— При одном виде этой Элламарии у меня кровь закипает в жилах. Роль не учит, прохаживается по сцене как гусыня и еще имеет наглость развлекаться, пока мы все вкалываем до седьмого пота. Меня просто тошнит от нее!
Элламария безошибочно узнала хрипловатый голос Морин Вудли.
— А ты слышала, как она обсуждала паузы с Николасом Гоу? — не унималась Морин. — Тоже мне, великая специалистка по Шекспиру выискалась!
— Кто знает, может, так оно и есть, — предположила Энн Хольер.
— Пусть только попробует мне подсказать! — продолжала Морин; судя по ее сдавленному голосу, как раз в эту минуту она мазала губы своей ядовито-оранжевой помадой. — Я ее так отошью, что она век помнить будет!
Элламария толкнула дверь и выпорхнула в гримерную.
Послышалось громкое «ах», и она со злорадным удовлетворением заметила, что оранжевая полоска протянулась вкось от верхней губы до самого носа Морин. Перекинув через плечо ремень сумки, она пропела:
— Ах, Морин, до чего вам идет этот цвет!
Энн Хольер, не удержавшись, хихикнула.
Некоторое время оба молчали, посматривая на прохожих и любуясь старинными крепостными стенами.
Стряхнув с себя оцепенение, Элламария спросила Боба:
— Хорошо отдохнул за уик-энд?
— Прекрасно.
Чувствуя, что Элламария не спускает с него глаз. Боб ухмыльнулся и прошептал:
— Я по тебе соскучился. — Затем покосился на нее. — А ты?
Чуть задумавшись, Элламария кивнула:
— Я тоже. Немного.
Боб изогнул брови.
— Только немного? — От неожиданности в его голосе прозвучал заметный шотландский акцент.
Элламария кивнула.
Мимо с оглушительным ревом пронеслась пожарная машина, и Элламария с Бобом остановились и посмотрели ей вслед.
— А немного — это сколько? — спросил вдруг Боб.
Элламария с недоумением воззрилась на него.
— То «немного», что ты по мне скучала, — пояснил он.
Ее глаза засияли.
— Оно необъятно. Больше самой Вселенной.
Боб порывисто обнял ее.
— Я счастлив. Я хочу, чтобы ты всегда по мне скучала. — Он привлек ее к себе еще ближе. — Боже, до чего ты соблазнительна. Даже в этих овечьих шкурах, — закончил он, щупая ее толстый полушубок.
Элламария расстегнула полушубок и, разведя полы в стороны, чтобы Бобу было удобнее ее гладить, опустила голову на его плечо.
— А как ты провела уик-энд? — спросил он. — Помимо того, что скучала по мне.
— Ох, всего и не упомнишь. Нескончаемые вечеринки, люди, встречи. Ну и мужчины, конечно. Толпы поклонников и фанатов. Черт побери, до чего же тяжко бремя славы!
— Понятно. Значит, самый обычный уик-энд.
— Н-да, пожалуй.
Внезапно, прежде чем Элламария успела понять, что случилось, Боб сорвал с ее головы шапочку.
— Ты что? — воскликнула она. — Ну-ка отдай!
— Кто они? — вскричал в ответ он. — Назови их. Я их всех вызову на дуэль!
— Сначала верни шапку.
— Говори — или я утоплюсь в Темзе!
Оба уже покатывались со смеху, но Элламария стояла на своем:
— Ни за что!
Глядя на прелестное раскрасневшееся лицо и ярко-синие глаза, в которых плясали огоньки, Боб снова прижал ее к себе и поцеловал в губы. В первое мгновение Элламария, не ожидавшая этого, немного растерялась, но затем и сама отдалась страстному поцелую. Ее шапочка, уже забытая, упала на землю, а рыжие волосы растрепались на ветру. Прильнув к Бобу, Элламария прижалась к нему всем телом.
Ее шапочка, уже забытая, упала на землю, а рыжие волосы растрепались на ветру. Прильнув к Бобу, Элламария прижалась к нему всем телом.
— Господи, как же я по тебе соскучился, — простонал он. — Не могу без тебя! Ночь проведем вместе?
Она кивнула, чувствуя, как нарастает внутри знакомое волнение.
— У меня?
Элламария вскинула голову.
— Почему у тебя?
— Линда должна позвонить. Мне лучше быть на месте.
Элламария отстранилась. Настроение было испорчено.
— Извини, — поспешно сказал он.
— Ничего. — Она застегнула полушубок и нагнулась за шапочкой.
— Она просто должна сказать, в котором часу встречать мою мать. Мама собирается провести с нами Рождество, — добавил он. И тут же пожалел, что это ляпнул.
— Ну да, Рождество, — вздохнула Элламария.
— А ты уже решила, как его проведешь?
Элламария посмотрела на него в упор.
— Я бы хотела встретить Рождество с тобой.
Он снова заключил ее в объятия, чтобы не видеть слез, навернувшихся на ее глаза.
— Я тоже хотел бы встретить его с тобой, Элламария.
Но ты сама знаешь, это невозможно.
— Да, знаю.
— Ты ведь будешь не одна, правда? — неуклюже продолжил Боб. — В том смысле… — Он замялся. — С тобой, наверное, будут твои подруги, да?
— Не знаю, — соврала Элламария, чтобы он хоть немного помучился. Она не хотела говорить, что Кейт уже пригласила ее встретить Рождество у них дома.
— Тебя ведь наверняка все наперебой приглашают, так что скучать тебе не придется.
— Господи, Боб, да хватит обо мне заботиться! Разумеется, одна я не останусь. Но только от этого ничего не меняется — я все равно хочу быть с тобой. И рождественским утром хочу проснуться в твоей постели. А вместо этого мне придется думать о том, что с тобой она! И будет с тобой целый день, а обо мне ты, может быть, даже не вспомнишь.
— Что ты, Элламария, я постоянно о тебе думаю. Вообще никогда не забываю. Каждое мгновение, которое я провожу без тебя, я мечтаю о тебе. Ты ведь сама это знаешь. — Он обнял ее за плечи. — Я люблю тебя, Элламария.
Безумно люблю!
— Но не можешь расстаться с женой, — не удержалась она.
Боб вздохнул:
— Я ведь тебе миллион раз говорил — мы с ней не живем. Вся моя жизнь принадлежит тебе и только тебе.
Элламария промолчала. Глаза у нее затуманились. В ее голове роились невеселые мысли. Посмотрите на нее, на Элламарию Гулд, которая всю жизнь строила самые радужные планы. Блестящая карьера, ошеломляющий успех, слава, всеобщее признание. Все и шло у нее по этому плану, пока она не встретила Боба Мак-Элфри. Блистательного режиссера, который завоевывал ее расположение столь рьяно, терпеливо и неутомимо, что в один прекрасный день она подумала: «А какого черта? Я ведь никогда еще не крутила роман с женатым мужчиной. Может, это мне понравится?» И бросилась в омут с головой, ни разу не задумавшись о последствиях.
И вот теперь она столкнулась с горькой правдой. С трагедией разбитых надежд и невыполненных обещаний. С вечным ожиданием, тоской, одиночеством и щемящей болью, о которых он никогда не узнает. С минутками украденного счастья. Господи, и почему она его так любит? Неужели правду говорят, что из вечного и рокового любовного треугольника, сотканного из лжи и крови, не бывает выхода?
И Элламария снова с головой ушла в себя.
Кейт посмотрела на часы. Половина шестого утра. Натянув простыню на голову, она закрыла глаза. Все ее тело было охвачено возбуждением, неистовой жаждой мужской ласки.