Можно подумать, это он запретил Оливии сопровождать его! – Но у дедушки опять начался кашель, и Олли побоялась его оставить. Доктор сказал, что это всего лишь бронхит, но мы все время варили дедушке бульон, а тетя Олли хотела приготовить ему… примерки, что ли?
– Припарки, – с улыбкой поправил отец, но Виктория горько вздохнула. Она так надеялась увидеть сестру, а теперь непонятно, когда Оливия приедет, тем более что отец нездоров. Последнее время он так часто болеет!
Эдвард все не выздоравливал, и Оливия так и не приезжала и строго‑настрого запрещала сестре покидать Чарлза. Близнецы не увиделись до самого Дня благодарения.
К этому времени сильно похудевший и побледневший отец встал с постели и радостно приветствовал Доусонов. Виктория так и не смогла привыкнуть к тому, что ее называли миссис Доусон, и не понимала, почему женщина в браке должна брать фамилию мужа, а не наоборот.
Погода была замечательной все время их пребывания в Кротоне. Джеффри каждый день вместе с Оливией катался верхом, даже в утро праздника. Он показывал Чарлзу все приемы выездки, каким успел научиться, и твердил, что, когда станет постарше, обязательно будет играть в поло.
Все собравшиеся в прекрасном настроении уселись за праздничный стол. Все, кроме скованной и напряженной Виктории. Она все утро провела на кухне, беседуя с Берти. В старой няне было нечто уютное и утешающее, а Виктория жадно тянулась к остаткам прежней жизни. Приходилось спать с Чарлзом в комнате для гостей, а ей так хотелось забраться в кровать к Оливии. Но ее место узурпировал Джеффри. Мало того, именно он был в центре всеобщего внимания. Стоило ему пойти спать, как все: Оливия, Берти, Чарлз и даже Эдвард – рассыпались в похвалах мальчишке и растерянно взирали на взбешенную Викторию.
– О, ради всего святого, перестаньте ныть и завывать, как стая голодных котов! Ему уже одиннадцать. А в таком возрасте пора уметь себя вести, и ничего тут нет особенного!
В столовой надолго воцарилось потрясенное молчание. И даже Виктория, опомнившись, смутилась.
– Прошу прощения, – пробормотала она, выбегая из‑за стола. Отец ошеломленно смотрел ей вслед, а Чарлз грустно вздохнул.
Как только позволили приличия, Оливия поспешила вслед сестре и нашла ее в своей спальне. Джефф мирно сопел на постели, вместе с обезьянкой и Чипом.
– Прости, – пробормотала Виктория, не зная, куда деваться от стыда. – Не знаю, что со мной стряслось. Просто надоело слушать, какой он замечательный.
Оливия ужаснулась, поняв, что сестра ревнует.
– Тебе следует извиниться перед Чарлзом, – мягко посоветовала она, жалея сестру и зятя. Они так страдали… даже Джефф это заметил. Он сказал, что мачеха и отец каждый день ссорились за завтраком и ужином. Он даже не удивлялся постоянным скандалам: для него это было чем‑то вроде молитвы перед едой.
– Я извинюсь, – пообещала сестра, устало глядя на Оливию. – Все как обычно. Непримиримые чужаки, между которыми нет ничего общего, запертые в маленьком доме в компании надоедливого мальчишки.
Оливия невольно улыбнулась. Виктория, как всегда, преувеличивает.
– Хорошенькую картинку ты нарисовала!
– Достаточно правдивую, поверь! Не понимаю, почему мы еще не разошлись? Да и Чарлзу все это надоело.
– Может, тебе стоит задуматься, куда ты идешь? – предложила Оливия, и сестры, взявшись за руки, спустились в столовую. При виде девушек Чарлз поглядел в глаза Оливии и с сожалением улыбнулся.
– Тебе лучше? – осведомился он, подходя.
– Я… да… – пробормотала она, не зная, что сказать, и Виктория засмеялась.
– Разумеется. Та злая, противная особа, на которой ты женат, – это я.
Прости меня за дурное поведение.
Обстановка немного разрядилась, и Оливия покраснела, поняв, что Чарлз снова их спутал. Они, как обычно, были одинаково одеты и причесаны, а капризная гримаска Виктории мгновенно исчезала в обществе сестры.
После этого все немного развеселились, и остаток вечера прошел более гладко. Но когда настало время возвращаться в Нью‑Йорк, Виктория была мрачнее тучи. Она долго беседовала с отцом о битве при Ипре, и ей так не хотелось покидать его и Олли и снова оказываться в ненавистном доме.
Они сели в машину, и Оливия долго прощалась с родственниками, жалея, что нельзя их оставить.
– Будь хорошей девочкой, – шепнула она сестре, – иначе я приеду в город и выпорю тебя.
– Жду не дождусь, когда это случится, – улыбнулась Виктория, хотя глаза ее оставались печальными.
Чарлз смотрел на сестер и немного завидовал той неразрывной связи между ними, которой ему не добиться никогда. Жена оставалась для него тайной за семью печатями. Они же выкроены из одной материи, как два одинаковых платья. И все же в сидевшей рядом женщине не было ни капли мягкости и великодушия сестры. Она как сверкающий бриллиант с множеством острых граней, о которые можно больно порезаться. Оливия и Виктория… две стороны монеты. Орел – выигрыш, решка – проигрыш… и он понимал, что проиграл, и бесповоротно.
– Откуда я знаю, кто из близнецов сейчас едет в Нью‑Йорк? – шутливо заметил он, на миг забыв о неприятностях. Оливия сделала все, чтобы праздник удался. Обед, как всегда, был превосходен, вино – выше всех похвал, постель удобная, в комнате чисто и уютно, а слуги не знают, как угодить. Оливия – идеальная хозяйка.
– Не знаешь – и не узнаешь. Оставайся в неведении, – кокетливо ответила Виктория.
Чарлз едва заметно покраснел. Он все еще переживал свою ошибку. Опять он спутал близнецов! Приходилось быть особенно осторожным каждый раз, когда они бывали в Кротоне. Он почувствует себя полнейшим идиотом, если ляпнет что‑то неприлично‑интимное, и к тому же ему не хотелось смущать Оливию. Но Виктории нравились розыгрыши, и она потчевала его невероятными историями из своего детства, когда сестры, не задумываясь, менялись местами.
– Не вижу, что тут смешного, – журил ее Чарлз. – По‑моему, нехорошо вводить людей в заблуждение. А что, если кто‑то скажет то, что тебе не нужно или не хочется слышать? – Сама мысль об этом выводила его из себя.
– Между мной и Оливией нет секретов.
Чарлз покачал головой, но тут вмешался Джефф, принявшийся расписывать свою лошадь и конноспортивные соревнования, которые состоятся следующим летом.
– Тетя Олли сказала, что я тоже могу участвовать, – поделился он своей радостью.
Оставшиеся до Рождества недели пролетали со сказочной быстротой. Нужно было подготовиться к празднику, купить подарки, нарядить елку.
Доусоны посещали приемы и вечеринки, и на рождественском балу у Асторов произошла неловкая сцена, когда среди гостей оказались Уиткомы.
Виктория спокойно курила, пуская дым, когда кто‑то ее окликнул. Она обернулась, узнала Тоби и немедленно отошла, но он успел схватить ее за руку и притянул к себе. Невольная дрожь прошла по телу Виктории.
– Тоби… не надо… пожалуйста, – со слезами попросила она. Сам того не сознавая, он разрушил ее жизнь и брак.
– Я просто хотел поговорить… – Он совсем не изменился. Разве что стал еще красивее. И спиртным от него пахло больше обычного. – Почему ты вышла за него? – допытывался Тоби с оскорбленным видом, и Виктории захотелось завизжать во весь голос, наброситься на него с кулаками. Он еще смеет притворяться обиженным, хотя сам во всем виноват!
– Ты не оставил мне иного выхода, – бросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно холоднее, но чувства, о которых она старалась забыть, неожиданно нахлынули с прежней силой.