– Возьми четырех человек и останься в Урбино. Выясни, где живет шут Пеппе. Схвати его и доставь в Баббьяно. Соблюдай осторожность, чтобы не
возникло ни малейших подозрений.
Наемник поклонился и ответил, что воля герцога будет исполнена.
Перед самым отъездом Джан Мария заглянул к Гвидобальдо, пообещал вернуться через несколько дней, дабы обвенчаться с Валентиной, и у правителя
Урбино создалось впечатление, что молодые люди пришли к взаимному согласию, что далеко не соответствовало действительности.
И лишь от самой Валентины, когда Джан Мария уже покинул Урбино, Гвидобальдо выяснил подробности визита герцога к его племяннице. Она нашла дядю
в маленьком кабинете, где тот уединялся, когда его мучила подагра или если он просто хотел отдохнуть от дворцовой суеты. Он лежал на диване с
книгой Пиччинино note 12 в руке. Красивый, одетый с иголочки, тридцати с небольшим лет от роду. По побледневшему лицу, по темным кругам вокруг
глаз Валентина поняла, что у дяди очередной приступ и ему сейчас не до нее, но не смогла сдержаться.
Отложив книгу, Гвидобальдо выслушал ее жалобы.
Поначалу он, отличавшийся безукоризненными манерами, рассердился на мужлана из Баббьяно, затем начал улыбаться.
– Откровенно говоря, выслушав тебя, я не вижу особого повода для негодования. Разумеется, любой мужчина, пусть и герцог, должен соблюдать
определенные приличия в общении с такой знатной дамой, как ты. Но, раз вы в самом ближайшем будущем поженитесь, мне кажется, можно закрыть глаза
на некоторые вольности в поведении Джан Марии.
– Похоже, я говорила впустую, – вздохнула Валентина. – Во всяком случае, вы меня не поняли. Я не намерена выходить замуж за этого увальня
герцога, которого вы выбрали мне в мужья.
Брови Гвидобальдо взметнулись вверх, в красивых глазах отразилось удивление. Затем он пожал плечами. С младых лет в нем воспитывали правителя, и
Гвидобальдо забывал, что он еще и человек.
– Мы многое прощаем запальчивой юности, – ледяным тоном ответствовал он. – Но у каждого из нас есть предел терпения. Как твой дядя и правитель
государства, в котором ты живешь, я имею над тобой двойную власть, и ты – дважды моя подданная. Данной мне властью я повелеваю тебе выйти замуж
за Джан Марию.
Ответила же ему не принцесса, а женщина.
– Ваша светлость, я не люблю его!
– Я тоже не любил твою тетю. Но мы поженились, а со временем научились любить друг друга и обрели счастье.
– Нет ничего удивительного в том, что монна Элизабетта полюбила вас, – нашлась и Валентина. – Вы же не Джан Мария – толстый и уродливый, глупый
и жестокий…
Польстить тщеславию мужчины – испытанный способ смягчить его сердце, но с Гвидобальдо у Валентины вышла осечка. Он лишь покачал головой.
– Спорить тут не о чем. Мы оба не лишены недостатков. Принцы, дитя мое, не простые люди, и отношение к ним иное.
– Но в чем отличие? – нападала на дядю Валентина. – Разве они не должны есть и пить? Или они не болеют теми же болезнями и им неведомы радости
обычной жизни? Ведь и рождаются они и умирают точно так же, как все. Так в чем заключается то особенное, свойственное лишь принцам, и почему им
запрещено выбирать себе пару по душе?
Гвидобальдо, ужаснувшись, всплеснул руками. Теперь он ясно видел, что Валентина абсолютно не понимает, какая роль уготована ей на сцене жизни. И
ахнул от боли, вызванной резким движением. Заговорил он, когда боль утихла.
– Особенность в том, что они не вольны распоряжаться собой в той степени, как им хотелось бы. Жизнь их принадлежит государству, коим они рождены
править, и наиболее ярко это проявляется в выборе супруга.
– Особенность в том, что они не вольны распоряжаться собой в той степени, как им хотелось бы. Жизнь их принадлежит государству, коим они рождены
править, и наиболее ярко это проявляется в выборе супруга. Они могут вступить лишь в тот брачный союз, который принесет наибольшую выгоду их
подданным. – Валентина покачала золотоволосой головкой, не соглашаясь с дядей, но тот говорил сурово и холодно, словно обращаясь не к юной
девушке, а к своим воинам. – В настоящий момент нам, Урбино и Баббьяно, угрожает общий враг. Порознь мы не сможем противостоять ему, а
объединившись, получим шанс на победу. Таким образом, союз этот настоятельно необходим.
– Я не отрицаю его необходимости. Но, если обойтись без него нельзя, почему не ограничиться чисто политическим договором, вроде тех, что
связывают вас с Перуджей и Камерино? Зачем жертвовать мною?
– Ответ несложно найти, заглянув на страницы истории. Подобные договоры быстро заключаются, но и рвутся с той же легкостью, если противоположная
сторона предлагает более выгодные условия. Но, сцементированная браком, связь эта, оставаясь политической, становится и кровной. Говоря же об
Урбино и Баббьяно, следует принять во внимание, что у меня нет наследника. И может статься, что твой сын, Валентина, еще крепче свяжет наши
герцогства. А со временем оба они объединятся под его началом и станут такой силой, с которой в Италии придется считаться кому бы то ни было. А
теперь оставь меня, дитя. Как ты видишь сама, я страдаю и в те минуты, когда болезнь, этот злобный тиран, цепко держит меня в своих когтях,
предпочитаю оставаться один.
В наступившей паузе Гвидобальдо пытался встретить ее взгляд, но Валентина упорно смотрела в пол. Она нахмурилась, пальцы сжались в кулаки, губы
закаменели. Жалость к страдающему от подагры дяде боролась в ней с жалостью к самой себе. Наконец, Валентина вскинула головку, жестом своим
давая понять, что смирения от нее не дождаться.
– Я сожалею, что приходится докучать вашей светлости в такой час, но умоляю простить меня. Должно быть, все сказанное вами справедливо и планы
ваши – самые благородные. И для их осуществления вырешили пожертвовать вашей плотью и кровью, то есть мной, вашей племянницей. Но я не хочу
принимать в них никакого участия. Возможно, мне не хватает величия души, а может, я недостойна высокого положения, на которое обречена с
рождения, безо всякой на то вины. Поэтому, мой господин, – в голосе ее звучала непреклонная решимость, – я не выйду замуж за герцога Баббьяно,
не выйду, даже если этот брак сцементировал бы союз сотни герцогств.
– Валентина! – воскликнул Гвидобальдо. – Не забывай, что ты моя племянница.
– Похоже, вы первым забыли об этом.
– Эти женские причуды… – он не договорил, потому что девушка прервала его.
– Возможно, они напомнят вам, что я – женщина, а вспомнив об этом, вы, скорее всего, поймете, что нет ничего более естественного для женщины,
как отказаться выходить замуж из… из политических мотивов.
– Отправляйся к себе! – скомандовал Гвидобальдо, не на шутку рассерженный. – И, раз мои слова тут бессильны, на коленях проси Господа нашего
помочь тебе осознать собственный долг.
– О, скорее бы герцогиня возвращалась из Мантуи, – вздохнула Валентина. – Добрая монна Элизабетта, возможно, выжмет из вас хоть каплю жалости.
– Монна Элизабетта достаточно благоразумна и лишь постаралась бы убедить вас в необходимости этого союза. Дитя, воинственность тебе не к лицу,
не надо упорствовать в неповиновении.