Некоторые из детей на моей родине не принадлежали ни к аборигенам, ни к европейцам, скажем, если мать — из числа аборигенов, а отец — британец. У меня создается впечатление, что аборигены Заставы манипулируют окружающей средой ради собственного удобства, как и мы. Но их потребности и методы заметно отличаются от наших.
— Отличный способ сказать «я не знаю», — проговорил Густав.
Люсиль Колдер усмехнулась:
— Или, в переводе с языка 3—1, «отсутствие знаний сохранено в моей голове».
— Хватит! — со смехом взмолился Густав. — Пойдем обедать.
6
Апрель 2116 года. Планета Бэндвид
Невозмутимо и методично, словно совершая давно запланированное действие, командир космофлота США Рэндолл Меткаф открутил бармену голову.
Джордж Приго неловко поерзал на соседнем табурете и нервозно огляделся.
— Рэндолл, это запрещено.
Меткаф не обратил внимания на предупреждение друга и бережно поставил голову на стойку бара. Она напоминала огромную кукольную голову со слегка поблескивающими глазами, гладкой, словно восковой, розовой кожей и чересчур правильными кругами румянца на щеках. Аккуратные усики выглядели как отштампованные — впрочем, так оно и было.
— Мне пришлось проторчать в этой автоматизированной дыре шесть тысяч часов, — заявил Меткаф, извлекая из кармана маленький набор инструментов. — Роботы стригли меня, готовили мне еду, гладили трусы и приносили пиццу. Роботы-полицейские давали мне неизменно точные указания, в какую сторону идти. — Меткаф снял парик с головы бармена, нашел открывающуюся пластинку и начал вывинчивать шурупы. — Меня спрашивали, какое время я проведу на стоянке. Со мной заговаривали у дверей, стен, в такси, самолетах, душевых и лифтах, предупреждая меня быть поосторожнее, не опаздывать, не забывать и смотреть в обе стороны, переходя улицу.
Меткаф снял пластинку и заглянул внутрь головы.
— Я целые дни проводил в беседах, но ни разу моим собеседником не было человеческое существо. Каждый раз, когда я отправлялся за покупками, мне сообщали оставшуюся на счету сумму с точностью до четырех совершенно ненужных знаков после запятой, причем не только в долларах США, которыми выплачивают жалованье служащим космофлота, но и в условных единицах Бэндвида и в пересчете на еще шесть основных валют по курсу предыдущей миллисекунды. Каждое утро и вечер проклятое зеркало в ванной моего номера напоминало мне о том, что пора чистить зубы. — Меткаф выбрал кусачки. — И мне, — продолжал он, перерезая проводки, ведущие к динамику за улыбающимся ртом бармена, — уже осточертело слушать эти придирки.
— А мне — нет, — отозвался Приго. Он еще нервничал и пытался образумить друга. — Мне это даже нравится. Что плохого в отлаженном сервисе?
— Ты, дружище, инженер. Эти проклятые роботы не беспокоят тебя. Тебе нравятся машины, но неужели ты захотел бы, чтобы твоя сестра вышла замуж за одну из них? Пожалуй, это единственная вещь, которую здесь пока не додумались автоматизировать.
— У меня нет сестры.
Оторвавшись от своего занятия, Меткаф с жалостью взглянул на Приго:
— Тогда, перефразируя бессмертного Маркса, можно сказать, что ей повезло. Такого ты еще не слышал, верно?.. По крайней мере, здесь, в баре, куда мы приходим каждый день, я хочу видеть робота, который молча наполняет стаканы и оставляет нас в покое.
— Роботы-ремонтники починят его прежде, чем ты успеешь заказать вторую порцию, а тебя оштрафуют на десяток местных монет, — возразил Приго.
— А вот и нет, потому что я перерезал в голове этого болвана провод, ведущий к устройству аварийного вызова ремонтной бригады. — Меткаф прикрутил пластинку, нахлобучил на голову робота парик, потянулся через стойку и насадил голову обратно на стержень.
Тело робота судорожно дернулось, едва в нем замкнулись цепи.
Голова повернулась на триста шестьдесят градусов, затем заворочались реалистично сделанные глаза^ разыскивая что-то. Бармен повернулся и погрозил пальцем Меткафу. Из его груди раздался густой бас.
— Бббольше ттттак не дддделайте, сэр, — с заиканием произнес робот прежде, чем голос набрал привычную скорость. — Если бы не аварийный динамик в полости туловища, я не смог бы разговаривать и, следовательно, не смог бы достойно обслужить вас.
Приго взорвался смехом, увидев, Как ошарашенно Меткаф уставился на робота.
— Завтра, — пообещал Меткаф, — я приду сюда с термоядерной гранатой и расплавлю тебя. А теперь живо принеси мне двойной скотч.
— И порцию для меня, — добродушно добавил Приго. — За твой счет. Надо же потратить сэкономленный десяток местных монет.
— Благодарю. Сейчас выполню заказы, сэр. — Робот покатился к другому концу стойки.
— Черт побери, Джордж! — Меткаф уставился в зеркало над стойкой. — Ничего не вышло!
Робот принес напитки. Протянув гибкую длиннопалую ладонь, Приго подвинул к себе поближе пивную кружку.
— На Бэндвиде мне нравится еще одно, — заметил он, — здесь можно глотнуть настоящего пива. — Он осторожно втянул пышную пену, поймал взгляд Меткафа в зеркале и усмехнулся, когда тот поднял стакан.
Джордж Приго был коренастым, низкорослым и вялым. Под солнцем Бэндвида его каштановые волосы выгорели, превратившись в русые, он набрал пару килограммов и начал растить бороду. Это было явное улучшение — теперь лицо Джорджа казалось мужественнее, щетина скрывала почти детское удовольствие, которым вспыхивало его лицо при виде чего-либо интересного. Джордж носил застиранный старый комбинезон со множеством карманов, молний и застежек. Здесь, в баре, он чувствовал себя уютно и был совершенно расслаблен.
— Выше нос, Рэндолл. Все не так уж плохо.
Меткаф чувствовал себя на Бэндвиде не столь комфортно, как Джордж, если не сказать большего. Он производил впечатление человека, который терпеть не может ждать и смотрит на часы каждые три минуты. Он был высоким, поджарым и жилистым, бледным, черноволосым и чернобровым. Барабаня пальцами по стойке бара, он сидел, поставив свой стул на две ножки, рискуя не удержать равновесие b грохнуться на пол. Меткаф носил привычный мундир цвета хаки с рядом нашивок над нагрудным карманом — обилие этих нашивок впечатлило бы любого, кто разбирался в их значении.
— Значит, ты еще не слышал последние новости, — отозвался Меткаф. — Я узнал их от одного знакомого болтуна. Сомневаюсь, что такую новость передадут открыто. Мака приговорили.
— О Господи!
— Его понизили в звании и отправили отбывать заключение на Колумбии, в учебном центре разведслужбы. Ему предстоит быть и узником и инструктором. Он принял приговор, конечно, считая, что таким образом еще сможет послужить.
— Но зачем им это понадобилось?
— Что тут странного? Ведь Мак сказал, что «Орел» взорвут так, как мы взорвали «Левиафан».
— Я знаю, в чем его обвинили. Просто не могу поверить, что они решились на это.
— Тебе придется еще многое узнать, Джордж. Тебе хотелось бы считать нас всех ангелами в белом одеянии. Ты то и дело повторяешь, что среди гардианов есть порядочные люди, и я верю тебе — потому, что ты один из них. Но теперь ты можешь воочию убедиться, что и среди нас встречаются ублюдки.
Джордж Приго вздохнул и глотнул пива. Внезапно все его благодушие улетучилось.
Джордж некогда был гардианом, он родился и вырос на Столице. На Новой Финляндии он познакомился и подружился с Маком Ларсоном, сражался с ним бок о бок против собственного народа — когда жестокость гардианов сделалась для него невыносимой.