи сгрудились на горизонте.
– Я всегда умела предчувствовать приближающуюся грозу.
Но, к сожалению, от этого таланта Эвелины было мало проку.
Глава 4
Эвелина стояла на верхней ступеньке белой мраморной лестницы и с любопытством созерцала оживленную и шикарно разодетую толпу, которая прибыла в тот вечер на бал в Ковентри. Она смотрела на сверкающие бриллианты, замысловатые прически и нарядные платья дам – и манеры светской львицы возвращались к ней сами собой.
Как только Эвелине исполнилось пятнадцать лет, она вместе с отцом часто посещала светские мероприятия в разных странах мира. Языки, манера одеваться и нравы часто различались, но законы поведения в свете везде были одинаковы. С младых ногтей дочь дипломата усвоила истину, что ледяное спокойствие, прикрытое приятными манерами, является ключом к успеху в любом светском обществе.
– Как дочь высокопоставленного дипломата, вы, должно быть, побывали на множестве роскошных балов, – беззаботно щебетала леди Фонтейн, обмахиваясь кружевным веером и внимательно разглядывая танцующих.
Оркестр в это время играл веселую кадриль, и пары кружились по залу. Эвелина была рада, что благодаря ее трауру в этот вечер никто не посмеет пригласить ее на танец. Она поправила свое шелковое платье и раскрыла черный креповый веер, потому что в зале становилось душно.
Мисс Маделин Фонтейн – семнадцатилетняя девушка с блестящими глазами – встала на цыпочки, разглядывая нарядную толпу.
– Ах, мисс Эррингстон сегодня такая хорошенькая! Какие у нее оборочки на платье! А какая великолепная у нее прическа! Может, Эсме сумеет уложить мне волосы на такой же манер? О, мистер Дарбон! Вы только посмотрите на него! Ну и вырядился! Что у него за жилетка! Фи! Как ужасно! – Девушка захихикала.
– Идемте? – Баркли кивнул в сторону толпы.
Эвелина взяла предложенную ей руку, и они с маркизом стали спускаться по мраморной лестнице, дыша в затылок лорду и леди Фонтейн.
– Как много гостей! – радостно воскликнула Маделин. – Леди Уэллингсфорд будет довольна. О, а вот мисс Абернати! Она очаровательна!
Когда они влились в людской поток, Эвелина начала мысленно подбадривать себя. Она легко плыла в облаке из кисеи и кружева, опираясь на руку Баркли.
В воздухе витали тяжелые ароматы: улавливались запахи розы, смешанные с мускусом, гвоздики, фиалки, лаванды. От обильного, бьющего в нос благоухания Эвелину начало мутить. Смех и разговоры слились в неровный гул. Проведя последние несколько месяцев в одиночестве и изоляции, бедная девушка чувствовала себя брошенной в ведро с водой только что пойманной, еще живой рыбой, со страхом и безысходностью ожидающей, когда ее начнут потрошить.
Баркли наклонился над ее ухом:
– Наверное, это чересчур для вас. Насколько я знаю, в другом конце зала обычно более спокойно.
Эвелина кивнула. Лорд Баркли что-то сказал своим кузинам и повел ее по длинному, заполненному людьми коридору в отдаленную часть бальной комнаты. Из-за давки Эвелину прижали к маркизу. Она старалась не замечать напряжения, которое испытывала при каждом прикосновении к его телу.
Эвелина была здоровой девушкой двадцати двух лет, а лорд Баркли – чересчур привлекателен. Однако девушке вовсе не хотелось, чтобы у него появлялись какие-то мысли на ее счет. В ее жизни и без того все слишком запутано. Не хватало еще нового осложнения в виде красавца маркиза!
Когда они покинули набитую до отказа бальную комнату и вошли в просторный, украшенный золотом холл, Эвелина вздохнула с облегчением. Люди сидели или стояли парами или группками по три-четыре человека, пили и неспешно беседовали. Мимо них проходил слуга с шампанским. Баркли взял у него два фужера и протянул один из них Эвелине.
Она медленно пила шампанское, наслаждаясь его терпким вкусом.
– Сеньорита Эвелина! Неужели это вы? – услышала девушка раздавшийся за ее спиной глубокий баритон и удивленно оглянулась.
К ней подбежал высокий темноволосый смуглый джентльмен, одетый в черный строгий костюм. Лицо Эвелины озарила улыбка.
– Анхель! Сколько лет, сколько зим!
Молодой человек схватил ее руку и поднес к своим губам.
– Сеньорита Эвелина, – сказал он по-испански. – Вы стали еще красивее, чем были, когда я видел вас в последний раз.
– С тех пор прошла целая вечность, Анхель, – ответила она также по-испански. В порыве чувств Эвелина наклонилась к молодому человеку и в знак приветствия расцеловала его в обе щеки.
Он плутовски улыбнулся, показав ослепительно белые зубы.
– Когда я видел вас в последний раз, вы отгоняли от своего отца эту ужасную сеньору Морпоренду.
– После того как я расправилась с ней, она больше не захотела оставаться с нами в одной стране.
– Она была настоящая ведьма.
– Ну а вы как? Как Мерседес? И что стало с сеньоритой Изабеллой?
Театральным жестом юноша прижал к груди свою руку в белой перчатке.
– Ах, друг мой, она разбила мне сердце!
Эвелина широко улыбнулась.
– Асами вы с тех пор успели разбить, наверное, не меньше сотни женских сердец.
– Ну, разве что всего несколько – то здесь, то там. Но не будем об этом. Я не люблю сплетничать.
Чтобы напомнить о себе, лорду Баркли пришлось прокашляться. Эвелина, спохватившись, снова перешла на английский. Только сейчас она сообразила, что Баркли во время ее разговора со старым знакомым, должно быть, чувствовал себя не очень уютно.
– Маркиз, я хотела бы представить вам моего дорогого друга сеньора Анхеля Ароласа.
Анхель поклонился, очаровательно покраснев.
– К вашим услугам, милорд.
– Откуда вы знаете друг друга?
– Мы с сеньоритой Эвелиной познакомились в те времена, когда мы были еще вот такими. – Молодой испанец поднял руку на уровень бедра, показывая, какого они оба были роста. – Я прав?
– Что касается вас, Анхель, вы были тогда намного меньше, – поддела его Эвелина. Она повернулась к лорду Баркли и объяснила: – Отец Анхеля – испанский дипломат. В течение многих лет мы виделись от случая к случаю.
– Благодаря сеньорите Эвелине жизнь в Кадисе стала сносной.