Тем более что, судя по целенаправленности, она держит путь к возвышающемуся невдалеке замку, пристроившемуся у отвесного склона горного кряжа.
Надеюсь, там мне помогут.
Словно в ответ на мои радужные надежды из замка донесся дикий хохот. Нехороший такой, зловещий…
Загалдели, поднявшись в воздух с растущих вдоль дороги деревьев, вороны.
Ни окрика стражника, ни звона его оружия. Замок словно заснул.
«Не водятся ли в этих краях злые феи? – подумал я. – Как в сказках. Уж если есть драконы…»
Никого. Лишь призывно опущенный через ров мост и открытая во всю ширь правая створка ворот. К левой, закрытой, кинжалом приколота кольчужная перчатка.
– Куда ты меня привезла? – без надежды на ответ поинтересовался я у кобылки, решительно ступившей на территорию замка.
Я думал, мой вопрос будет проигнорирован, однако, против ожиданий, мне ответили. Хохотом. И грохотом захлопнувшихся за спиной ворот. Как в добрых старых фильмах ужасов.
Вот только мне почему‑то не смешно ничуть.
Не обращая внимания на непозволительную для любого воспитанного человека выходку (дикость, что с них требовать?), я поднес искусственную руку к самому носу и попытался найти повреждения, которые вывели сверхнадежный протез из строя. Зрительно рука сохранила свой первозданный вид, если не считать набившуюся под ногти грязь. Значит, причина кроется в невидимой начинке, скрытой в пустотелых титановых костях протеза.
– Что же мне с тобой делать? – спросил я у руки, понимая, что поделать что‑либо просто не в силах. Без специального оборудования кибернетические протезы не ремонтируются.
Рогатая кобыла, ошибочно приняв вопрос на свой счет, подмигнула мне огромным темно‑коричневым глазом, часто трепеща длинными и шелковистыми ресницами, которые, если верить рекламе, бывают лишь у мультяшных коров и пользующихся определенной тушью модниц.
Отвернувшись от нее, я попробовал сжать руку в кулак. Получилось. Приободренный удачей, проделал поочередно колебательные движения пальцами, которые послушно выполняли идущие от мозга импульсы.
– Ну вот. Совсем другое дело. И чтобы впредь тоже слушалась! – разглядывая лишенную линий судьбы ладошку, сказал я. Так она меня и послушалась…
Медленно и напрочь игнорируя мое нежелание, мизинец согнулся, уткнувшись ногтем в ладонь. Но прикосновения я не почувствовал, кибернетическая конечность, словно онемев, вышла из‑под контроля мозга.
– Да что же это такое?! – в праведном возмущении воскликнул я.
– Да что же это такое?! – в праведном возмущении воскликнул я.
– Ваур, – предположил Тихон.
Буду впредь знать, как при маленьком выражаться…
А тем временем и безымянный палец согнулся в суставах, повторяя форму мизинца и плотно к нему прижимаясь. За ним последовал средний.
Я на это только хмыкнул и выжидающе уставился на указательный палец. Но вместо него начал двигаться большой, вытянувшись по среднему и слабо изгибаясь последней фалангой вверх‑вниз. Своими движениями он словно пробудил ото сна указательный палец, и он повторил движение трех своих меньших братьев.
– И что это значит? – растерялся я, рассматривая получившуюся композицию из пяти пальцев. Кибернетический протез, словно давая возможность глубже осмыслить увиденное, замер неподвижно. Лишь большой палец легонько шевелился, намекая на мое заблуждение относительно китайского происхождения протеза. Он, по‑видимому, нашего производства. Родной.
Мое второе «я» поспешно сообщило мне на ушко свое мнение по поводу продемонстрированной фигуры, но я предпочел бы верить, что это просто сбой в механизме управления, а иначе… Ой‑ой‑ой!
Принцесса, развернувшись в мою сторону, медленно прикрыла глаза и ткнула вытянутыми трубочкой губами мне в лицо.
– Прекрати! – Дернувшись, я успел избежать слюнявых нежностей, но рогом по лбу получил. – Лучше пойдем, осмотримся.
Как‑то непривычно расхаживать без штанов. А от взглядов, бросаемых девицей‑единорогом, еще и боязно.
– Ха‑ха‑ха!!! – с новой силой, но уже значительно осипшим голосом позлорадствовало над нашим положением местное страшило. Вот так, по одному только хохоту его вид не определить, да и ни к чему это мне. Что призрак, что привидение или какой другой представитель этой горластой братии – вреда особого от них не будет. Пошумит, да и перестанет. Значительно хуже, если в этом брошенном замке водятся молчаливые полтергейсты или гремлины. С первых станется лестницу подпилить либо крепеж люстры расшатать, а вторые, так те вообще то винчестер на компьютере отформатируют и без спросу винду поставят, то в микроволновку яиц насуют. Не верят они в силу простого слова… разве что молитвой аль матом к порядку призвать можно.
Мягко толкнув меня крупом, Викториния предложила подвезти. Мне хочется верить, что ее намерения были именно такими.
– Благодарю, – отказался я и вылез из цветочного куста, потирая ушибленный бок и вытрушивая из волос мусор. – Лучше пешком,
Пройдя метров триста по мощенной серо‑бурым булыжником дороге, мы оказались у основания покосившейся башни, тень от которой, разделив прямоугольную площадь пополам, падает на кованую оградку, за которой возвышается роскошный дворец. Основную часть величия этого полуразрушенного сооружения дорисовало воображение, разбуженное уцелевшими фрагментами фигурной лепнины. Могучие каменные гиганты, с головы до пят закованные в доспехи, коленопреклоненно удерживают прямоугольные плиты балконов, выступающих из стены без признаков дверей, через которые полагается выходить на них, а распластавшие крылья птицы козырьками нависают над ними, закрывая от небесных осадков и солнечных лучей. Парадной лестницей, упирающейся в глухую стену, служит свернувшаяся кольцами змея, слепые ныне глазницы которой по‑прежнему неотрывно взирают на площадь. Но самая потрясающая архитектурная деталь фасада – выступающие из стен человеческие, и не только, лица. Если исходить из того, что при изображении человеческих было соблюдено соответствие с натуральной величиной, то остается лишь надеяться, что мне и впредь не доведется встретиться с обладателями некоторых уж очень крупных и свирепых на вид морд. Может, они и милейшие по жизнк создания, во что верится с трудом, и мастер запечатлел их в момент грандиозного нервного срыва, но… это едва ли.