Наверное, и Вардан заготовил на обмен немало тюков, недаром «Мудрым» прозвали его – от рождения владел даром предвидения.
Купец в смущении молчал, теребя архалук, сжимая и разжимая толстые пальцы.
– Думаю, мелик прав, и для тебя настанет в Тбилиси горячее время. Или окончательно намерен переселиться в Иран?
– Моурави и в мыслях не помышлял о таком, – пролепетал Вардан.
– Почему? В Иране тоже неплохо обменять товар, купцы всегда прокладывали дорогу в дружественные и вражеские земли. Царства многим обязаны смелости купцов. Прямо скажу: купцы – полководцы богатства. Раньше приходит монета, а за нею клинок. Аршин имеет такую же власть, как и меч, ибо они равно утверждают могущество страны.
Вардан широко раскрыл глаза, ощущая сладость взлета. В этот миг он готов был поклясться Саакадзе в вечной покорности.
– Семью напрасно беспокоишь, арбу разгрузи. Сыновей пошли обратно в лавку торговать. А жена и невестки пусть очаг восстанавливают, нехорошо, когда знатный купец живет в опустошенном доме…
– Моурави! Моурави!
– О чем мы говорили?.. Так вот, дело у меня в Исфахане есть, тебе решил доверить.
Вардан насторожился. Как мог он не догадаться, что лишь необычайное дело могло вынудить Моурави пригласить к себе купца, враждебного азнаурам. Кровь хлынула к его пожелтевшим щекам, он весь напружинился, подался вперед, словно через стойку к богатому покупателю:
– Все исполню, Моурави, прикажешь – и в гарем царице Тинатин письмо отвезу.
– Зачем в гарем? Отвезешь шаху Аббасу.
Вардан отпрянул, изумление на его лице сменилось ужасом:
– Ша-ах Аб-ба-су? Пи-исьмо?!
– Да, от князя Шадимана Бараташвили.
Вардан покачнулся и заслонил себя рукой, словно защищался от сабельного удара:
– От-от-ку-да во-во…
– Не хитри со мной, Вардан, пользы мало! Стоит ли излагать, как ты даже камешки в вестников превратил? Не бледней: если бы наказать задумал, не терял бы время на беседу с тобой. Не страшусь я князя Шадимана, и за твоими усилиями мои «барсы» следят с улыбкой. Лучше скажи, что обещал тебе князь, когда снова водворится в Метехи?
– Да… давно обещал метехским купцом поставить.
– За такие услуги? Мало.
– Награду обещал…
– Мало.
– Землю… виноградник.
– Мало. Разве сам ты не можешь приобрести виноградника? Хотя бы у старой Каранбежани… Я тебе большую награду приготовил.
– Моурави, пусть твое приказание будет мне наградой.
Саакадзе прошелся, потом тяжело опустился на тахту. Темная тень коснулась лица:
– Отправишься в Исфахан и привезешь тело моего сына Паата. Слушай внимательно, верблюдов нагрузишь шелком.
– Моурави, кто пропустит?
– На грузинской земле моя грамота все ворота откроет, а на персидской – печать Исмаил-хана.
– От-от-ку-да во-во-зьму?!
– С пятницы до понедельника охраны у водопада не будет. Три дня в твоей власти. Поступай, как в торговле: три раза отмерь и один раз обмерь. На исфаханском майдане разглашай о коварстве Георгия Саакадзе, об угнетении князей головорезами-"барсами". Не жалей черной краски на описание мук царя Симона, магометанина, князя Шадимана и Исмаил-хана. Несколько дней занимайся там исключительно торговыми делами… Потом скрытно… не мне учить мудрого купца… проберешься к католическим миссионерам. Если делла Валле не покинул Исфахан, ему поведай мою просьбу. Пусть монахи уложат в кованый сундук останки Паата и передадут тебе, – Саакадзе снял с мизинца кольцо, с которым никогда не расставался, и протянул Вардану: – Покажи Петре это кольцо, а если итальянца нет, – все свершат миссионеры. Вручишь им от меня золото. Четыре кисета с туманами тебе на расходы… Привезешь сундук, узнаю Паата… получишь в подарок дом, звание метехского купца и… тбилисского мелика.
На несколько мгновений оглушенный Вардан потерял способность шевелить языком.
Потом нахлынувшая радость взметнула его, и он заерзал на тахте, точно собирался в пляс:
– Мелика?! Мелик!! Считай, Моурави, что я уже полностью выполнил твое повеление!
– Но если обман замыслишь или кольцом злоупотребишь – не обижайся: твоих сыновей повешу, женщин в сословие месепе перепишу, а внуков туркам продам.
Вардан даже зацокал, сокрушаясь таким недоверием:
– Моурави, разве хороший купец не знает, что ему выгодно? Я тоже христианин и о смерти не забываю. Посмею ли перед богом обманывать тебя в таком деле? Мелик! – И вдруг забеспокоился: – А что скажет старый мелик?
– Мало об этом печалюсь. Раз не мог удержать торговлю майдана, значит, на продырявленный бурдюк похож. Уверен – ты, Вардан, иначе поведешь дело, торговую власть тебе доверяю…
Вардан облизнул губы, вынул четки и проворно застучал ими. Невероятное блаженство охватило его. Власть! Могущество на майдане! То, о чем мечтал, как о несбыточном сне, внезапно прибило щедрой волной. Он готов был упасть на колени, целовать цаги властного раздатчика счастья и несчастья. Готов был петь, до боли в пальцах сжимал янтарь. И вдруг, желая доказать тут же свою преданность, начал уверять, что оставить на три дня водопад без стражи опасно. Пусть дружинники только не замечают путника, одиноко ползущего по крутой тропинке.
– Нет, Вардан, стражу сниму, как сказал, на три дня… Тайна должна быть сохранена.
– Но если узнают, могут бежать.
– Кто? Исмаил-хан? Куда?.. И двух часов не пройдет, будет убит. Симон? И часа не прогуляет, будет пленен: давно Мухран-батони аркан приготовили. Князь Шадиман? Никогда не осмелится, для этого ему пришлось бы проделать нелегкий путь: сползти по западному склону, пересечь под высоким мостом Цавкисский ручей, верхней тропинкой войти в кустарники Инжирного ущелья, обогнуть крепостной ход и Татарское ущелье, а там еще добраться до Мта-Бери и по скалистому подъему ускакать за Телетский отрог. Лишь ночью, оставив за собой мост у Шав-Набади, он почувствует близость Волчьей лощины. А оттуда один полет стрелы до башен Марабдинского замка. Пешком добираться блистательному князю невозможно, значит, его чубукчи должен заранее спуститься и приготовить двух коней, ибо большему числу всадников рискованно такое путешествие. И еще – сейчас полнолуние – тотчас заметят: надо серебристые плащи накинуть на себя и коней, копыта серым войлоком обвязать. Видишь, сколько трудностей? Нет, Шадиман наудалую не пойдет.
– Ты прав, Моурави, но запомни: я предупреждал.
– Так вот, во вторник караван поведешь. Нужно торопиться.
– Моурави, когда соизволишь выслушать, что поручил мне князь Шадиман?
– Возвратишься из Исфахана, расскажешь, и что поручил тебе князь и что ответил шах. Но если хочешь до отъезда о себе напомнить, достань мне по сходной цене табун молодняка в триста голов.
Саакадзе подозвал Эрасти, велел принести пять кисетов с золотом, вновь повторил устное послание католическим миссионерам, дал указания на случай препятствий при перевозе кованого сундука. Все предусмотрел Моурави, и восхищенный Вардан поднялся, нагруженный золотом и мудрыми советами.
Темнело. Эрасти и дружинники отправились провожать сиявшего счастьем купца. Бледно-желтое пятно фонаря покачивалось в руках передового дружинника, освещая тесно сдвинутую домами улочку. А наверху из-за гор уже виднелся краешек луны.
Утро начиналось обычно. Хорешани, Русудан и Гиви ушли в Метехи навестить маленького Дато. Дареджан за что-то отчитывала повара. Из конюшни вывели коней и повели к Куре купать.
Саакадзе вызвал Матарса и Пануша и срочно послал в Дзегви – проверить, как амкары-каменщики чинят мост для караванов. Потом ускакали Ростом и Элизбар возводить квадратную сторожевую башню.