» Если бы за Беринга не просил и Наум Сенявин, быть может, генерал-адмирал и не докладывал бы его рапорт царю, знал твердо: дезертиров обратно не берет.
Прочитав рапорт, Петр усмехнулся. У него было жесткое правило: иноземцев, которые сами уволились из русского флота, обратно не принимать.
— Каково думаешь, Беринга возвратим?
— Поразмыслить, так не стоило бы. Но капитаны нам потребны.
— Верно, в Испанию отправлять фрегаты. К тому же и на Великий океан экспедицию пора приуготавливать, проведать, сошлась ли Америка с Азией. Определим его капитаном на «Лесное», а там поглядим. — Петр чиркнул пером на рапорте.
Из указа Петра о создании компании для торговли с Испанией:
«1. Собрать компанию из торговых людей того ради Коммерц-Коллегия для сей новости дирекцию над сим и управление должна иметь, как мать над дитем по всем пока в совершенство придет.
2. Сия компания собою сперва не может дела своего исправить, для скудности денег: того ради вспоможена иметь быть, а именно кораблями и матросами от Адмиралтейства, деньгами частью из казны».
Осень, как было в прошлые годы, в Петербурге выдалась промозглая и довольно ветреная. Временами в залив нагоняло волну. Нева то и дело топорщилась, поднималась, топила берега. Несмотря на непогоду, жизнь на берегу не замедляла свой обычный ритм и даже удивительным образом везде наблюдалось ускорение. В Адмиралтействе заложили 100-пушечный линейный корабль по чертежам Петра. В Сестрорецке на оружейных заводах спешили выдать заказ фузей, ружей с новыми замками. Один за другим поднимались каменные особняки вдоль обозначившейся перспективы Невского, который начали мостить булыжником.
Всюду чувствовалось незримое присутствие направляющей властной руки венценосца. Как никогда прежде, спешил Петр завершить начатые с размахом дела. Мчался в Олонец, заезжал на железные заводы, оттуда на стройку Обводного канала на Ладоге. Заезжал и на солеварни в Старой Руссе, корпел над чертежами кораблей в модель-камере, то и дело его долговязая фигура мелькала на подмостках стапелей Адмиралтейства...
В заботах не замечал важные перемены рядом с собой. Помог случай.
Октябрьской ночью, на Лахте, как истый моряк, бросился спасать тонущих солдат, попавших в беду на море. Купель в ледяной воде обернулась напастью — дали знать, скрутили намертво старые болячки.
Отлежавшись в Лахте, неожиданно появился дома и не застал жену, уехала к своему камер-юнкеру, моложавому Виллиму Монсу. «Сколь раз мне намекал Апраксин, а я слепец оказался»...
Монса арестовали за мздоимство, приговорили к смерти и тут же казнили. Отрубленная голова долго торчала на колу...
Отношения с Екатериной изменились, исчезли прежняя сердечность и радушие, царь только внешне проявлял знаки внимания и решился на крайнюю меру — уничтожил завещание на трон в ее пользу. А болезнь не отпускала, то и дело приходилось отлеживаться. Предчувствуя неизбежность скорой развязки, торопил Апраксина отправить экспедицию на Великий океан. Еще раз просматривал отобранных людей.
Чириков вполне за вожака потянет. Штурман он отличный, на кораблях плавал. Честен и с людьми ладит.
— Все так, Петр Алексеич, — осторожно возражал Апраксин, — токмо к хозяйским делам он еще не сподручен, много не ведает, деньгу не чтет, а вояж-то тыщу людишек по Сибири за собой потянет. Да и в Охотске суда строить на голом месте сноровка надобна.
— На Беринге стоишь?
— Судачили и рядили мы с флагманами. Кроме него нет других капитанов.
— Добро, быть посему. Чирикова ему в помощники определим. Займусь я нынче же, генеральную инструкцию им сочинять...
На Крещение в Морской академии появились Алексей Чириков и гардемарин Петр Чаплин, собирали вещи, готовились в дальний путь. В модельном зале их окружили воспитанники и гардемарины.
После визита царя в классных комнатах, не в пример прошлому, топили печки, занятия посещали без пропусков, физиономии воспитанников выглядели пристойно, на хлеб хватало. Все как один были экипированы в новенькие мундиры.
— Нынче отплываем мы с господином лейтенантом к Великому океану, — проговорил Чаплин, поглаживая пробивающиеся усы.
Воспитанники перешептывались: «Прошлым месяцем Чириков-то еще унтером хаживал, а нынче полный лейтенант». Поглядывали и на Чаплина, завидовали. Надо же, приметили его, лучше всех в прошлую кампанию был аттестован по штурманскому делу, споро чертил и рисовал.
— Вы тута не плошайте, штудируйте навигацию и прочие науки. Отныне великий государь, по всему видно, затеял многие вояжи, и на вашу долю достанется...
Последние месяцы Петр никого к себе не допускал. Одни покинули этот свет. Главные помощники в делах военных и иноземных, Меншиков и Шафиров, были в опале. Безудержно воровали, и царь отрешил их от должностей, а Шафирову и вовсе присудили казнь. Казнь за лихоимство заменили ссылкой.
Один Апраксин имел к царю доступ и старался поддерживать настроение его.
Накануне Рождества Петр вызвал Апраксина, протянул исписанные листы:
— Читай инструкцию Берингу.
Апраксин читал неторопливо, вслух, вполголоса:
— «Первое. Надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два бота с палубами, — читал генерал-адмирал. — Другое. На оных ботах плыть возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется, что та земля — часть Америки. Третье. И для того искать, где оная сошлась с Америкой...»
— Не мешкай, отпускай людей борзо.
— Стараюсь, Петр Алексеич. Недельки через две первый отряд поведет Чириков.
— Добро, что еще у тебя?
— Не по делу, Петр Алексеич. — Апраксин непроизвольно растянул губы. — Завчера Румянцева Мария разрешилась от бремени. Отрока произвела. Как муж наказывал, твоим именем нарекли.
Глаза Петра засияли, сверкнули радостным отблеском.
— Спаси Бог и дай счастья сему младенцу...
Спустя десять дней, чтобы развеять Петра, вновь наведался к нему. Тот полулежал в кресле, кутался в шаль.
— Дозволь, господин адмирал, доложить пропозицию на предстоящую кампанию.
Петр поморщился, видимо от боли, молча кивнул: читай, мол.
— В нынешнем семьсот двадцать пятом году коликое число из Кронштадта и из Ревеля кораблей, и фрегатов, и галер в кампанию вооружить и кому флагманами на них быть и до которого места в вояж отправить поведено будет?
Кончив читать, протянул докладную записку. Петр макнул перо, чиркнул, брызгая чернилами.
— На кампанию вооружим пяток линкоров да пару фрегатов. Крейсировать им из Ревеля до Кронштадта. Флагманами назначим Сиверса да Вильстера...
Двадцать четвертого января Апраксин проводил первый отряд к Великому океану. Перед ним почтительно вытянулись капитан 1-го ранга Витус Беринг и лейтенант Алексей Чириков.
— Государю ныне невмочь... — В горле у Апраксина запершило, подкатился ком, он кашлянул, сдерживая себя. — Инструкция государя при тебе, Беринг, а ты, лейтенант, ее читывал. Исполняйте все, как предписано, о державе помните. Отправляйтесь с Богом...
Прошло всего два дня, и Петр понял, что настает его час. В минуты просветления исповедался и приобщился святых тайн, как всякий православный. Попытался написать завещание, но перо выскользнуло из ослабевшей руки.
В ночь на 28 января 1725 года Петр впал в беспамятство, и только тяжкие стоны являли окружающим его страдания...
Около постели царя, кроме священника и врачей, находились Екатерина с дочерьми, герцог Голштинский, обрученный с дочерью Петра, Анной, Апраксин. Поодаль скорбно стоял присмиревший, прощенный накануне царем Меншиков.