Дешевые безделушки, косметика, сувениры — о… — десять скомканных бумажек по пять галактов. Цена одной ночи, подумал он, и хладнокровно засунув деньги в карман. Обернувшись, увидел старика с острой мордочкой, зорко наблюдавшего за его действиями.
— Эй, вы! Никакого грабежа здесь! Эти деньги принадлежат мне!
— Какого дьявола вы здесь путаетесь? — не церемонясь, спросил Барсак.
— Я — владелец этого дома. Такое правило: если постоялец умирает, не оставив завещания, я наследую ему. Верните деньги тотчас туда, откуда взяли.
— Мне они нужнее, чем вам, — сказал Барсак. — Девушке они уже тоже ни к чему. Прочь с дороги!
Пренебрежительным движением растопыренной ладони он отшвырнул хозяина дома к засаленной стенке лестничной площадки, спустился вниз по ступенькам и вышел на Улицу Слез. Из головы его не выходила девушка из бара, которая сейчас была бы жива, не окажись он в Мильярде.
Был уже почти полдень, когда он прибыл на взлетное поле, где стоял «Дивэйн», и от голода у него кружилась голова. Показав свой браслет-удостоверение личности часовым у входа на поле, он быстро зашагал к огромному корпусу звездолета.
В это время капитан Джаспелл, находясь на палубе «Д», присматривал за перекраской стабилизаторов. Барсак подождал, пока капитан закончит перебранку с малярами, и обратился к нему:
— Сэр!
— О… Барсак. Где же этот ваш ремонтник-асс?
— Мне не удалось разыскать его, сэр. Во всяком случае, до сих пор. Но время еще есть, не так ли?
— Не очень, — ответил старик-капитан. — Я вынужден буду дать объявление об имеющейся вакансии завтра, если вы его не отыщете. Больше я уже не могу ждать вашего приятеля. Э-э-э… вас, кажется, ограбили, Барсак?
Барсак кивнул, горько улыбаясь.
— По собственной глупости, капитан. Меня выпотрошили начисто.
— И сколько вам нужно?
— Триста в счет аванса следующего рейса, капитан. Разве это слишком много?
— Наверное. Берите сто пятьдесят. В том случае, если вас снова обчистят, это будет не столь накладно. И будьте осторожны, Барсак. Я не хочу вдобавок к ремонтнику искать на Глаурусе механика!
Барсак рассовал деньги по разным карманам и вернулся в город. Надежда разыскать Зигмунна вовремя, чтобы он еще успел заполучить место в экипаже «Дивэйна», стала теперь совсем призрачной. Но для Барсака главным теперь было не найти для него работу, а просто повидаться со своим старым другом, если удастся, то и высвободить Зигмунна из сетей Культа. Были у него еще и вопросы, касающиеся подробностей его ограбления и смерти девушки. На них он хотел получить ответ.
Он втиснулся в переполненный аэробус с неисправной системой кондиционирования воздуха и помчал на нем до самого дворца Лорда Кэрнотьюта. Здесь он сошел с аэробуса, проник в вестибюль и потребовал аудиенции у губернатора.
Он сознавал, что в этой замызганной грязью и следами крови одежде, своим изможденным, исцарапанным лицом и заросшими щетиной щеками создаст не очень благоприятное впечатление. Но он был настроен для решительного разговора с губернатором.
Губернатор не заставил себя долго ждать. Это была огромная слоноподобная туша в роскошном черном облачении. Барсак посмотрел на него снизу вверх и весьма резко произнес:
— Разрешите переговорить с вами наедине.
Эта просьба, казалось, рассмешила Кэрнотьюта.
— Личная аудиенция — это привилегия, даруемая, друг мой, очень редко. Моя стража должна будет присутствовать здесь в течение всего разговора. Почему вы вернулись?
— Чтобы задать вам несколько вопросов. Возвращалась ли сюда эта девушка Касса вчера, после того, как я покинул дворец?
— Возможно, — ответил Кэрнотьют, пожав плечами.
— Она точно вернулась.
И куда же вы с ней пошли?
— Моя личная жизнь вряд ли сможет служить предметом вашего интереса, досточтимый астронавт. У вас есть вопросы не столь персонального характера?
— Только один. Где-то между полуночью и сегодняшним утром Касса вернулась в свою комнату и заперлась в ней. После этого, кто-то, обладающий невероятной силой, вышиб дверь и убил ее. Полиция считает, что это ритуальное убийство. Она была буквально выпотрошена и изуродована, когда я нашел ее мертвое тело сегодня утром. Вопрос мой таков: это вы убили ее?
— В Мильярде жизнь доступных девушек весьма коротка, — с усмешкой в углах рта заметил Кэрнотьют. — И не все ли равно вам, человеку, который может оказаться на Глаурусе один раз за десять лет, жива или мертва практически незнакомая юная потаскушка?
— Мне это не безразлично, потому что она пала жертвой Культа, а вы — единственный приверженец Культа, которого я знаю. Именно вы убили ее. Вы умертвили ее потому, что она пыталась помочь мне добраться на Азонду к моему побратиму, и потому что прошлой ночью она вырвала у вас такое обещание, которое вы сочли возможным не выполнять по зрелым размышлениям сегодня утром. Я близок к истине, Кэрнотьют? Разумеется, избавиться от гулящей девки гораздо легче, чем держать ответ на обвинения в нарушении своего священного слова.
Гладкое лицо губернатора внезапно стало черным.
— Позвольте дать мне совет вам, Барсак, — серьезно, даже проникновенно произнес он. — Забудьте об этой девушке Кассе и забудьте об этом луаспарце Зигмунне. Первая — мертвая, второй — вне пределов досягаемости для вас. Бросьте свои поиски и возвращайтесь на свой корабль.
— Если же я не отступлюсь?
— Тогда вы умрете раньше, чем ожидали ваши родители. Оставьте меня, Барсак. — Он повернулся к трем бессловесным стражам, дежурившим около входа. — Выведите этого человека из дворца и поработайте с ним, пока он не поймет, что приходить ему сюда еще раз бессмысленно.
Они набросились на Барсака, схватили его за руки, вытолкали из вестибюля и вышвырнули за ограду. Затем самый высокий из них повернул его лицом к себе и наотмашь ударил по лицу.
Барсак взвыл от боли и попытался было дать сдачи, но другой стражник сделал ему подножку. Барсак упал наземь и понял, что предстоит еще одно избиение.
Стражники обрабатывали его в течение десяти минут, весело и непринужденно, он же тщетно пытался нанести удары каждому из них поочередно. Как и у других уроженцев планеты Дарьям, у них были длинные и гибкие руки, и стоило Барсаку время от времени хоть слегка прикоснуться к их шелковистой фиолетовой коже, как это только навлекло на него еще более жестокие побои.
Один раз он все-таки изловчился и разбил нос одному из своих обидчиков, но уже мгновеньем позже сильный удар сзади под коленный сустав послал его на землю лицом вниз, и стражники некоторое время с особым рвением занялись его почками. Затем сосредоточили внимание на его пустом желудке, отбивая барабанную дробь по нему с особой силой. После того, не с меньшим умением, его так отделывали кулаками, будто составляли собой хорошо натренированную команду. Пять раз он с трудом поднимался на ноги, но только для того, чтобы его снова возвращали в прежнее незавидное положение.
Наконец, когда сознание Барсака, казалось, оставалось висеть на волоске, один из стражников скомандовал «Довольно», и его отпустили. Он сделал с десяток неуверенных шагов и споткнулся, затем наощупь стал искать скамью, и, отыскав ее, припал всем телом к ее холодному граниту. Сквозь свои заплывшие от синяков глаза он увидел, как капает с разбитого лица его собственная кровь и обагряет мощенный белыми плитами тротуар. Хотя и смутно, но все-таки понял, что его не ограбили, и это его удивило.
Просидел он так минут пять, девять, все еще не в силах подняться.