В коричневом чемодане, а нам пришлось попотеть, чтобы найти чемодан точь-в-точь, как ваш, будет также записывающий блок и достаточный запас ленты. Вы будете записывать сугубо личные, постельные разговоры наиболее значительных журналистов Америки.
— Да вы просто психи.
Эггерз покачал головой.
— Отнюдь.
— Вы психи, — Флетч встал. — Вы сказали мне больше, чем следовало. Идиоты! Вы подарили мне сенсацию, — Флетч схватил ключ с кофейного столика. — Один мой звонок, и через тридцать шесть часов о ней будет говорить весь мир.
С ковра Флетч попятился на мраморный пол.
— Можете выдыхать сигарный дым мне в лицо. Ключ я вам не верну.
Фейбенс улыбнулся, держа сигару на уровне груди.
— Мы сказали вам далеко не все. Точнее, самую малость.
— Чего же вы мне не сказали?
Эггерз печально покачал головой, словно сожалея, что придется прибегнуть к подобному средству.
— Нам есть, чем вас прижать.
— Неужели? Я не священник и не политик. Так что мне нет нужды заботиться о своей репутации.
— Налоги, мистер Флетчер.
— Что?
— Налоги, — повторил Фейбенс.
— А причем тут налоги?
— Вы их не платили.
— Ерунда. Я всегда платил налоги.
— Не ерунда, — Фейбенс сбросил пепел в пепельницу. — Попробуйте встать на наше место. Ваши родители жили в штате Вашингтон, в достатке, конечно, но едва ли можно назвать их богачами.
— Они — честные, хорошие люди.
— Совершенно справедливо. Очень хорошие, милые. А вот вы живете здесь, на вилле в Канья, в Италии, любуетесь через окно на Средиземное море, ездите на «порше»… не работаете.
— Я ушел на пенсию молодым.
— А когда вы работали, то не платили федеральных налогов.
— У меня были большие расходы.
— Даже не представляли декларацию. Ни разу.
— Я медленно считаю.
— Со счетом ему управиться трудно, — Фейбенс посмотрел на своего напарника. — Деньги у него и в Рио, и на Багамах, и в Италии. О Швейцарии я и не говорю.
— Все потому, что я очень тревожусь за свое будущее.
— И правильно делаете, — покивал Фейбенс. — Учитывая сложившиеся обстоятельства.
— Ну, хорошо. Я не платил налогов. Я покрою задолженность, оплачу и штраф, но потом позвоню в газеты и расскажу о вашем намерении расставить подслушивающие устройства в комнатах ведущих журналистов Америки и записать на пленку их разговоры на съезде.
— Уклонение от подачи налоговой декларации — преступление, мистер Флетчер. Карается тюремным заключением.
— И что? Пусть они меня поймают.
Эггерз сидел в кресле, заложив руки за голову.
— Вот мы вас и поймали, — улыбнулся Фейбенс.
— Ха! Вам меня никогда не догнать.
— Мистер Флетчер, хотите, я скажу вам, почему вы не заполняли налоговую декларацию?
— Так почему я не заполнял налоговую декларацию?
— Потому что не можете указать, откуда у вас взялись такие деньги.
— Я как-то проснулся, а они лежали на моей кровати, в ногах.
Эггерз рассмеялся, посмотрел на Фейбенса.
— Наверное, так оно и было.
— Вам следовало сообщить об этом, — улыбнулся и Фейбенс.
— Я сообщу.
— Вашего репортерского заработка, а других легальных источников дохода у вас не было, хватило бы разве что на «порше».
— Кто признается в карточных выигрышах?
— Где вы взяли деньги? Больше двух миллионов, возможно, три, а то и поболе?
— На Багамах я увлекся подводным плаванием и нашел испанский галеон, груженый золотыми слитками.
— Да тут целый букет преступлений, — Фейбенс положил окурок в пепельницу. — Десять, двадцать, а то и тридцать лет в тюрьме.
— Может, к тому времени, как он выйдет на свободу, женщина, что живет в соседнем доме, разведется, — рассмеялся Эггерз.
— Ох, Гордон, — обратился к нему Фейбенс, — мы забыли сказать мистеру Ирвину Морису Флетчеру, что в одном кармане у меня лежит билет «ТУЭ» до Хендрикса, что в штате Виргиния, а в другом — документы, оформленные в полном соответствии с имеющейся между США и Италией договоренности о выдаче преступников.
Эггерз хлопнул себя по колену.
— А я, Ричард, припас для него пару отличных итальянских наручников. Флетч сел.
— Послушайте, они мои друзья. Вы хотите, чтобы я записывал разговоры моих друзей?
— Я думал, у хорошего журналиста не может быть друзей, — процедил Фейбенс.
— Просто другие журналисты, — пробормотал — Флетч.
— У вас нет выбора, Флетчер, — подвел черту Эггерз.
— Черт! — Флетч вертел в руках ключ от ячейки. — Мне-то казалось, что ЦРУ перестало этим заниматься. Внутренний шпионаж, присматривание за журналистами…
— Вы все неправильно поняли, Флетчер, — покачал головой Фейбенс. — Мы лишь стараемся наладить отношения с общественностью. Нам это дозволено. Вот мы и хотим найти друзей среди американских журналистов.
— Другой цели у нас нет, — заверил Флетча и Эггерз. — Зная об их частных проблемах, мы, при случае, поможем их разрешить.
— Кроме их дружбы нам ничего не нужно, — продолжил Фейбенс. — Особенно, дружбы Уолтера Марча. Вы его знаете?
— Издатель «Марч ньюспейперз». Одно время я у него работал.
— Совершенно верно. Очень влиятельный человек. Но вы, скорее всего, понятия не имеете о том, что происходит в его спальне.
— Мой бог, — ахнул Флетч, — да ему больше семидесяти.
— И что? — Эггерз, похоже, полагал, что для мужчины это не возраст. — Я читал в книге…
— Уолтер Марч, — прервал его Фейбенс. — Мы очень хотим подружиться с Уолтером Марчем.
— Допустим, я выполню вашу просьбу. Что потом? — спросил Флетч. — Я отправлюсь в тюрьму?
— Нет, нет. Все ваши налоговые неурядицы исчезнут, как по мановению волшебной палочки. Они утонут в Потомаке, и уже никогда не вынырнут на поверхность.
— Как так?
— Мы об этом позаботимся, — ответил Эггерз.
— Могу я получить письменные гарантии?
— Нет.
Фейбенс положил на стол фирменный конверт «ТУЭ» с билетом.
— Генуя, Лондон, Вашингтон, Хендрикс, Виргиния. Ваш самолет вылетает в четыре часа. Флетч глянул на загорелую руку.
— Мне нужно принять душ. Эггерз рассмеялся.
— Не лишне надеть и брюки.
— Как я понял, вы решили вернуться домой без наручников? — уточнил Фейбенс.
— Вы сами сказали, что у меня нет выбора, — огрызнулся Флетч.
Глава 2
— Значит, ты решил шпионить за всей элитой американской журналистики? Лишь потому, что кто-то попросил тебя об этом? Интересная мысль.
Голос Джиббса едва прорывался сквозь помехи. Когда Флетч звонил из Лондона, слышимость и то была лучше.
В другом конце зала ожидания Национального аэропорта духовой оркестр заиграл «Америку».
Флетч ногой вытолкнул коричневый чемодан, который чуть раньше достал из ячейки 719, и захлопнул дверь телефонной будки.
— Флетч?
— Я здесь. Закрывал дверь.
— Ты уже в Вашингтоне?
— Да.
— Долетел хорошо?
— Нет.
— Мне тебя жаль. А что случилось?
— Сидел рядом со методистским священником.
— А что плохого в том, что твоим соседом оказался методистский священник?
— Ты что, шутишь? Его самодовольство росло с каждым футом подъема.
— О Господи, Флетч.
— Вот-вот, он разве что не представлялся Иисусом Христом.
— Ты еще можешь спеть пару строчек гимна Северо-западного университета?
— Я бы и раньше с этим не справился.