Но ему, Хлопову, было чуть проще, потому что Пак шел первым, соответственно, служил «маячком». Приманкой. Уж если стрелок и
занял позицию для огневого подавления противника, то начнет с того, кого заметил. С узкоглазой мартышки!
Поэтому Хлопов решил рискнуть: меньше внимания уделять окружающей обстановке, больше – корейцу. А вот Пак поступить аналогично не мог, хотя
бы потому, что до сих пор не засек охотника.
В общем, обстоятельства сыграли за него, за Хлопова. Но, как известно, удача улыбается сильным.
– Улыбается сильным! – едва слышно прошептал Дэн, выходя из-за колонны.
Кореец был прямо перед ним, в полутора десятках метров. Хлопов прищурился, захватил в прицел спину врага. И вдруг улыбнулся, передумав.
Он выстрелил дважды. Сначала – в ту руку, что сжимала рукоятку автомата. И тут же, с минимальным интервалом – в ногу, в область стопы.
Привычная выдержка изменила узкоглазому клоуну, он закричал от боли. Завалился на бок, пытаясь развернуться лицом к противнику, оценить
опасность. Но Дэн – несмотря на рост и габариты – проявил расторопность, потому что отлично понимал: не время для торможения.
Он в несколько прыжков оказался возле поверженного противника, ударом ноги отбросил автомат корейца в сторону. Наступил на руку, которая
тянулась к оружию. Тянулась, да не успела.
– Ну, обезьяна нерусская, поговорим? – Дэн перенес вес тела на ту ногу, что прижимала пальцы раненого к стальному полу.
Противник завозился, пытаясь освободиться. Может, у корейца что-то и получилось бы, если бы он был в нормальной боевой форме. А с
обгоревшей кистью руки, с разорванными сосудами ноги, из которых текла кровь, – вряд ли. Но Пак упрямо сражался с противником и молчал,
несмотря на боль. А не выдержал и застонал лишь тогда, когда Хлопов раздавил ему кости ладони, пальцы.
– Будешь знать, кто в доме хозяин! – глядя в лицо умиравшему, злобно выкрикнул глава охранной фирмы.
И вдруг – вконец потеряв над собой контроль – принялся избивать лежавшего врага тяжелыми армейскими ботинками. Бил в живот, ниже пояса,
старался попасть в лицо. Сначала раненый пытался закрываться руками, подтягивал колени к себе. Но Дэн заходил с другой стороны, бил в
спину, по почкам. Удары сыпались один за другим, но кореец еще дышал.
– Живучая сволочь… – пробормотал Хлопов, вытирая пот с лица.
Огляделся по сторонам, соображая, что бы такое придумать, дабы проучить наглого азиата. Взгляд упал на автомат противника. Дэн ощерился,
закинул свое оружие за спину, взял ствол Пака. Взвесил на ладонях. В самом деле, не рисковать же собственным автоматом. Еще пригодится…
Кореец дышал, это точно. Лицо было залито кровью, зубы выбиты. Глаза приоткрывались с огромным трудом.
– Помолись своему богу, животное! – пнув жертву, злобно прохрипел убийца.
Денис разбил черепную коробку врага несколькими ударами приклада. Пришлось помучиться, повозиться. Но ему удалось… Смахнув рукавом брызги
крови с лица, Хлопов присел возле мертвого. Старательно – будто хирург – протер каждый палец об одежду Пака. Еще раз глянул на результаты
своей работы, перехватил автомат в ладонь, двинулся дальше.
Седоволосый мужик средних лет – Ушаков запомнил его в лицо, но не по имени – оказался предпоследним, кто встретился ему на дороге к выходу.
Имени этого игрока Максим не знал, а вот то, как мужик резался на бильярде с капитаном Анциферовым, отпечаталось в его памяти хорошо.
Имени этого игрока Максим не знал, а вот то, как мужик резался на бильярде с капитаном Анциферовым, отпечаталось в его памяти хорошо. Это
было в другой жизни, до того как начался инструктаж в «Crazy Battle». Перед тем как Макс подписал роковой контракт, разделивший все на «до»
и «после».
На стене Ушаков заметил стрелку с бегущим человечком, которая могла означать только одно – указатель в сторону служебного выхода. Как раз в
этот момент открылась створка боковой галереи, седоволосый вылетел оттуда с выпученными глазами. Да прямо на Максима!
Парень выстрелил в живот противнику раньше, чем успел сообразить, что происходит. Тело действовало на автомате, руки жили отдельно от
мозга, выполняя то, что следовало делать, чтобы выжить. Выжить! Ушаков запомнил и гримасу боли, и странный взгляд умиравшего. Там
плескалась какая-то детская обида на него, Максима. И еще – недоумение, вопрос: _«Неужели_–_все?»_
Ушаков выстрелил еще раз, теперь уже в лицо. Чтоб погасить этот взгляд, огненным росчерком стереть его из памяти. Все уничтожить. Все
отменить. Нет этого! Мертвый игрок беззвучно сполз вниз, но Ушаков уже не смотрел в его сторону. Бежал по коридору дальше, к повороту.
Туда, где располагался выход из ада.
Свернул за угол. Дернул ствол вверх, готовясь огненным шквалом снести еще одну цель. Каким чудом удержался? Главное, зачем?
Маша. Красавица-брюнетка. Когда-то давно – кажется, в прошлой жизни – он мечтал увезти ее с собой из клуба. Затащить в постель. Господи,
неужели это был он, Ушаков?! Какие глупости лезут в голову…
– Максим… – жалобно прошептала девушка, схватила несостоявшегося кавалера за руки. – Максим! Нога…
Ушаков тяжело, хрипло дышал, глядя на девчонку, не понимая, что ей нужно. Он был в трех шагах от выхода из ада. И тут – новая помеха! Да
сколько же можно?!
– Помоги… – Глаза смотрят доверчиво, умоляюще.
И дрожащие пальцы на плече Ушакова. На камуфляже, покрытом брызгами крови. Чужой крови. Чужой! Он выжил, несмотря ни на что. Но до выхода
еще не добрался. Ушаков быстро, нервно глянул влево-вправо, проверяя: нет ли целей. Девчонка девчонкой, но терять концентрацию нельзя.
Никак нельзя!
А ей, наверное, очень больно. Что за сволочное место?! Ловушка на ловушке… Видимо, Мария хотела выскользнуть в спасительный коридор из
боковой комнаты или другого тоннеля, да сработала автоматическая створка. Не вовремя. Вернее, как посмотреть. Для девчонки – не вовремя. А
для охотников – самое то.
И ногу зажало, так что не выдернуть, и дичь живая. Хочешь – убивай сразу, хочешь – заставь покричать.
– Там пожарный щит! – с мольбой глядя на парня, проговорила Маша.
Да, ей было очень плохо. Боль плескалась в глазах, в глубине. Но девчонка хотела жить, это перевешивало все. Она готова была не сорваться в
крик, лишь бы только уцелеть. Выйти отсюда. Глупо умирать, когда до выхода из ада – три шага.
Макс еще раз оглядел коридор – пусто. Прыгнул к щиту, задержался, раздумывая. Огнетушитель… Лом… Топор… Чтобы расклинить створку, нужен по
меньшей мере лом. Это понятно. Но почему-то вспомнилось, всплыло в памяти неведомо откуда: волк, угодив в ловушку, отгрызает себе лапу.
Лишь бы только освободиться. Тяга к жизни сильнее боли. Перевешивает все остальное… Топор? Топор?!
– Максим! – простонала Маша.