На глазах у Боба она быстро расставила тарелки, солонку и баночки с приправами, а затем брякнула на стол вилки и ножи.
— Ты на что-то сердишься? — озабоченно спросил Боб.
— Нет.
— А кто тебе звонил?
— Кейт.
— Она придет сегодня?
— Да. С Джоэлем.
— Вот как? Значит, они еще встречаются?
— Да. А что, тебя это удивляет?
Боб недоуменно посмотрел на нее.
— Послушай, Элламария, в чем дело? Что за муха тебя укусила?
— Никто меня не кусал, — огрызнулась она. — Я тебе уже сказала.
Достав из картонки одно из готовых блюд, она засунула его в духовку.
— Что ты делаешь?
— Не хочу, чтобы оно остыло. Я должна сначала принять ванну.
— Надо же, а я-то надеялся, что ты для меня разделась.
Элламария даже не улыбнулась.
Пожав плечами, Боб уселся за стол и приступил к трапезе.
Когда Элламария вышла из ванной, он сидел перед телевизором.
— Что-то интересное? — Элламария сокрушенно покачала головой. — Много я пропустила?
— Уже кончается.
— Что же ты не позвал меня?
Боб уставился на нее, недоуменно моргая.
— Почему ты меня не позвал? — повторила Элламария.
— Извини, не сообразил.
— Да, со смекалкой у тебя слабовато, — съехидничала она. ««
— Послушай, Элламария, тебе не надоело? — обиженно произнес он. — Если ты на меня обижена, так и скажи.
Но только, будь добра, объясни, в чем дело.
Вместо ответа Элламария ткнула вилкой в еду. Однако есть не хотелось. Она молча отодвинула тарелку в сторону.
— Что случилось?
— Пора бы и самому догадаться.
— Извини за тупоголовость, но я не понимаю. Объяснись, будь любезна.
— Так ведь в том-то и дело. Боб! Ты не понимаешь!
Боб беспомощно пожал плечами:
— Знай я, что понимать, то хоть бы постарался.
— Тогда попытайся понять, что перед самым Рождеством ты мне кое-что пообещал. О чем, похоже, благополучно забыл.
— Что пообещал?
— Ах, какая прелесть! — воскликнула Элламария. — Что пообещал? Ты прекрасно знаешь что! Пообещал рассказать о нас своей благоверной, вот что! Пообещал, что мы будем вместе. Еще пообещал…
Боб встал и выключил телевизор.
— Послушай, а почему ты именно сейчас завела этот разговор? — спросил он, глядя на нее, но Элламария отвернулась и уставилась в окно.
Тогда он подошел к ней и задернул шторы.
— Потому что ни о чем другом я думать не способна, — ответила Элламария.
— Даже сейчас, перед спектаклем?
— Да, даже перед спектаклем, представь себе. Видишь ли, Боб, моя жизнь состоит не из одних спектаклей. Есть в ней кое-что поважнее. Ты, например. По меньшей мере я так считала.
— Ты напрасно себя заводишь, Элламария. Тебе не из-за чего волноваться.
— Нечего говорить со мной, как с ребенком! — Закричала она. — Может быть, тебе на все наплевать, а для меня это — самое главное! Да, тебе все безразлично. И моя судьба тебя нисколько не волнует. Ты мне за все Рождество ни разу не позвонил! У тебя есть жена и ее паршивые лошади, а вдобавок еще и я, и театр. С какой стати ты должен хоть чего-нибудь лишиться? У тебя есть все, негодяй ты этакий!
, И не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!
— Я ухожу, — ответил Боб, — потому что ты ведешь себя глупо и безответственно.
Ты сама не понимаешь, что говоришь, а я не хочу ссориться с тобой перед премьерой.
Тебе это тоже ни к чему. Позже все обсудим.
— Вот уж нет! — завизжала Элламария.
Боб остановился как вкопанный.
— Никаких «позже» больше не будет, — продолжала она. — Ни для меня, ни для тебя. Боб. С меня довольно!
Хватит! Мне это все осточертело, да и ты тоже осточертел!
Вдруг она увидела, как побелело его лицо. Медленно выговаривая слова, он сказал:
— Остановись, Элламария, прошу тебя. Возьми себя в руки, прежде чем наговоришь чего-нибудь такого, о чем потом пожалеешь.
— Я говорю, что между нами все кончено! — запальчиво выкрикнула Элламария. — Баста Поигрался — и будет! Ты понял? А теперь убирайся! Надеюсь, дверь сам найдешь?
— Я должен отвезти тебя в театр.
— Я сама доеду. Убирайся! Сейчас же!
Схватив пальто, он вышел, с грохотом хлопнув дверью.
После ухода Боба она бросилась ничком на диван и расплакалась навзрыд. Актриса прекрасно понимала, что зашла слишком далеко. Наговорила такого, чего вовсе не думала. Словно внутри у нее сломался какой-то механизм, из-за чего она полностью утратила всякую власть над собой. Больше всего ее тревожило, что Боб теперь никогда ее не простит. После учиненного ею скандала никогда не вернется к ней.
Когда Элламария приехала в театр. Боб был в своем кабинете, однако секретарша передала, что он просил его не тревожить, и Элламарии пришлось уйти. Уединившись в своей уборной, она заперлась изнутри, не желая ни с кем общаться. Она дала себе зарок, что отыграет спектакль, чего бы это ей ни стоило. Боб столько натерпелся сегодня из-за ее несдержанности и строптивого нрава, что она не могла — не имела права — подвести его.
Перед самым выходом, наложив последние штрихи грима, она посмотрелась в зеркало, однако увидела в нем только его лицо, растерянное и опечаленное. Боб взирал на нее с немым укором, не понимая, что заставляет ее произносить столь жестокие слова. Господи, и что ее только за язык дернуло? Как она могла причинить такую боль Бобу, который не только любил ее, но и ухаживал, как за ребенком, который никогда сам не обижал ее?
По окончании спектакля ее трижды вызывали на бис, всякий раз подолгу, продлевая и без того нестерпимую агонию. Элламария понимала, что должна как можно быстрее сбежать, вырваться отсюда, прежде чем случится непоправимое.
В гримерную она бросилась бегом и снова заперлась в своей уборной. Кто-то несколько раз требовательно стучал в дверь, но она не отвечала. Она знала, что это не Боб.
После случившегося ему было нечего ей сказать.
Элламария закурила. В последние месяцы она делала это очень редко — Боб был против, и она пыталась бросить курение. Однако сейчас ей нужно было хоть как-то успокоить свои нервы.
В дверь снова постучали, н6 Элламария не ответила.
Ей не хотелось никого видеть. Она знала, что подруги ее ждут, но сейчас ей было даже не до них.
Опустив голову на руки, Элламария беспомощно разрыдалась.
Снова послышался стук в дверь. Затем голос:
— Элламария! Это я! Можно войти?
Эшли. Бедняжка Эшли, на долю которой тоже выпало столько страданий. И которая, как и она сейчас, храбро пыталась держаться и не показывать вида, как ей плохо.
— Элламария! Ты там?
Она заставила себя встать и отпереть дверь. Но Эшли она не увидела. Точнее, разглядела не сразу. Сначала она увидела перед собой море цветов, за которыми с трудом угадывалась миниатюрная фигурка Эшли.
— Что ты тут делаешь? — спросила Эшли. — Я уже подумала, что ты куда-то сбежала.
— Я просто снимаю грим, — соврала Элламария.
Бросив охапки цветов на маленький диванчик в углу, Эшли подошла к Элламарии и присела рядом с ней перед трюмо.