Я думаю, что мы легко можем пришить Генриетте обвинение в убийстве Эймса, и, как только ее арестуют, мы выдавим из нее все сведения относительно фальшивых облигаций. Но для того, чтобы выполнить это, нам нужно доказать, что именно Генриетта была в тот вечер в машине Эймса, когда тот нырнул в Ист Ривер. И как только мне это удастся сделать, все будет в порядке. Ведь обвинение в убийстве будет грозить ей смертным приговором, и в этом случае она пойдет на все, лишь бы спасти свою шкуру.
И вот что мы сделаем. Я здесь все утро соответствующим образом допрашивал Генриетту и, в частности, узнал, что на ней было надето в день смерти Грэнворта 12 января.
Я встал и передал Фернандесу копию списка одежды Генриетты. Он долго и внимательно изучал его.
— Ты не помнишь, была ли на ней такая одежда? — спросил я его.
— Да, пожалуй, пальто и шляпку я помню, — ответил он. — Но я ничего не помню относительно того вечера — ведь я тогда ее не видел. У меня был выходной.
— Что ж, о'кей, Фернандес! — сказал я. — Но есть два человека, которые могут клятвенно подтвердить, что она была одета именно так. Одна из них — горничная Эймсов. Вероятно, именно она укладывала чемоданчик Генриетты, когда та уезжала в Харт-Форд?
Он слегка приподнял брови.
— Черт возьми, конечно, Мэри Дубинэ — так зовут горничную — должна все рассказать. И я скажу вам, где ее найти. Она все еще в Нью-Йорке, служит личной горничной у миссис Влафорд. Конечно, она знает весь гардероб Генриетты. Между прочим, Мэри очень умная девушка. И никогда ничего не забывает.
— О'кей! — сказал я. — Второй человек — ночной сторож с пристани Коттон Уорф. Я полагаю, что, если у парня зрение оказалось достаточно хорошим, чтобы в темноте увидеть, как из машины Эймса выскочила женщина, его память окажется тоже хорошей, чтобы вспомнить, какое на ней было пальто. Я хочу отвезти этот список в Нью-Йорк, пусть полиция проверит его у горничной и сторожа. Если они подтвердят, что Генриетта была одета именно так, я немедленно вернусь сюда и арестую ее, потому что я абсолютно уверен, что именно она убила своего мужа.
И еще одна вещь, Фернандес, — продолжал я. — Должен признаться, что ошибся, обвинив тебя в том, что ты стрелял в меня в ту ночь. Может быть, это стреляла женщина, а не мужчина.
Я постарался изобразить на своем лице выражение раскаяния.
— Что ж, может быть, вы и правы в отношении Генриетты, — сказал он. — И уж, конечно, это был не я. Перейра и пара других парней могут подтвердить, что я все время был с ними в тот вечер и ночь. Да, пожалуй, вы правы, — продолжал он. — Хотя мне очень нравится Генриетта, но я не хочу иметь дело с убийцей, а совершенно очевидно, что Генриетта убила, именно она. Но мне ее все-таки очень жаль. Красивая женщина.
— И еще какая красивая! — согласился я. — Но чаще всего именно красавицы и являются поводом для всяких преступлений. Именно они оказываются хуже самого худшего из убийц. И все это потому, что им на все наплевать.
Я встал.
— О'кей, мальчики! — сказал я им. — Можете идти. Не забудь, Перейра, ты отвечаешь за Генриетту. А тебе, Фернандес, спасибо за сведения о любовнице Эймса. Я хочу сейчас же заняться этим делом.
Когда они вышли, я немного посидел за столом, спокойно все обдумал и пришел к заключению, что все идет отлично.
В кабинет вошел Меттс. На его лице расплывалась блаженная улыбка.
— Ну и разговорчик у тебя был с этой дамой, — сказал он. — Мне одно время казалось, что она убьет тебя на месте. Я все слышал из соседней комнаты. Не мог отказать себе в таком удовольствии. Ты же знаешь, у нас здесь очень редко случается что-нибудь интересное.
Он передал мне уже проявленные фотография Генриетты, отпечатки ее пальцев и личное дело. Я положил все это на стол.
— Ну, что же теперь, Лемми? — спросил он.
— Я, конечно, не знаю, в чем тут дело, но что бы это ни было, надо сказать, что у тебя чертовски своеобразная техника работы. Нужна еще какая-нибудь моя помощь?
— Нужна, — сказал я. — Я дам тебе еще пару-тройку поручений. Во-первых, ты должен пустить по го— роду слух, что я уехал в Нью-Йорк и что меня следует ожидать не раньше, чем через неделю. Во-вторых, установи тайную слежку за Генриеттой, чтобы она, чего доброго, не вздумала от нас удрать, и, наконец, организуй мне самолет, мне нужно кое-куда слетать.
— Ты летишь в Нью-Йорк? — спросил он.
— Нет, в Юму, а оттуда пересеку границу Мексики. У меня там назначено свидание еще с одной дамой. Он улыбнулся.
— С хорошенькой, Лемми?
— Не знаю. Я ее ни разу в жизни не видел. Думаю, что мне пора с ней познакомиться. А теперь, будь добр, организуй мне поскорей самолет.
Он сказал «о'кей» и ушел. Я схватил телефонную трубку и вызвал нашу контору в Нью-Йорке. Кодированным текстом я передал список одежды Генриетты и попросил их проверить его у горничной Мэри Дубинэ и у ночного сторожа с пристани Коттон Уорф. Я попросил результаты сообщить мне телеграммой в Палм Спрингс.
Вошел Меттс. Из соседней комнаты по телефону он заказал мне билеты на самолет. Приятный парень этот Меттс.
Я расположился за письменным столом, просмотрел фотографии Генриетты и'прочитал ее личное дело.
«Генриетта Марела Чарлзворт Эймс. Вдова. Бывшая жена Грэнворта Эймса, покончившего жизнь самоубийством 12 — 13 января 1936 года. Рост 5 футов 7 с половиной дюймов. Брюнетка. Глаза голубые. Цвет лица здоровый. Черты лица правильные. Фигура стройная. Осанка прямая. Речь грамотная. Голос приятный. Вес 135 фунтов».
— Что ж, портрет Генриетты правильный. Посмотрел на отпечатки пальцев — отлично проделанная работа и фотографии отличные.
— Хорошая работа, шеф, — похвалил я Меттса. — У тебя здесь отличный штат.
Он подошел ко мне и через мое плечо посмотрел на фотографии, отпечатки пальцев и личное дело.
— Много хлопот я причинил тебе, шеф, — сказаля ему. — Ты не рассердишься, если я сделаю это?
— Что сделаешь? — спросил он, взглянув на меня. Я молча разорвал фотографии, отпечатки пальцев и личную карточку Генриетты и бросил все это в корзинку для мусора.
Он уставился на меня вытаращенными глазами.
— Что за черт! — воскликнул он.
— Такова моя техника, шеф. Просто своеобразная техника. Ну, пока! Увидимся!
Меня звала Мексика.
Глава 9
МЕКСИКАНСКАЯ ДАМА ВСТУПАЕТ В «ИГРУ»
Сейчас семь часов вечера, и я еду по шоссе вдоль границы с Мексикой, между Мексикали и Сонойтой.
Роскошный вечер. Сияет великолепная луна. Многие почему-то не любят пейзаж пустыни, но лично мне он нравится. Вообще я люблю простор, где мужчины — настоящие мужчины, а женщины — настоящие женщины, причем и те и другие чрезвычайно гордятся этим.
Меня очень интересует эта Полетта, мне страшно хочется поскорее взглянуть на эту даму. Почему? Да потому, что я вообще люблю смотреть на женщин, а, говоря строго между нами, я буквально жажду взглянуть на женщину, из-за которой Эймс бросил Генриетту. Какова же должна быть эта женщина, если ради нее дали отставку Генриетте! Надеюсь, вы понимаете меня?
Кроме того, я все еще не совсем уяснил себе роль Генриетты в этом деле. Я ведь уже рассказывал вам, что я порвал фотографии и отпечатки пальцев Генриетты, которые были сделаны там, в Палм Спрингсе. И, может быть, вы удивлены, почему я это сделал? Но если у вас есть хоть немного сообразительности, вы должны были понять, что все, что произошло в полицейском участке Палм Спрингса, было всего-навсего только спектаклем. А если у вас хватит терпения дочитать до конца эту книгу, вы поймете, почему я разыграл этот спектакль.
Я снова запел «Кактус Лизи», потому что давно заметил, что быстрее еду, когда напеваю эту песенку.