В принципе он понял это сразу и все же, проснувшись на следующий день утром в одной постели с Ритой, сумел-таки уговорить себя, что с этой блажью ему удастся справиться. Он сможет, непременно сможет убедить Валерию в том, что из ситуации можно найти выход. Другой выход, совсем не тот, что предложила она. Сонные глаза Риты, ее мягкий профиль, свежая кожа — в то утро он смотрел на жену как на собственного ребенка и чувствовал, что никогда в жизни не сможет допустить подобную жестокость в отношении Риты.
Пока Рита спала, он в деталях продумал предстоящий разговор с Валерией. Представлял себе, как они встретятся вечером в той же аллее, как он возьмет ее за руку и скажет: «Лера, если бы ты знала, как я мучился эти два дня. Я буквально с ума сходил. То ? что произошло между нами, непременно надо обсудить. Согласись, разговор у нас получился скомканный… В общем-то и разговора никакого не получилось. Так, одни эмоции…».
Он даже представлял себе свое лицо, слышал свой голос. Только почему-то никак не получалось увидеть ее, Валерию. Увидеть ее глаза и понять, что она с ним согласна…
— Черт, — выругался Павел и поднялся с постели. — Чушь все эти репетиции. И без них обойтись можно.
Неслышно, чтобы не разбудить Риту, он вышел из спальни. Тщательно побрился, отгоняя мысль о том, что Рита, наверное, могла бы заметить, что теперь он стал бриться каждый день, а не через день, как раньше. Приготовил на кухне завтрак на всю семью, разбудил жену и сына.
Весь день на работе мысли неотступно возвращались к предстоящему разговору с Валерией. Он поглядывал на часы. Время шло странными скачками: то тянулось, как липкое варенье, то вдруг начинало лететь слишком стремительно, слишком быстро в те моменты, когда Павел с внезапной отчетливостью осознавал, что не готов к предстоящему разговору.
Подошла к концу последняя в его расписании пара, условились встретиться в пятнадцать минут восьмого в дальнем конце аллеи. Павел шел медленно, все оттягивал время, и уже почти панический страх овладел им, потому что он понял, что не знает, понятия не имеет о том, как же начать этот разговор. Но Валерии на месте не оказалось, она, видимо, опаздывала, и он с утроенной силой принялся прокручивать в голове различные варианты предстоящей сцены… Все возможные — кроме одного. Этот вариант он снова, несмотря на имеющийся уже печальный опыт, забыл учесть. В тот день Валерия не пришла.
Не пришла и на следующий день, и через день. Ни на лекцию, ни на свидание…
А через три дня, наткнувшись на нее в коридоре в толпе студентов, он не смог справиться с эмоциями. Подскочил к ней, схватил за руку, не задумываясь уже о том, что вокруг полно людей. Схватил за руку, чувствуя, что причиняет боль, и, едва сдержавшись, чтобы не закричать, выдавил из себя:
— Сколько раз я просил тебя. Сколько раз просил — оставь мне номер телефона…
— У меня нет телефона, — ответила она холодно и выдернула руку.
Кто-то присвистнул у них за спиной. Кто-то усмехнулся. Зашелестел шепот… Павел опомнился наконец:
— Валерия, зайдите ко мне после этой пары.
— Хорошо, Павел Алексеевич. Зайду обязательно.
Он готов был караулить ее возле аудитории, потому что знал почти наверняка: она не придет. И грубости своей не мог себе простить, вспоминал без конца белую полосу на ее запястье, и глупости тоже. Ругал себя последними словами за то, что не сдержался, и теперь поползут по факультету слухи и сплетни. Но все эти мысли были где-то на заднем плане. Главным было другое: она не придет.
Но Валерия пришла. Спустя уже минут десять после того, как прозвенел звонок. Павел сидел один в опустевшей аудитории, остановив неподвижный взгляд на портрете Чарльза Диккенса. Неслышно открылась дверь, и появилась Валерия…
Снова не сдержавшись, он вскочил, подбежал к ней:
— Прости меня. Я вел себя как последний идиот.
— Может, не последний, — проронила она сквозь зубы. — Но идиот — это точно.
— Прости, — повторил он. — Но ведь ты обещала. Ты, черт возьми, обещала мне, что не исчезнешь!
— Я никуда не исчезла. Вот же я, стою перед тобой. Успокойся.
— Я спокоен. Я имел в виду не физическое твое исчезновение. Мы, кажется, договорились встретиться с тобой. Три дня назад. Ты не пришла.
— У меня температура была. И вчера, и сегодня с утра тоже.
— Дело в этом? В температуре? Она помолчала некоторое время, потом отошла от него и присела на край стола.
— Валерия…
— Нет, не в температуре. Хотя она у меня действительно была высокой.
— Так в чем же?
— В том, что все это не имеет смысла. Я имею в виду наши с тобой встречи. Все это зашло слишком далеко. Ни к чему… Ты ведь меня понимаешь.
— Не понимаю. Не понимаю и не хочу понимать! — взорвался он. — Прошу тебя, говори прямо!
— Хорошо, — спокойно согласилась она. — Прямо так прямо. Я считаю, что нам с тобой больше не нужно встречаться. Потому что ты женат. Потому что я не смогу быть с тобой, пока ты женат. И еще потому, что я не хочу… Я не хочу разбивать твою семью, Павел. Если ты уйдешь от жены — разве мы будем счастливы?
— Будем! — заторопился он, позабыв напрочь все свои доводы, все аргументы, которые собирался ей привести. И случай был как раз подходящий…
— Я так не думаю. Я думаю, нам лучше больше не встречаться.
— Ты серьезно? Господи, Валерия, неужели ты серьезно сейчас говоришь?
В тот момент он забыл обо всем. Совсем забыл о Рите, которая еще накануне была так важна для него. Страх потерять Валерию заполонил собой все. В конце концов, подумал он, Рита устроит свою жизнь. Она сможет, она сильная. Очень сильная женщина в отличие от своего мужа, которого и мужиком-то, наверное, назвать нельзя.
Но ему уже было все равно. Пусть не мужик, пусть слабый. Все, что угодно. Только бы не упустить свой шанс — снова стать молодым. Разве часто выпадает такой шанс в жизни? Разве каждому? И разве это не оправдание его, не искупление?
— Я говорю вполне серьезно.
— Я не смогу без тебя.
— Это привычка. Я — твоя дурная привычка. Но от привычек избавляются.
— Я не хочу от тебя избавляться. Не собираюсь от тебя избавляться!
— Я не хочу разбивать твою семью.
— Я тоже не хочу ее разбивать. Послушай, но ведь мы могли бы…
— Нет. — Она оборвала его на полуслове. — Мы не могли бы. Я тебе уже говорила. Или все или ничего. По-другому не получится.
Она соскользнула с парты и направилась к выходу. Он догнал ее, снова схватил за руку, на этот раз контролируя силу.
— Что тебе от меня нужно?
— Мне нужна ты. Я не хочу с тобой расставаться. Она молчала. И тогда, именно в тот вечер, он и произнес эту фразу:
— Я поговорю с женой. На днях, я тебе обещаю.
После этого разговора они снова стали встречаться, но уже не так часто, как раньше. Не каждый день по крайней мере. Павел мучился, чувствуя, что не может найти в себе силы разрешить наконец ситуацию тем или иным образом. Он не мог представить себе своей жизни без Риты. Не мог представить себе своей жизни без Валерии. Третьего было не дано. Слабая надежда на то, что Валерия наконец образумится, с каждым днем становилась еще слабее. Теперь в ее голосе, в ее глазах он слишком часто считал только одно желание: исчезнуть.
Она, видимо, жалела о том, что начала с ним встречаться. Заметно тяготилась своей категоричностью, но поделать с ней ничего не могла. Однажды она снова пропала. Почти неделю не показывалась на глаза, а потом — это как раз вчера и случилось — вдруг позвонила на кафедру. Павел, подходя к телефону, думал, что звонит Рита. И вдруг услышал ее голос:
— Привет. Извини, я снова исчезла. Только не думай, что я тебя забыла. Просто у меня неотложные дела… А на самом деле я соскучилась.
— Я тоже, — проговорил он несвоим голосом.