На востоке, сзади, еще хорошо был виден маленький караван-три верблюда, на одном из них неподвижная грузная женская фигура, и четыре мула с седоками.
А дальше, на расстоянии от них, на дороге чернели два крошечных всадника.
И еще один всадник позади них – пылинка, черточка на горизонте, видимая, наверное, лишь мне одному.
ГЛАВА 5
Вино мертвого полководца
Человек, который встретил меня сразу за воротами, выглядел как крестьянин – то есть был покрыт до колен пылью, и одежда на нем не блистала изяществом. Более того, во дворе было еще несколько таких же, как он, пыльных и потных, и вся эта команда на равных грузила на верблюдов какие-то громадные, связанные парами глиняные сосуды. Но только один из них, с поднимавшейся к глазам щетиной неопределенного цвета, устремил на меня взгляд печальных и одновременно очень ехидных глаз и наконец выдал замечательную фразу:
– А что-то вы плохо выглядите… (пауза)…сегодня.
– Я ранен. И за мной шестой день гонятся, – честно и очень тихо ответил я. – Седьмой, если считать то, что было в Самарканде.
Человек с ехидными глазами стал очень серьезен, подошел к воротам и некоторое время рассматривал дорогу. Потом повернулся ко мне:
– Если учесть, что гостей из Самарканда у меня не было уже чуть не месяц, то бывает и хуже… Вы хотя бы доехали. И я вас порадую: с дороги сюда никто не поднимается. Они, будем считать, пока что уехали. Так что слезайте-ка с вашего ушастого красавца, и… И как вас зовут, мой сильно помятый гость?
Маниах, – без страха выговорил я. – Нанидат Маниах.
Сильное заявление, – сказал он, и складки у его рта стали глубже. – Но в этом доме есть один очень-очень приятный способ проверить, действительно ли речь идет о моем хорошем клиенте. Вот вам вопросик номер один, – продолжал он с приятностью, ведя меня под руку в прохладу дома, – где мы сейчас находимся? Что это за место?
Это место, где наша семья покупает замечательное вино, – отвечал я.
Именно так! Я бы даже уточнил – вино дома Адижера. То есть мое. И вы, конечно, его пили, если ваша фамилия – Маниах? – продолжал этот человек, доверительно наклоняясь ко мне.
– Я его пил в тот момент, когда получил свою рану, – отвечал я, чувствуя, что сейчас самым позорным образом начну лить слезы, – ведь путешествие мое теперь действительно закончено. – Потрясающее было вино.
– Так, и где же эта Анахита – она лучше меня помнит, что именно мы продаем дому Маниахов. Но там, вроде бы, покупается только два вина. Одно относительно простое, хотя не вполне обычное… очень хороший выбор… а вот второе – немногие в Самарканде могут похвастаться, что его пробовали. У меня его и осталось-то всего тридцать кувшинов, а следующий урожай был уже не совсем таким… Анахита! Да где же эта девчонка… А что касается раны – я вижу, она вас беспокоит, да вот вы и руку держите как-то неправильно – то это просто. Лучше мы здесь не будем ее трогать, и как только спадет жара, вы будете у лучшего лекаря в этой части света. Это за рекой, совсем недалеко. Давайте-ка мы поведем вас в относительную прохладу, то есть вниз… А вот и этот ребенок, который когда-нибудь возьмет на себя мое дело, – и мы еще посмотрим, будет ли тогда наше хозяйство так же знаменито. То есть я, конечно, этого не увижу, а вот вы – вполне возможно.
Все это время он, вышагивая длинными ногами и постоянно морщась, улыбаясь, а иногда дергая головой, вел меня вниз. А дальше пытался навести порядок на длинных деревяшках, уложенных вдоль стены того действительно прохладного полуподвала, где мы оказались. Но тут хозяин повернулся и как бы вопросительно посмотрел на спускавшуюся к нам девушку. А она обратила свои такие же темные и меланхоличные глаза на меня. Впрочем, в этих глазах меланхолия очень быстро начала сменяться жалостью.
На что же я стал похож, пришла в голову мысль, и мне опять захотелось заплакать. Голова чуть кружилась и гудела, собственная кожа ощущалась как чужая.
Но слезы отступили, потому что каждый миг в этом прохладном месте был счастьем.
Оно… пахло. Запах – кисловатый, щедрый, праздничный, уютный… да нет, невозможно описать, как пахнет большой – видимо, очень большой, – двор и дом, где делают вино. Этот запах можно было пить большими чашами. Сравниться с ним может только благоухающий ветвями и травами влажный воздух в тюркской бане в мгновение перед тем, как туда заходит, сбрасывая последние одежды, хатун, истинная повелительница народа карлуков, которая известна в Самарканде тем, что проводит в наших банных подземельях неделю, не выходя на свет.
А еще в полуподвале дома Адижера стоял сделанный из дерева настоящий низкий стол. А рядом – такие же низкие стулья. Предметы, по которым я понял, что уже точно нахожусь в Хорасане, хотя не пересек еще реку.
– Анахита, гость из дома Маниахов, – сказал он, чуть нервно потирая руки. – Ты несешь нам… (тут он зашептал что-то ей в ухо, а девушка с энтузиазмом кивала так, что ее темные косы подпрыгивали). – А пока она будет все это нести, напомню вам, что мы здесь работаем и с золотым виноградом тоже, но знамениты все-таки черным. Потому что… сколько сортов винограда в наших краях?
Я с изумлением поднял брови. Вот уж чего я не знал и знать не мог.
– Три с половиной тысячи только на многострадальной земле Ирана, – мгновенно продолжил мой собеседник. – А какое богатство есть еще в землях императора Бизанта… И под Иерусалимом, вино из Аскалона вы, конечно, знаете… А у нас тут, что неудивительно, знаменит Шираз. Но сорт, растущий на наших холмах, – он такой один. И больше нигде его нет. Это наша гордость. Пришел он давно и издалека. Была война, – тут Адижер сделал быструю гримасу, – семьсот, что ли, лет назад. И в земли царя царей забрела зачем-то армия одного человека… наверное, его имя помнят сегодня только здесь – его звали Красс. Марк Красс. Ну, его, конечно, убили, – тут мой хозяин отмахнулся рукой от чего-то несущественного, – и была такая история: царь царей как раз наслаждался Эврипидом… Это примерно то же, что Аристотель, только намного легче… (кривая улыбка), и звучат такие строки:
Мы принесли с гор
Только что убитую дичь —
Очень удачная охота,
– и представьте, вносят голову вот этого самого Марка Красса. Но это было не здесь, а в Харране, далеко на западе, – вдруг прервал себя он и прогулялся между мной и очищенным от лишних предметов столом.
Я со вздохом оглянулся на окружавший нас хаос: везде лежали и стояли глиняные сосуды, от небольших до таких, в которых поместилась бы пара людей. А также валялись черпаки, тряпки – большие и маленькие, чаши и чашки. Очень хотелось пить.
– А сюда, в Мерв – тогда он назывался Маргианой, – переселились его воины. Земли в те дни было много, – продолжал он. – Интересное было время – их даже не сдали в рабство. Мои предки, между прочим.
Темноглазая девушка за это время успела дважды вернуться и снова выйти, постепенно заполняя стол кувшинами, необычно большим числом чаш, а дальше принесла свежего хлеба и воды. Хлеб меня почему-то оставил равнодушным, а вот воду я начал пить сразу же и жадно.
– И это правильно, надо очистить рот перед тем, что вам предстоит, – назидательно заметил Адижер.
Тут на мой лоб легла нежная девичья рука, от холода которой я поежился, и озабоченный голос сказал:
– Отец, а эта рана, кажется, дает ему сильную лихорадку…
Тот запнулся, потом с неловкостью вздохнул и проговорил:
– Жаль. Мой уважаемый гость, вы ведь сейчас не будете пить много вина – надо ощутить ноздрями аромат, попробовать на язык, сделать маленький глоток – и всё. Это вас даже подбодрит.