— Да, а я велел тебе уезжать. Хорошо, что ты меня не послушалась.
Она прошла мимо него в спальню.
— Я звонила Джерри, попросила его выяснить имена лучших специалистов Манхэттена по ушным болезням. Я обещала Дереку. Факс придет завтра утром. К одиннадцати.
— Дерек уже рассказал. Спасибо, Молли.
— После того как я подложила всем такую свинью, это самое малое, что я могу сделать. — Молли взяла пульт и выключила звук. На экране обворожительная юная девушка выходила замуж. Вокруг порхали белоснежные голуби. — А Синара? Как она?
— В истерике. Никого не хочет видеть. Рыдает. Сейчас заснула. Я дал ей одну из моих больничных таблеток.
— Я думала, у нее свои есть, — сказала Молли, по-прежнему держась за столбик кровати.
Доминик пожал плечами.
— Может быть. Кажется, она узнала таблетку. — Он пересек комнату, остановился рядом с ней и погладил ее по щеке. Какие большие у него ладони! — Давай не будем больше говорить о Синаре. Я весь день только ею и занимался.
— А что мы тогда будем делать, Доминик? Я знаю, что вы с Тейлором только про это и говорили. И все эти телефонные звонки. Дерек прав? Ты ее выгонишь?
Он поцеловал ее в уголок губ.
— Об этом завтра.
Молли почувствовала, как у нее подгибаются колени, и закрыла глаза. Часть ее изнывала от желания рассказать о том, что произошло сегодня у Джейни, другая часть хотела подождать немного, пока поутихнут страсти, чтобы все обдумать.
— Тогда… Тогда о чем же нам говорить?
Он покрыл поцелуями ее шею, сверху донизу, и, покусывая мочку, занялся ухом.
— Я вообще не хочу говорить. Я изговорился.
— И я тоже. Изговорилась. Может, заберемся в постель?
— Чертовски заманчивое предложение, — сказал Доминик. Его руки уже отыскали ее грудь. — Тем более завтра мне надо ехать в Нью-Йорк.
Молли накрыла его ладони своими.
— Ты уезжаешь? Зачем?
— Чтобы ругаться с юристами и убеждать инвесторов, а они порой еще хуже, чем юристы.
— Из-за Синары? Все сдвинулось с мертвой точки?
— Не так быстро, как мне бы хотелось, по крайней мере, в этой комнате. — Доминик подхватил ее на руки и понес к постели. — Хватит разговоров. И вопросов, и ответов, и угроз, и обещаний. И задушевных бесед. По крайней мере, нам с тобой. Иди ко мне, Молли. Сегодня ночью ты мне по-настоящему нужна.
Она запустила пальцы в его волосы, а он прижался к ней, такой доверчивый, такой усталый.
— Сегодня я твое лекарство, Доминик? Примите одну Молли, и утром она вам не понадобится?
— Еще как понадобится. Я подозреваю, что к ней сильно привыкают, а я увяз в ней больше, чем наполовину, не выберешься. — Он нахмурился, повернулся на спину и притянул ее к себе. — Как-то у меня некрасиво вышло. Это ведь Тони поэт. Сам говорил, что не хочу больше сегодня разговаривать, и сам же несу какой-то бред.
— Вовсе не бред. Я тебя поняла. По-моему, это замечательно. И ты замечательный. — Она погладила волосы на его груди: пуговицы она уже расстегнула. Скоро она станет настоящим асом в расстегивании пуговиц его рубашки. — Но если мой сладкоголосый повелитель решил умолкнуть, я возражать не стану.
— Заткнись, парень, и поцелуй меня!
— Уже хорошо, — сказала Молли, когда он перевернул ее на спину. Она почувствовала на бедрах его руку, твердую и настойчивую, которая пробралась под ее тонкий халатик. — А так еще лучше… — прошептала она, закрывая глаза.
Когда Молли проснулась, телевизор был включен, в ванной горел свет, шторы были раздвинуты и между ними виднелось низкое, в тучах, серое небо. На подушке рядом была приколота записка: «Вернусь через три-четыре дня. Никуда не убегай! Пожалуйста! »
Улыбаясь, Молли отправилась в душ. Ее тело еще не успокоилось после изобретательных ласк Доминика. Одевшись, она спустилась вниз к завтраку. В столовой ее встретили две унылые физиономии. Три, если считать миссис Джонни.
— Опять дождь, — сказал Бутч, подтверждая свое умение замечать очевидное.
— И так до выходных, — подхватила Лиззи. — В новостях сказали. А дядя Ник и дядя Тейлор уехали. Забыли про мое прослушивание.
Миссис Джонни поставила на стол тарелку с беконом и, мигнув, посмотрела на Молли.
— Веселье закончилось?
Молли широко ей улыбнулась.
— Мы здесь единственные оставшиеся в живых или в доме для гостей тоже кто-то есть?
— Она, — сказала Лиззи, выразительно вытаращив глаза.
— Существо по имени Бетани?
— Кто же еще, — проворчала Лиззи, взяла с тарелки кусок бекона и откусила почти половину. — Мама Билли сказала, им театр нужен каждый день. Как будто он ей принадлежит.
Молли взяла стакан апельсинового сока, протянутый миссис Джонни.
— Мы можем репетировать по утрам. И по вечерам тоже, если хочешь.
Бутч посмотрел на нее щенячьим взглядом.
— Можно я буду с вами репетировать? Все равно делать нечего.
Лиззи открыла рот, чтобы выпалить «нет», но Молли сделала ей знак молчать.
— А что ты хочешь, Бутч? Петь? Танцевать? — Она еще раз покачала головой, потому что Лиззи готова была взорваться от возмущения.
— Я могу включать музыку, — с надеждой предложил Бутч. — И выключать тоже.
— Верно. Лиззи, что думаешь? Кажется, это нам подходит, — просияла Молли. Как, должно быть, тяжело жилось много веков назад царю Соломону. Изо дня в день решать все эти проблемы…
— Вообще-то я подумала: вот было бы здорово, если бы кто-то подавал нам наши трости. Представь, Молли: шляпы мы наденем сразу, но подбирать трости со сцены, потому что — ап! — кто-то нам их бросит. Бутч, сможешь?
— Да! Да! Да! Да!
Молли улыбнулась. Ссоры не случилось, все остались друзьями.
— Хорошо. Теперь доедайте завтрак, помогите миссис Джонни убрать со стола, и пойдем в театр.
Возвращаясь в дом к обеду, Молли немного жалела о прибавлении в их труппе. Она прихрамывала: на лодыжке у нее красовался синяк. После тысячи и одного раза Бутч почти научился бросать трость. Если сегодня они поедут в магазин, надо будет купить себе щитки для ног, как у хоккеистов.
— Ой, дети, подождите. — Молли вдруг кое-что вспомнила. — Мне нужно заглянуть в кабинет. Забрать факс.
— Я с тобой. Дядя Ник всегда запирает его на ключ, когда уезжает.
— И оставляет ключ тебе?
Лиззи захихикала.
— Ты что? С чего это дяде Нику отдавать мне ключ. Он же не хочет, чтобы я туда входила, помнишь? Он бы мне ни за что на свете его не дал.
— Но ключ у тебя есть? — спросила Молли. Бутч, прятавшийся под другим зонтом, захихикал.
— Нет, правда. Но я знаю, где он его прячет.
Молли обняла ее свободной рукой.
— Вот это я понимаю. Открой мне эту тайну. Держи зонт, дождь почти перестал. Увидимся на заднем крыльце, ребята. Мне нужно отдать факс Синаре.
Пять минут спустя Молли постучалась в дом для гостей. Ей открыла мама Билли, тут же фыркнула и попыталась захлопнуть дверь, но Молли ее опередила, удержав дверь за ручку. Войдя внутрь, она заявила:
— Я пришла к Синаре, а не к вам. Знаете что, Берта? Вам ведь неприятно видеть меня? Правда? Так что лучше уйдите.
Мама Билли развернулась на каблуках и ушла в кухню. Молли даже удивилась: такого здравомыслия она от нее не ожидала.
— Молли?
Она повернулась и увидела спускавшегося по лестнице Дерека. Вид у него был совершенно измученный. Увидев Молли, он страшно обрадовался.
— Привет, Дерек. У меня для тебя новости. Как обещала.
— Господи. Вот счастье-то. Ты… не могла бы отнести ей сама? Она просто вышвырнула меня за дверь. В который раз. И так всю ночь, все утро.
«Не вздумай, — предупредил внутренний голос. — Чужие трагедии тебе ни к чему».
— Конечно, отнесу, — согласилась Молли.
— Вторая дверь справа. — Дерек шагнул в сторону, чтобы пропустить ее. — Спасибо. Я пойду выпью кофе.
Распрямив плечи, Молли поднялась по ступенькам и постучалась к Синаре. Громко, чтобы та ее услышала.
— Проваливай к черту, Дерек. Я сказала, что не хочу тебя видеть.
— Прямо к тигру в пасть, — проворчала Молли, толкнула дверь и вошла.
Синара, в розовом пеньюаре с оторочкой из лебяжьего пуха, лежала на кровати. И прикрывала лицо носовым платком. Множество скомканных платков валялось на кровати и на полу. Там же находились остатки разбитой вдребезги лампы. Посреди ковра в мокром пятне лежала ваза и рассыпавшиеся розы.
Молли переступила через вазу и присела на край постели.
— Синара, как ты? Это я, Молли.
Синара открыла глаза, приподняла голову. Ее красивое лицо исказилось.
— О Молли!
В то же мгновение Молли окутали лебяжий пух и сильный запах духов — Синара, рыдая, бросилась ей на шею.
— Я погибла! Все кончено. Все, о чем я мечтала! Я… я бывшая! Несчастная калека! Де… дефективная!
«И к тому же играешь для галерки», — подумала Молли, мягко пытаясь высвободиться из судорожных объятий дивы.
— Подожди, Синара. Все не так ужасно. У многих артистов со временем возникают проблемы со слухом. У рок-певцов, например. Я читала. Кажется, в «Пипл». Но они продолжают выступать. Кстати, у меня есть список врачей. Пять лучших лоров Нью-Йорка.