Да не гони, как в прошлый раз. А о маслице подумаем на выходных.
Съехав на мостовую по услужливо подставленному Милашкой помосту, я направил довольно порыкивающий экскаватор в сторону расчетной точки.
Боб уже закончил разметку и теперь соединял флажки синей лентой, на которой красовалась надпись “ …Вход запрещен. Работает служба “000”. Штраф – три минимальных оклада. Служба 000… Вход запрещен. Работает служба “000”. Штраф…”
Я поправил сползший на подбородок связь‑микрофон и спросил:
– Разметка?
– Обижаешь, командир. Как в аптеке.
– Глубина?
Боб взглянул в записную книжку, пикнул раза два кнопками.
– Два метра плюс десять сантиметров на основание. Дно чистое. Без примесей. Два процента вероятности залежей.
Могло быть и хуже. Иной раз попадаются старые мостовые, под которыми сплошная грязь и археологические древности. Тогда без санкции ООН и сантиметра не выкопать. Пока согласуешь все бумажки, семь потов сойдет. Но сегодня счастливый день.
Нутро ржавчины заурчало, и ковш, выплевывая взрывные снаряды, легко вгрызся в сверхплотный пластик всеми пятью стволами.
Выкопать яму площадью в двадцать пять квадратных метров и глубиной в два, задача плевая. Отработку по сторонам. Еще пригодится тем, кто придет за нами разбирать конструкцию.
Те самые два процента залежей, о которых упоминал Боб, в виде объемистого ржавого сундука с желтыми кругляками, тоже в сторону. Копаться в древностях не наша задача. Это потом явятся из департамента и станут ахать над этим хламом, недобрым словом вспоминая Службу за пренебрежительное отношение к предметам старины. Либералы, что б их.
Теперь слегка утрамбовать землю и свериться с приборами. Точно и надежно. Помнят еще руки!
Выехав из аккуратного котлованчика, я заглушил экскаватор.
– Хорошая работа, командир! – Боб, на правах второго номера, стоял наготове с раскуренной сигаретой.
– Хорошая работа, напарник, – привычно ответил я, принимая сигарету. Мои любимые. “Космос с запахом деревни”, – Как со временем?
Боб вскинул бинокль, и некоторое время что‑то внимательно рассматривал среди разноцветных небоскребов.
– Да вроде.… Но гарантировать ничего нельзя. Слишком мало времени у нас.
Докурили мы уже молча. В такие минуты, когда жизнь честного налогоплательщика весит на волоске и зависит, может быть, всего от нескольких секунд, ничего говорить нельзя. Не тот момент.
– Сгоняй пока в кафе. Мне пару бутербродов с семгой.
– А попить? – Боб любил бегать по магазинам, – Пепси?
– Не. От нее живот пучит. Лучше кваску. Да и тебе советую. Ты прекращай всю эту заморскую гадость пить. Там же витаминов с гулькин нос. Вот квас, ну или там пиво, другое дело. Знаешь, почему в Африке постоянно сокращается поголовье обезьян?
– Почему?
– Потому, что пива не пьют. Так ты как, идешь?
Боб вытащил из Милашки спинной рюкзак и рванул в ближайший супермаркет.
Пока он мотался за едой, я еще раз проверил состояние котлована. В нашем деле не должно быть никаких неточностей и недоработок. Потом загнал ржавчину в нутро Милашки, а вместо нее выкатил автономную бетономешалку и полный комплект для работы на местности. Ну, там, знаете, несколько кубов упакованного бетона, пластиковый цемент и прочую ерунду, без которой не обойтись в нашем, спасательском деле. Не забыл даже ветошь. Это такая штука в одноразовых пакетах, из чистого хлопка. Изготавливается в Иваново специально для подразделения 000.
– Быстро я? – Боб с трудом стащил с плеч рюкзак, поковырялся в нем и вытащил маленький такой бутерброд.
– Это все? – я, конечно, понимаю, что янкель большой жлоб, но до такой степени…
– Один заказ, один бутерброд, – заталкивая рюкзак в кабину, констатировал Боб.
Видимо, недельный запас. На случай непредвиденных природных катаклизмов. Однозначно, жлоб.
– Второй номер! – лучшее средство отыграться, заставить американца поработать. Пахать, зная, что где‑то там, внутри Милашки есть еда – не для слабонервных. Ничего. В следующий раз подумает два раза, прежде чем предлагать первому номеру какой‑то вшивый бутерброд.
– Что? – Боб, недовольный тем, что его оторвали от раскладывания по полкам сейфа продуктов, высунулся из окна.
– Мне необходимы полные данные метеосводки. Направление и сила ветра. Ожидаются ли в этом районе дожди, снегопады, тайфуны и землетрясения. Через две минуты нужна сводка Воздушной Авиации о возможных рейсах над точкой падения Объекта. И последнее. Мне нужна полная тишина.
До Боба быстро доходит. Если командир запрашивает столько сведений, то дело принимает серьезный оборот. Лучше не спорить. И с продуктами подождать.
Пока янкель, опасливо поглядывая в мою сторону, выполнял поставленные перед ним задачи, я подготавливал посадочную площадку. Это так у нас, у спасателей, называется конструкция приема падающего Объекта. Они ведь, Объекты, нет‑нет, да и падают.
Первым делом основание. Забить сваи – десять штук. Одна, последняя не лезет. Значит динамитом. Р‑раз! Готово. Памятник чугунному мужику на кобыле по соседству, правда, в хлам. Но это так, мелочь. После нас разберутся. Памятники, столбы, домики пониженной сейсмичности входят в параграф непредвиденных расходов. Потом восстановят, как было.
Сваи на месте. Теперь площадку. Залить, завибрировать, выровнять и обработать. Красота. Хоть в футбол.
– Ветер в допустимых пределах. Осадков не ожидается. Ближайшее землетрясение в Греции. Цунами в Ямайке. Министерство транспорта сообщает, что в ближайшие два часа никакого движения над точкой падения не ожидается.
Ведь умеет, когда захочет. И даже преданно в глаза глядит. Знает, что напакостил с бутербродом. Но вожжи пока рано опускать. Вожжи? Да не знаю я!
– Боб. Что такое “вожжи”? Узнать и доложить.
Пусть поработает. А мы займемся установкой именно самой спасательной конструкции.
– Милашка! Срочный запрос. Где у нас комплект РГ‑58.14\ 1А.
Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать задумалась, но вовремя разгадала мое издевательство. Любой школьник знает, что вышеназванное устройство, не что иное как “бумага туалетная тюковая”.
– Шутить изволишь, командор? – ехидства ей не занимать. – А если на полном серьезе?
– Ха, ха, – посмеялся я вместе с ней, – Мне бы попрыгун. Где он?
Естественно, что Милашка отправила меня в самое нутро, где и освещение похуже, и хлама побольше.
Выволочь попрыгун на свет оказалось делом непростым. Но я справился.
– Боб! Где тебя носит.
Американец появился с раскрытым старорусским словарем.
– А я еще…
– Брось ты эти “вожжи!”. Потом. У нас со временем и так.… Помоги‑ка.
Вот ведь работка. Все на себе, да на себе. А ведь давно Милашке втолковывал, что пора отремонтировать тягач. Все по барабану.
– Разворачивать? – Боб уже стоял наготове, с разводными плоскогубцами и много насадочной отверткой.
– Контрольное время?
– Две минуты до падения Объекта.
– Дальность?
– В пределах видимости.
– Твоя северная сторона. Сверим часы. Цать часов, цать минут.
– Цать часов, цать минут.
– Тогда на счет “три”. Жми!
Мне всегда нравился момент завершения развертки. Когда многотонная конструкция из телескопических стоек, паутины кабелей и навесного оборудования распускается прекрасным, невиданным цветком, у меня аж слезы наворачиваются на глаза.