Во второй раз за ночь она придержала для него одеяло, и он забрался в кровать и лег рядом с ней. Он предложил ей плечо, и она с благодарностью положила на него голову. Рука ее перекинулась через его грудь, и носом она уткнул ась в ямку у шеи.
– Что ты о нас думаешь? – спросил он, когда она устроилась поудобнее.
Ей не надо заглядывать в его глаза, чтобы понять, насколько серьезно он задавал свой вопрос.
– Я не позволяю себе думать о наших отношениях, – заявила она, – потому что, боюсь, мне будет очень грустно.
Он медленно кивнул:
– Значит, ты не рассматривала возможность стать моей женой.
– Нет.
– Моей любовницей?
– В Лондоне, ты хочешь сказать? С лошадьми, слугами и фаэтоном, чтобы вывозил меня в парк? Ваша светлость уже научил меня петь, нет необходимости еще и сажать меня в клетку. – Она пожалела о своих словах, как только произнесла их вслух. И дело не в том, что ее слова звучали дерзко и жестоко, но потому что они остались у нее в памяти с того разговора о Джейн. – Прости, – тут же добавила она, приподнимаясь на локте, для того чтобы заглянуть в его лицо и чтобы он мог видеть ее. – Я не должна так говорить. Ты не сделал ничего, о чем бы я тебя не попросила. Даже вечером, прочитав твою записку, я втайне надеялась, что ты вернешься. Я хотела снова быть с тобой. Лежать в постели. Ты знаешь, того, что с нами произошло сегодня, хватит мне на всю жизнь. Я буду счастлива одними воспоминаниями. – Слезы, которые блестели на кончиках нижних ресниц, скатились по щекам. – Я не думаю, что у меня появится кто-то еще, и не потому, что ты этого не хочешь, а потому, что я не из тех женщин, которые переходят от одного мужчины к другому в поисках большего наслаждения. То, чему ты меня научил, я буду беречь и помнить. – Слезы теперь уже полились рекой, и тело сотрясалось от рыданий.
Она и раньше плакала в его объятиях, но сейчас все воспринималось по-другому. Последний раз она плакала от страха – в ужасе от того, что она сделала с Джейн. Теперь она плакала по себе – от того, что она сделала с собой.
Уэст не пытался ее утешить. Женские слезы не пугали его и не обманывали. Будучи маленьким мальчиком, он часто видел их на глазах у матери. Иногда она смеялась сквозь слезы, гладила его по голове, чтобы он не тревожился. Иногда она уходила и пряталась у себя в спальне большую часть дня и появлялась, когда меланхолия ее покидала или когда приходил герцог, чтобы увезти ее.
Уэст не знал, почему начал рассказывать о своей жизни Рии, но когда он произнес первые слова, другие потекли сами собой, как слезы; и, как женские слезы, приносили облегчение. Его прошлое, вся его жизнь хранилась в его груди как болезненный ком, и, сколько ни шути, ком не рассасывался.
– Мою маму звали·Мег, – известил он. – Ты знала?
Рия покачала головой, смахнув остатки слез. Она вытерла мокрый след на щеке уголком простыни и снова прижал ась к нему потеснее.
– Не Меган, не Маргарет и не Мегги, а просто Мег Марчмен. – Уэст почувствовал, как рука Рии скользнула по его груди, положил ладонь на ее локоть и стал потихоньку поглаживать нежную кожу локтевого сгиба. – Она была дочерью овдовевшего учителя, которого седьмой герцог Уэстфал нанял для своего сына, будущего восьмого герцога. Она росла вместе с моим отцом. И они дружили, пока не пришло время отправлять моего отца в школу. Герцог помог отцу Мег устроиться на работу в школу главным учителем деревенских ребятишек. Ты можешь не поверить, но оба моих деда имели весьма прогрессивные взгляды на народное образование.
Рия ничего о них не знала. Она спросила себя, не потому ли покойный герцог не стал в итоге препятствовать ее желанию преподавать в школе. Кажется, и его учитель, и его собственный отец оказали на отца Уэста благотворное влияние.
Рия закрыла глаза, чтобы ничто не мешало воображению рисовать рассказываемое Уэстом. Она видела юную Мег, обворожительную и очень хорошенькую в ее семнадцать лет. Она легко могла представить, как располагающая к себе девушка становится для Уильяма Фэйрчайлда по мере взросления последнего чем-то большим, чем компаньонкой и товарищем по играм. Да и тот вырос и стал видным парнем. Стройный, осанистый, широкоплечий, он мог влюбить в себя любую из юных дам, что были представлены ему во время первого сезона в Лондоне. Но он поклялся, что никогда не будет ни с кем, кроме нее, хотя свои клятвы давал ей без свидетелей. Они, конечно, не верили, будто их отцы – и тот и другой – благословят их союз, но и расставаться они не хотели. Они поженились втайне, получив специальную лицензию, и Уильям пообещал, что брак не останется тайной навсегда, что он в конечном итоге сможет склонить отца на свою сторону. Настоящая любовь между ними должна убедить отца, и тогда справедливость восторжествует. И снова он поклялся ей в своей любви.
Рия попыталась представить Уильяма, пытавшегося затронуть с отцом такую пикантную тему. Он, возможно, пытался воззвать к рассудку отца и понял, что выбрал неверный путь. А может, он вообще никогда не пытался заговорить с отцом о своих чувствах. Уэст придерживался последней точки зрения.
– Моя мать сказала своему отцу о том, что замужем, как только поняла, что беременна. Она умоляла его не ходить к герцогу, а просто дать ее мужу еще время для того, чтобы тот смог повлиять на отца. Он согласился, скорее всего просто пошел на поводу у дочери, но слово он свое сдержал и ни о чем никому не сказал, даже когда увидел, как раздувается ее живот, понимая, что и все остальные тоже скоро все увидят.
Уэст переплел свои пальцы с пальцами Рии.
– Факт предстоящих вскорости родов моей матери заставил Уильяма что-то предпринимать, причем быстро. И вот что он сделал. Он пошел к отцу и признался, что моя мать и он любили друг друга и что она забеременела от него. Если он и хотел добавить, что к тому времени они поженились и что ребенок зачат в браке, шанса все сказать ему так и не представилось. Отец ударил его по лицу и поздравил с зачатием бастарда.
Рия поморщилась. Не от реакции на сказанное Уэстом, а потому, что голос его звучал не просто внешне холодно. Информация произносилась даже не ледяным голосом, а глыбой льда, которая никогда не растает.
– Я не знаю, что мой отец думал, я могу лишь судить о нем по его поступкам, – заключил Уэст. – И вот как он поступил – согласился жениться на дочери графа с неплохим приданым и собственным наследством, которую выбрал для него отец. Звали ее леди Джейн Кедвил. Моему отцу не хватило ни смелости, ни душевности, чтобы сообщить о своем браке моей матери лично. Она узнала о нем из светской хроники.
Рия приподняла голову и посмотрела на Уэста. Черты его лица словно застыли. Она прижалась щекой к его плечу и тихо заплакала, проливая те слезы, которые он не мог пролить.
– Она пошла к герцогу, – он сжал ее пальцы, – и рассказала ему о браке. Он потребовал доказательств, но она ничего не могла предъявить – документы взял на хранение ее супруг, и когда отец Уильяма потребовал от него предъявить бумаги, тот не только их не показал, но стал все отрицать. Официальная запись о браке тоже исчезла. Моя мать оказалась в таком отчаянном положении, которое заставило ее искать выход, потребовавший от нее коварства, которого она никогда не имела. Итак, ее законный супруг женился на леди Джейн вскоре после моего рождения. Вот так мне удалось избежать участи называться тоже Уильямом, как положено старшему сыну.
Уэст глубоко вздохнул.