– Мы все думали: догонишь ли ты нас, племянник? Ведь предыдущая ночь была ваша с принцессой Садзуко первая брачная ночь!
Младший брат Нотаро, привлекательный Таданори, рассмеялся. Ацуи почувствовал, как кровь бросилась ему в голову.
– Досточтимый дядя, я только хочу попросить за регента Мотофузу. Веревки приносят ему боль. Можно ли развязать его? Он поклялся, что не будет пытаться бежать.
– Почему я оставил его в живых? – воскликнул Нотаро. – Всех других пленников я отправил на тот свет утром. Не имеет значения? Если ему неудобно, давайте убьём его сразу и прекратим его мучения!
Один из старших сыновей Кийоси, брат Ацуи по отцу, заговорил:
– Уважаемый дядя, может быть, его стоит освободить, ведь он Фудзивара и не является воином…
– Я уже думал об этом, – сказал Нотаро, – но прежде мы уже казнили Фудзивара. А что касается того, что он не является воином, то Фудзивара никогда не обагряли свои руки кровью. Нет! Они заставляют других убивать, вместо того чтобы делать это самим. Он заслуживает смерти! Дайте ему почувствовать лезвие меча. Он содействовал началу этого мятежа?
Движением руки Нотаро послал двух офицеров распорядиться казнью Мотофузы.
– Могу ли я сначала развязать его, доблестный дядя? – настаивал Ацуи. – Что бы он ни делал, но для него стыдно умереть связанным, подобно обычному преступнику!
Нотаро снисходительно улыбнулся:
– Иди с этими командирами и развяжи пленника, Ацуи-сан.
Веревки так крепко связывали руки Мотофузы, что Ацуи скоро сдался, не будучи в состоянии развязать узлы. Он достал Когарасу и услышал сзади восхищённые возгласы офицеров. Ацуи учился управляться с мечом с четырех лет, и тотчас после соприкосновения с мечом верёвки упали к ногам Мотофузы.
– Спасибо, молодой господин Ацуи! – сказал Мотофуза, улыбаясь чёрными зубами. – Этот удар прошел так близко от меня, как никогда раньше!
– Я должен просить вас приготовиться к смерти, мой господин, – поклонился один из офицеров.
– Произойдет ли это сейчас же? – спросил Мотофуза, слегка нахмурившись и потирая руки. – У меня есть несколько предсмертных желаний, о которых я хотел бы просить господина Такаши, если он не против.
– Нам было приказано помочь вам умереть немедленно, мой господин!
– Можно попросить письменные принадлежности? Я хочу написать стихотворение перед смертью!
– Боюсь, что это невозможно, мой господин!
Лицо Ацуи вспыхнуло от внезапной злости.
– Это варварство! Этот человек – бывший регент, доверенное лицо священной персоны императора! Мы лишаем его жизни. Давайте дадим ему возможность совершить то, что переживёт его. Пусть принесут бумагу и чернила!
Покраснев, офицер подозвал слугу и приказал принести письменные принадлежности. Принесли кисть, чернила, зеленоватую бумагу и письменный стол. К тому времени известие прокатилось по всему лагерю, где Мотофуза должен был быть казнен и собирался писать последнее стихотворение. Самураи встали кругом на значительном расстоянии от старого дворянина, стоявшего на коленях у маленького стола. Мотофуза немного подумал, затем прикоснулся кистью к бумаге. Закончив писать, он просмотрел стихотворение, затем, не поднимаясь, передал бумагу Ацуи.
Строчки плыли перед глазами Ацуи, когда он читал:
Подобно древнему дереву, с которого мы собираем цветы,
Печальной была моя жизнь,
В которой судьба определила мне остаться бесплодным.
– Прекрасно! – сказал Ацуи, качая головой. Мотофуза отодвинул письменный стол. Теперь он преклонил колени в пыли, в центре круга, образованного воинами. Даже военачальники Такаши, ведомые Нотаро и Таданори в развевающихся кимоно, покинули палатки, чтобы стать свидетелями смерти Мотофузы.
– В моем возрасте тяжело вставать на колени, подниматься и вновь преклонять колена, поэтому, если не будет возражений, я останусь стоять на коленях до конца жизни, – улыбнулся Мотофуза.
– Я знаю, что у самураев есть такая традиция: совершающему харакири помогает близкий друг. Я тоже хотел бы умереть от руки друга. У меня нет друзей в этом лагере, но последние часы моей жизни были скрашены добротой и честностью молодого Такаши-но Ацуи. Если он согласен и не будет возражений со стороны тех, кому он служит, я хотел бы, чтобы он оказал мне последнюю услугу!
Ацуи похолодел. Он никогда не убивал человека. Внезапно перед его глазами возникла картина: мать, стоящая над мертвым самураем, в ее руке кинжал, кимоно испачкано кровью. Он вспомнил ужас, охвативший его, как будто его мать превратилась в дьявола – убийцу. Он уже успел совершенно забыть этот кошмар, и вот он с новой силой охватил его.
Нотаро улыбнулся и кивнул головой:
– Мой племянник будет удостоен чести принять отделившуюся от туловища голову?
– Это подготовит тебя к будущим кровопролитиям, молодой господин Ацуи! – тёмные глаза Мотофузы глядели на юношу.
Все взгляды были прикованы к Ацуи. Если он сейчас откажется, то будет стыдиться всю жизнь. Кроме всего, он сам попросил Согамори послать его на эту войну, поэтому он может убивать врагов Такаши. Однако он думал, что будет убивать в пылу сражения, а не обрушит свой меч на шею беззащитного человека, с которым недавно вел дружескую беседу. Он должен сделать это, иначе он опозорит не только себя, но и имя своего отца!
Он склонил голову и как можно твёрже сказал:
– Для меня это честь, господин Мотофуза!
«Что будет, если руки задрожат? – думал Ацуи. – Что, если я промахнусь? Что, если я ударю недостаточно сильно и причиню ему страдания?»
Он вспомнил, что всегда говорила в минуты беды его мать, и впервые за много лет прошептал:
– Почтение Амиде Будде!..
Он должен забыть, что он – убийца. Необходимо представить, что он вновь в Рокухаре и учится поражать мешок, подвешенный к потолку. Он знал, как нужно целиться и с какой силой нанести удар. Ацуи сможет прекрасно сделать это, если выбросит из головы мысль о том, что он – убийца.
Ацуи также пытался забыть, что сотни и сотни самураев, многие из которых, несомненно, были последователями его отца, наблюдали за ним.
Он обнажил свой меч.
– Это Когарасу, господин Мотофуза. Он был дарован моему предку, императору Камму, жрицей гробницы и с тех пор принадлежит нашей семье.
Ацуи показал Мотофузе меч.
– Ты ловко управлялся с мечом, когда рубил мои веревки, – сказал Мотофуза. – Я уверен, что и ты и меч сослужите мне хорошую службу. Пожалуйста, проследи, чтобы копия моего стиха была послана моему сыну в столицу. Можешь оставить оригинал себе!
– Спасибо! Я не заслуживаю такой чести! – прошептал Ацуи. – Наверное, вы попадете в рай, господин Мотофуза…
– Едва ли я заслуживаю этого. Боюсь, что мне придется выносить страдания ещё в нескольких последующих жизнях, прежде чем я попаду в рай, – Мотофуза склонил голову, вытянув шею.
Ацуи глубоко вздохнул, уперся в землю, широко расставив ноги, крепко сжал рукоять меча и замахнулся, отведя его назад над правым плечом. Он отрабатывал этот удар десятки тысяч раз. Ни о чем не нужно думать. Ацуи сосредоточил свой взгляд на точке, расположенной в центре тонкой белой щей регента.
– Почтение Амиде Будде!
Произнеся чистым, твёрдым голосом эти слова, Ацуи опустил свой меч на шею Мотофузы, отделяя голову от туловища. Его обязанности были выполнены. Жизнь Фудзивары-но Мотофузы была завершена.
Ацуи стоял, тяжело дыша, все еще держа меч в руках, глядя на позолоченную крышу храма Феникса. До него едва доходил разговор самураев, стоявших вокруг. Он с трудом осознавал, что уносят труп, лежавший у его ног.
Возле него стоял Нотаро.