Мужчина продолжал стоять и молча смотреть на меня. Я решила послать к черту хорошие манеры. Мне было наплевать, что я в Англии прошлого века и что меня зовут леди такая-то. Быстро оглянувшись и удостоверившись, что вокруг никого нет и никто меня не слышит, я ему выложила все, что о нем думала. И сказала это в таких словечках, которые мелькают иногда в комедийных номерах по кабельному телевидению, но вслух обычно не произносятся.
По блеску в его глазах я видела, что он отлично знает английский, но не была уверена, что ему знакомы все слова, которыми я его осыпала. Я была готова поклясться, что до сих пор еще ни одна женщина не говорила ему ничего кроме «да».
Когда я пришла к выводу, что наконец сообщила ему все, что думаю о его манерах и о всех его ближних и дальних родственниках, я решила закончить свой монолог небольшой лекцией по демократии.
– Вы находитесь в Англии, в этой стране почти столько же свободы, как и в Америке. Тут с женщиной нельзя обращаться, как вам захочется.
Это показалось глупым даже мне самой, но я уже падала с ног от утомления и голода.
По правде сказать, мне хотелось плакать. Я хотела есть, и я была страшно одинока. Я была не только в чужой стране, но и в чужом времени. Я хотела вернуться домой. Где же Джейми? Где мой прекрасный Джейми, о котором я столько писала и которого любила в течение многих веков? Почему он не придет и не защитит меня? Все мои герои всегда по первому зову бросались на защиту героинь.
К своему ужасу, я почувствовала, что слезы закипают в моих глазах. Запах лошадиного навоза распространялся вокруг, и этот ужасный мужчина молча смотрел на меня. Еще минута, и слезы брызнут по моим щекам.
– Я все расскажу о вас мужу, – прошептала я, чувствуя, что говорю как ребенок. Высоко задрав подбородок, я отвернулась и пошла прочь.
Я прошла два с половиной шага, когда голос мужчины заставил меня остановиться.
– Ваш муж – я, мадам,
Я потеряла сознание во второй раз.
10
Мне не хотелось вспоминать, что было дальше. Этот жуткий молчаливый человек, который оказался моим мужем, перекинул меня через плечо и понес вверх по лестнице. Я не могла не помнить, что Ретт тоже нес Скарлетт на руках, а потом занимался с нею любовью. Я боялась, что так и будет. По виду этот человек был возвратом к неандертальцам, но он был довольно сексуален. И к тому же он мой муж, он – Джейми…
Положив меня на кровать, он вышел из комнаты и запер за собой дверь. Несколько минут спустя опять появился седой врач. И тут уж мне пришлось познакомиться с тем, как в те времена проводились гинекологические исследования. Когда-то мне хотелось увидеть самого короля, но пришлось увидеть совсем другое.
Что ж, скажем лишь, что это происходило под покрывалом, и неудобства было столь мало, сколь возможно. Я понимала, в чем проблема. Упасть в обморок два раза за один день, могло означать, что леди де Грей беременна. Теперь-то понятно, почему она исчезла… Я как-то не думаю, чтобы она все дни напролет валялась в постели с этим темным и враждебным человеком, ее мужем, так что если Катрин беременна, то это от другого.
Врач, не вынимая рук из-под покрывала, поднял голову и бросил на меня блеснувший взгляд. Мне стало все ясно. Все, вне сомнения, знали, что леди де Грей вот-вот разведется с мужем. К тому же, она беременна от другого…
Я покраснела от смущения, но доктор, ничего не сказав, сложил в чемодан инструменты и вышел из комнаты.
Вошла служанка. Она сняла с меня корсет (слава тебе, Господи!) и облачила меня в свободное платье-халат. Потом распустила мне волосы, расчесала их и вышла, оставив меня ждать. Вне сомнения, его.
Итак, что же я скажу человеку, которому только что стало известно, что его жена, которая не спала с ним Бог знает сколько времени, беременна?
Мне стыдно признаваться, но когда он вошел в комнату, я страшно нервничала. Я не люблю половую распущенность и всегда считала – и в книгах, и в жизни, – что мужчина должен быть один. А может, именно то, что происходило в этой моей жизни, и научило меня этому?
– Вы меня сделали посмешищем для всей Англии. Зачем? – спросил он. Он бросил на меня только один взгляд, а потом отвернулся и принялся смотреть в окно.
Должна сказать, что вблизи от него со мной происходили странные вещи. Я всегда считала, что с мужчинами нужно держать себя в руках. Находясь со Стивеном, я прекрасно отдавала себе отчет во всем, что происходило, будучи уверенной, что могу решить, что и как лучше сделать. Но этот человек заставил меня волноваться. Именно так лучше всего описать то, что со мной творилось: волнение. Если бы я только знала причину волнения, тогда, возможно, смогла бы быстро успокоиться.
Я сглотнула.
– Вы имеете в виду насчет мужчин? Ну, я… Я так одинока. Вы всегда в саду, а я…
Он быстро обернулся и устремил на меня взгляд своих пронзительных глаз.
– Наоборот. Я имею в виду полное отсутствие мужчин!
В течение некоторого времени я никак не могла понять, о чем же речь, а когда все-таки поняла, то сначала не поверила.
– Вы что, хотите сказать, что я… – Я усмехнулась. – Я девственница? – И, не сдерживаясь, я расхохоталась. Американка, которой тридцать девять лет, переносится назад во времени и попадает в тело двадцатисемилетней английской девственницы!
– Вам нравится над этим насмехаться? – гневно промычал он.
– Ну, есть немного, – ответила я, а потом подняла голову. – Так если я девственница, почему же вы решили разводиться со мной?
– Как вам отлично известно, я собираюсь жениться на Фионе.
«Как это современно», – подумала и рассердилась гораздо сильнее, чем следовало бы.
Пока я переваривала эту отвратительную новость, Катрин произнесла тем ртом, который я до сих пор считала своим:
– Развод сделает меня отверженной. Никто больше не захочет иметь со мной дела, если вы со мной разведетесь.
– Об этом нужно было думать раньше, а не вести себя так, что теперь надо мной смеется вся Англия.
– И как я себя вела? – осведомилась я, с каждой секундой все сильнее выходя из себя. Он уже выбрал себе следующую невесту, его жена была девственницей, и я же виновата!
– Вы написали эти подлые письма! – гневно ответил он. – В которых признались, что якобы переспали со всеми мужчинами Англии, начиная с короля и так далее, по порядку. Я рогов не потерплю.
– Вы что, с ума сошли? Каких рогов? Я же ни с кем не спала! Вы можете доказать всем, что эти письма лживы. Скажите, что у вас есть доказательства тому, что я не спала вообще ни с кем!
Казалось, его глаза почернели:
– Всем заявить, что моя жена – девственница?
Жена?! Я не могла поверить своим ушам.
– Значит, вы разведетесь со мной, сделаете меня отверженной и презираемой всеми, выгоните меня, прекрасно зная, что я невинна?
Ответом мне был его взгляд. Да, именно так он и сделает.
В течение этого обмена любезностями Катрин порхала вокруг, пытаясь дать мне понять, какой катастрофой будет для нее развод. Ей это сломает всю жизнь, а для него ничего не произойдет, у него останутся и его фамилия, и его деньги. Я глубоко возмутилась тому, как это несправедливо. Я посмотрела на него:
– А почему бы вам тогда не взять ее… Я имею в виду, мою девственность? Вы, наверное, не можете, но не желаете, чтобы об этом кто-нибудь знал? А вы уже признались вашей возлюбленной Фионе, что вы не мужчина?
До сих пор я никогда не позволяла себе провоцировать мужчин на насилие. Если бы я была героиней любовного романа, написанного лет десять тому назад, я бы уже давно оказалась в постели с задранной на голову юбкой, но лично я терпеть не могу слишком частых изнасилований в такого рода литературе. Когда я принесла в издательство свою вторую книгу, редактор (не Дария) сказала следующее:
– Боюсь, что мы это не сможем напечатать, потому что в этой вещи герой не насилует героиню. Поэтому нашим читательницам покажется, что он недостаточно мужественен.
Я разревелась и заявила:
– Тогда придется мне искать другое издательство. Потому что если герой совершает изнасилование, то тогда это уже не герой!
Сейчас это кажется вполне логичным; а тогда прозвучало чуть ли не как революция. Редактор его напечатала, но предупредила меня, что, наверное, вещь не разойдется. Вещь, разумеется, великолепно разошлась, а что касается этого редактора, то она перешла работать в издательство, которое выпускает порнографическую литературу.
В общем, все это так, но сейчас я не владела собой. Я прижала руки к груди и отшатнулась от него. В его глазах было выражение зверя, и я поняла, как хочется ему доказать, что он может сделать то, чего раньше не делал. Но он не двинулся с места. Ударить женщину ему не позволяла честь, а от того, чтобы совершить изнасилование – которое, я видела, ему хотелось совершить – его удерживало что-то другое. Иногда в меня словно вселяется дьявол. Маленький такой, с пушистым хвостом и рыжей шкурой, как у лисицы. Он усаживается на мое правое плечо и приказывает мне делать всякие ужасные вещи. Несмотря на то, что во мне еще жила бедная девственница Катрин, которая страшно боялась этого человека и была в ужасе от всей несправедливости того, «что мужчины делают с женщинами», но лично я ничего не боялась.