С кем состязаться будешь ты, весна?
Твоя соперница погребена!
О где ты, Вис, -- престол, венец Турана?
О где ты, Вис, -- мечта сердец Ирана?
О где ты, Хорасана яркий цвет?
О где ты, Кухистана горный свет?
О где ты, чтоб цари могли плениться?
О где ты, женской прелести царица?
О где ты, сладкогласная луна?
О где ты, среброгрудая волна?
О где ты, бедной матери мечтанье?
О где ты, первой зорьки трепетанье?
О где ты, солнце радости земной?
Зачем не хочешь встретиться со мной?
Где я найду тебя, мою звезду, -
В покоях, на айване иль в саду?
Когда сидела ты в моем чертоге,
То розы возникали на пороге.
Когда ты восседала в цветнике,
Луна, стыдясь, скрывалась в тайнике.
Когда ты появлялась на айване,
Бежал Сатурн, чтоб спрятаться в тумане.
О где ты? Вижу розу поутру
И думаю: от раны я умру.
О где ты? Вижу я цветок на поле
И думаю: увяну я от боли.
О где ты? Лишь на небо я взгляну, -
Хочу я со змеей сравнить луну!
Как жить мне, чаровница, без тебя?
Кровь из очей струится без тебя!
Ты умерла, тяжка моя утрата, -
Мне, старой, поделом, я виновата!
Когда б узнали горы эту быль,
Они б от боли превратились в пыль,
А если бы о ней узнали реки,
Они тотчас бы высохли навеки!
Зачем на старости я родила?
Зачем я дочь убийце отдала?
Зачем дитя я обрекла на муки,
Вручила диву мерзостному в руки?
Отныне плакать буду я навзрыд
У крепости, где дочь в крови лежит.
Хочу отныне выплакать всю душу,
Слезами крепость дивов я разрушу.
Зачем в стенах бесовского жилья
В плену томилась гурия моя?
Пойду и с той вершины брошусь в бездну,
Я стану счастлива, когда исчезну.
Разлуку не смогу я превозмочь,
К чему мне жизнь, когда погибла дочь?
Пойду, взберусь на гору, брошусь вниз,
Пускай мой прах смешают с прахом Вис,
Но пусть огонь поднимется из праха,
Но пусть дотла сожжет он шаханшаха.
Не быть тому, чтоб кости Вис истлели,
А шах с другою нежился в постели!
Не быть тому, чтоб Вис легла в пыли,
А шах вдыхал душистый хмель земли!
Пойду, посею в мире смуты семя,
И поделюсь я тайною со всеми.
Скажу я ветру: "Вспомни, как украдкой
С кудрями Вис играл ты, с каждой прядкой.
Ты запах похищал ее душистый,
Поэтому помочь не откажись ты:
Я отомщу, а ты мне помоги,
Да гибель обретут ее враги!"
Скажу луне, царице всех красавиц:
"Ты втайне к Вис испытывала зависть.
Во имя этой прелести земной,
Что величалась, как и ты, луной,
Луна, ты мне обязана помочь,
Когда злодею буду мстить за дочь".
Скажу я солнцу: "Светишь ты со славой,
Так помоги мне, солнце, в мести правой!
Не ты ли сходно было с ней лицом, -
Иль было ты для Вис моей венцом?
Как дочь моя, светло ты и прекрасно, -
Так пусть не будет речь моя напрасна:
В стране ее друзей гори светлей
И мглой страну ее врагов залей!"
Я облаку скажу: "Как Вис когда-то,
Не ты ли влажным жемчугом богато?
Не ты ли нам, плывя и ввысь и вдаль,
Напоминаешь рук ее хрусталь?
Она была щедра, как облака,
Как молния, блестяща и ярка, -
Пусть гибнут от тебя ее враги:
Потопом хлынь и молнией сожги!"
Главу осыплю прахом наконец,
Отправлюсь к богу и скажу: "Творец!
Ты правый судия, -- к чему ж пощада?
Ты почему не покарал Мубада?
Царем вселенной сделал ты злодея,
Он сеет смерть, на троне свирепея.
Ты -- на небе, он -- правит на земле,
Весь мир в своем он уничтожит зле.
Он рассечет, как меч, твои даренья,
Он истребит, как волк, твои творенья!
За кровь мою взыщи с него, творец!
Пусть без него останется дворец!
Огнем, которым я горю в пыли,
И плоть и дух его испепели!"
МУБАД ПРИКАЗЫВАЕТ ОСВОБОДИТЬ ВИС И КОРМИЛИЦУ
От этих слов Мубад почуял страх,
К тому же и Виру боялся шах.
Сказал он: "Да, я действовал жестоко,
А ты дороже мне зеницы ока!
Ты мне сестра, Виру мне ближе друга,
А Вис -- моя хозяйка и супруга.
Она -- мой свет, отрада и лекарство,
Милей мне жизни, и казны, и царства!
Она меня не любит, -- я терплю,
Еще сильней, неверную, люблю.
Со мной жилось ей сладко, но упрямо
Она меня пятнала грязью срама.
Я правду от тебя скрывал, поверь,
Да и неправду я сказал теперь.
Да мог ли я и в ярости моей
Убить жену, что жизни мне милей?
А если жизнь в плену у ней мрачна,
Так пусть умру я раньше, чем она.
Хоть полон я печали нестерпимой,
Лишь радости желаю ей, любимой!
Не плачь, о ранах дочери скорбя,
Руками по лицу не бей себя.
Я так же, как и ты, скорблю, царица, -
Могу ли с этой скорбью примириться?
За Вис отправлю в крепость я слугу:
Терпеть ее мученья не могу!
Не знаю, что сулит мне наш союз...
Не знаю? Нет, я знаю -- и боюсь:
Еще снести мне много бедствий надо,
Еще придется много выпить яда.
Пока со мною будет Вис, -- повсюду
Я жертвой козней, лжи, измен пребуду.
Пока в моем дворце она -- царица,
Мне предстоит страдать, гореть, томиться.
Она меня еще не раз обманет,
Еще не раз изменою изранит.
Но на себя смотрю я, как чужой.
Уж я не властен над своей душой.
Что мне венец в сиянье торжества?
Я -- как онагр, дрожащий в лапах льва!
Я не познаю светлой благодати,
Уже не стану я отцом дитяти.
Тому, что жизнь мне в тягость, не дивись:
Увы, не принесла мне счастья Вис!"
Затем он Зарду строгий дал наказ:
"Как ветер, в крепость полети сейчас.
Возьми с собою меченосцев двести,
Вернись ко мне с моей женою вместе!"
Зард через месяц со своим отрядом,
С прекрасной Вис предстал перед Мубадом:
Как в путах лань, явилась, обнаружа
На теле раны от побоев мужа...
Рамин в тоске, в мучениях, в истоме
Весь месяц прятался у Зарда в доме.
Зард умолял весь месяц властелина,
Чтоб тот простил, помиловал Рамина.
На радостях властитель царства снова
Помиловал Рамина молодого,
Див злобы снова спрятал черный лик
И благосклонности расцвел цветник,
Вновь засияла пред царем страны
Краса его владычицы-луны,
И снова жизнь Мубада стала сладкой, -
Как сокол, любовался куропаткой,
И сокол щедрости взлетел опять,
Чтоб куропатку радости поймать.
Вновь на пиру воители воссели,
Настало время празднеств и веселий.
Вновь на земле -- душистая весна,
Настало время кубков и вина.
Повеял ветерок отрадной доли,
Все позабыли о недавней боли...
Весь мир, все муки, радости твои
В конце концов умрут в небытии.
Цени же счастье наших кратких дней,
От счастья жизнь становится длинней.
Поскольку перед всеми нами -- бездна,
Скажи, кому печаль твоя полезна?
МУБАД ПРЕПОРУЧАЕТ ВИС КОРМИЛИЦЕ, А РАМИН ПРОНИКАЕТ В САД
Был понедельник. Ночь сверкала звездно.
Шах из Гургана воротился поздно.
Он приказал закрыть проходы, двери,
Железом оковать, боясь потери,
Надеть замки из индустанской стали -
Румийские ключи к ним подобрали, -
Заделать окна, чтоб любой просвет
Железною решеткой был одет.
Так заперт был властителя чертог,
Что не проник туда б и ветерок.
Когда Мубад замкнул врата литые,
Печати наложил он золотые.
Ключи кормилице вручил он ловкой,
Сказал: "Ты хитрой родилась бесовкой!
Страдал я от твоих коварств и лжи, -
Хотя б разок мне честно послужи!
Я уезжаю. Мы врата замкнули.
Пребуду больше месяца в Забуле.
Храни дворец в ночи и поутру.
Замки я запер, -- я и отопру!
Возьми ключи и клятву дай сейчас.
Исполни клятву хоть на этот раз!
Сама-то понимаешь ты прекрасно,
Что клятвопреступление -- ужасно.
Сегодня испытать тебя хочу,
Но за добро добром я заплачу.
Я знаю: попаду в беду опять,
Стремясь испытанную испытать,
Но потому избрал тебя, такую,
Что мудрость мне пришлось узнать людскую:
"Свои богатства поручи ты вору, -
И в нем найдешь надежную опору".
Так наставлял он мамку без конца,
Затем ключи вручил ей от дворца.
В счастливый, светлый день, по воле бога,
Он выехал из царского чертога.
За городом, на травах у горы,
Он на день приказал разбить шатры.