– Да нет же, – настаивал Гаспар. – Карликовый компьютер – в просторечии мозг. Давайте его сюда.
Пристально посмотрев на Гаспара, девушка объявила:
– У нас нет никаких компьютеров.
– Ну, ту машину, которую называют мозгом.
– У нас нет никаких машин, – ответила девушка.
– Ну хорошо, хорошо! Пусть будет просто мозг.
Гаспар произнес это таким тоном, словно речь шла о фунте ветчины, и лицо девушки окаменело еще больше.
– Чей мозг? – ледяным голосом спросила она.
– Мозг Флаксмена, то есть мозг, который нужен Флаксмену… и Каллингему тоже. Вам это должно быть известно.
Пропустив последнюю фразу мимо ушей, девушка спросила:
– Им обоим нужен один и тот же мозг?
– Конечно! Давайте его сюда!
Лед в голосе девушки стал острым и колючим.
– Значит, на двоих? Нарезать или куском? На белом хлебе или ржаном?
– Деточка, у меня нет времени выслушивать тошнотворные шуточки! – заявил Гаспар. – Позовите няню Бишоп. Она в курсе дела.
Глаза девушки сузились, их синева от этого стала только глубже.
– Ах, няню Бишоп, – сердито повторила она.
– Вот именно, – сказал Гаспар, и его осенила внезапная догадка: – Вы с ней не в ладах, деточка?
– Откуда вы знаете?
– Интуитивно. Хотя тут достаточно простейшей логики: кислая старая дева не может питать к вам симпатии… Настоящая ведьма, верно?
Девушка выпрямилась:
– О, это еще далеко не все, братец! – ответила она. – Подождите здесь, я сейчас ее отыщу. И сама уложу мозг в ее сумку.
– Клянусь святым Норбертом, вот это клад! – воскликнул Зейн Горт, который, едва девушка ушла, кинулся к книжным полкам. – Смотри! – воскликнул он, проводя металлическим пальцем по черным корешкам. – Полное собрание сочинений Даниэля Цуккерторта!
– Этот человек мне незнаком, – бодро объявил Гаспар. – Или он робот?
– Твое невежество меня не удивляет, старая кость, – ответил Зейн. – Судя по регистру патентов, Даниэль Цуккерторт был одним из величайших древних специалистов в области роботехники, микромеханики, каталитической химии и микрохирургии. И тем не менее его имя почти никому не известно – даже роботам. Недаром у нас нет святого Даниэля. Он словно стал жертвой заговора молчания. К сожалению, я никак не мог выбрать время, чтобы заняться этим вопросом.
– А почему здесь вдруг оказались труды Цуккерторта? – с недоумением спросил Гаспар. – Разве он интересовался оккультными науками?
– Круг интересов Даниэля Цуккерторта был невероятно широк, – торжественно провозгласил робот.
– Послушай, старая гайка, – сказал Гаспар, думая о своем. – Как, по‑твоему, Флаксмен рассчитывает, что этот мозг будет писать ему книги? Или будет еще как‑то способствовать их появлению? Судя по здешней обстановке, я не удивлюсь, если речь пойдет о черной магии или спиритических сеансах. Скажем, через посредство медиума вступить в контакт с духами умерших авторов…
Робот щелкнул локтевым суставом, что соответствовало пожатию плечами.
– Как однажды заметил величайший из ваших сыщиков (кстати, поразительно похожий на робота!), строить теории, не располагая фактами, – значит совершать непоправимую ошибку.
– Величайший из наших сыщиков? – наморщив лоб, спросил Гаспар.
– Ну Шерлок Холмс! – нетерпеливо сказал Зейн.
– В первый раз слышу! Он кто – полицейский, частный сыщик или профессор криминологии? Или он сменил Гувера на посту директора ФБР?
12
– Гаспар, – сурово произнес робот, – я могу простить тебе, что ты не знаешь Цуккерторта, но Шерлок Холмс – величайший сыщик всей детективной литературы дословомольной эры!.
– В первый раз слышу! Он кто – полицейский, частный сыщик или профессор криминологии? Или он сменил Гувера на посту директора ФБР?
– Не поможет, Зейн! И потом, ты же знаешь, словомольная книга, если ее не запечатать, через месяц начинает чернеть и рассыпаться…
– В таком случае тебе, пожалуй, придется расширить свой кругозор, – сказал робот, отрываясь от толстого тома, который он перелистывал. – Он ведь у тебя узковат. Например, мы с тобой друзья, но, бьюсь об заклад, ты не читал ни одной моей книги, даже из цикла о докторе Вольфраме!
– Но, Зейн, я же не мог! – возразил Гаспар. – Ведь их издают только на катушках, рассчитанных на читающее устройство в корпусе роботов. Их даже на обычном магнитофоне нельзя проиграть.
– В издательстве есть печатные копии, которые выдают всем желающим, – холодно сообщил робот. – Разумеется, тебе пришлось бы подучить роборечь, но, по мнению некоторых людей, эти усилия окупаются…
– Э… – Гаспар, не зная, что сказать и как уйти от неприятной темы, воскликнул: – Куда запропастилась эта старая карга?! Пожалуй, надо бы позвонить Флаксмену.
Он кивнул на телефон возле книжных полок.
– Тебя никогда не удивляло, Гаспар, почему книги для роботов пишут живые существа вроде меня, а книги для людей сочиняют машины? – сказал Зейн, словно не расслышав, что ему говорил его друг. – Историк, пожалуй, усмотрел бы здесь разницу между юной и вырождающейся расой. Для постороннего наблюдателя, такого, как я, абсолютно очевидно, что в вашем пристрастии к словопомолу есть что‑то болезненное. Стоит вам открыть смолотую книгу, и вы впадаете в транс, словно от большой дозы наркотика. Тебя не удивляло, почему роботы но способны воспринимать эту словесную дробленку?
– Может быть, она для них слишком тонка! Да и для тебя тоже! – вспылил Гаспар, задетый таким пренебрежением к своему любимому чтиву. – И вообще хватит есть меня поедом!
– Побереги свои артерии, старая мышца! – миролюбиво сказал Зейн. – И при чем тут «есть поедом»? Каннибализм – это, пожалуй, единственная гадость, в которой наши две расы никак не могут обвинить друг друга.
И он снова уткнулся в книгу.
Телефон звякнул. Гаспар машинально взял трубку, хотел было положить ее обратно и наконец поднес к уху.
– Говорит Флаксмен! – рявкнуло в трубке. – Где мой мозг? Что стряслось с двумя идиотами, которых я вам послал?!
Пока Гаспар лихорадочно подыскивал исполненный достоинства ответ, в трубке внезапно раздалась жуткая какофония воплей и грохота. Затем эти звуки оборвались, и через секунду в трубке раздался энергичный женский голос, который с типичной интонацией секретарши произнес:
– «Рокет‑Хаус» слушает. У телефона мисс Джиллиген, секретарь мистера Флаксмена. Кто говорит?
Но Гаспар хорошо знал этот голос – голос Элоизы Ибсен.
– Седьмой взвод мстителей за словомельницы, – быстро импровизировал Гаспар, говоря хриплым и зловещим шепотом, чтобы замаскировать свой голос.