И будто бы образ мышления этих самых аборигенов достаточно алгоритмируем для осуществления с ними обмена информацией и, следовательно, для признания за ними аборигенских преимущественных прав (которые, как известно, приоритетней любых других-прочих, в том числе и первопоселенческих). Вот бы запрыгали новостароверы да постпуритане! Минимум полгода-год беспрерывной проверочной дерганины. Главное, даже псевдодоказательств такой брехне не надо выдумывать. Их уже выдумали черт-те сколько десятилетий назад. Больно уж удобен для жизни Новый Эдем. У кого бишь из древних социал-утопистов есть рассказец такой: «Благоустроенная планета»? Братья, братья… Братья Гонкур? Братья Вайнеры? Ладно, неважно. Чиновники OOP вряд ли когда-нибудь разбирали сочинения прадавних выдумщиков. А вот подобную кляузу они примут к разбирательству наверняка — особенно если параллельно запустить ее в пару-тройку скандальных информ-агентств… Да в какую-нибудь скандальную общественную организацию — в «Клин Пис» например… Да со ссылочками на шокирующие прецеденты вроде Танзании-два… Да…
Да.
Очень все это, конечно, заманчиво, только для отсылания кляузы нужно иметь доступ к какому-нибудь серверу Интерсети. А оные здесь ежели и имеются, то под таким контролем…
Помнится, кто-то давеча поминал утопистов?
Как ни верти, а прежде, чем злоумышлять всякие пакости, надо бы придумать способ отсюда выбраться.
* * *
Матвей свято верил, будто он, обуреваемый сложным коктейлем негативных эмоций, идет безо всякой реальной цели — просто куда глаза пялятся. Верил он в это до того самого мига, когда вдруг осознал, что керамобетонный монолит под его ногами сменился черными шестиугольными плитами, а начавшийся-таки ливень вдруг очень по-нелепому оборвался.
Та-а-к…
Ну, и что же мы намерены делать дальше? Вариантов бездна. Можно, к примеру, захватить местную шхуну с боем… верней, с МОРДОбоем, поскольку окромя кулаков никакого оружия у нас не имеется. Еще можно забраться в экспортный склад, притаиться среди златокедровых столярных шедевров и дать себя загрузить вместе с ними в лифт очередного транзитного сухогруза. Вот только дьявол знает, когда какому-нибудь транспортнику вздумается заглянуть на Новый Эдем — до или после истечения того срока, каковой можно прожить без еды и остального… Так что сей вариант будет самым правильным: одинокий полный кретин в куче умных деревяшек — по крайней мере, оригинально.
Правда, если оригинальничать, то уж тогда во все тяжкие. Например, поступить по-законопослушному. Купить билет на ближайший корабль, дождаться этого корабля в гостинице (а гостиница, наверное, здесь весьма неплоха — очень уж гадкие слухи бродят о ней в Златограде)…
Оно бы впрямь всего лучше, кабы не досадненькая проблемка: деньги.
Все имевшиеся платежные средства (и электронные, и даже наличную мелочишку) папаша Виолентины милостиво согласился принять в залог своего бесценного поручительства; коль скоро испытательный срок не пройден, о залоге впредь можно не беспокоиться. О ближайшем будущем беспокоиться тоже не стоит. Годиков этак за пять-шесть полезного для здоровья труда в каком-нибудь свинарнике (кстати, нелишне напомнить, что ради целостности рекламного имиджа здесь отнюдь не только в столярнях трудятся по-патриархальному)… Так вот, годиков за пять-шесть ты возместишь моральный ущерб обманувшейся в тебе общине, отбудешь наказание за сегодняшнее свое прегрешение и заработаешь на билет до ближайшей общедоступной и общезанюханной дыры. Тебя выпрут туда, по рассеянности забыв узнать твое мнение, и окажешься ты там, имея весь свой багаж одетым на себя в виде единственной смены одежды с девственно пустыми карманами.
Что, господин Чинарев, такая перспективка вас тоже не вдохновляет? А вас, мистер Молчанов? Трогательное и весьма редкое единодушие.
Но в таком случае для чего же вы оба приперлись в космопорт?
…А вокруг было светло, пустынно и гулко.
Всего в паре десятков шагов позади мочалились о слипшуюся степную шкуру розги ливневых струй, а здесь… Матвей уже не однажды видал такое в разных портах разных миров; он прекрасно понимал и как это делается, и для чего, но все равно не мог заставить себя относиться к подобному зрелищу как к чему-то нормальному. Льющаяся из бог весть какого загоризонтья беспросветная кудлатая пелена обтекала космопорт точно по абрису его символической внешней ограды, оставляя над лифт-полем, служебными корпусами и гигантскими параболами энерговодов незыблемый, идеально правильный круг чистой предзакатной голубизны.
Некоторое время Матвей торчал столбом в трехрядном проезде между крышами подземных хранилищ, пытаясь ладонями отряхнуть воду с одежды и глупо таращась в небо. Правда, как вскоре выяснилось, таращился он не только в небо и не только глупо. Каким-то там краем глаза Молчанов (уж конечно, не тютя Чинарев!) успевал примечать, что старт-финиш площадки пусты, но одна из них расконсервирована: решетка посадочного маяка подернута этакой фосфоресцирующей текучей рябью; системы профилактического осмотра расцвечены огнями готовности; а вот погрузочный терминал, напротив, темен и мертв. И так же мертвы-темны коттеджи шикарного туристского поселка, втиснутого под самый край безоблачья. Зато в гостиничном здании целая шеренга окон горит зеленым «техническим» светом — стал-быть, автоматика оживает и готовится к приему гостей.
Обо всем этом стоило бы поразмыслить, не подвернись вдруг более занятная тема для размышления: прорезавшийся сквозь отдаленный дождевой гул и шумный капеж с молчановского плаща многоногий неспешный топот.
Они вывернули откуда-то сзади и неторопливо шли к Матвею, словно облавной цепью растянувшись поперек проезда. Шестеро дюжих парней, а чуть впереди — благообразный почтенный старец с яркой кокардой, хорошо заметной на отвороте черного сюртука. Устроитель священных действ. Sent Showmen. Матвей так и не уяснил толком круг полномочий этой разновидности местного руководства, но их эмблема — две латинские буквы «S», стилизованные под карающие молнии Господни, — вызывала у него какие-то древнеисторические, смутные и очень-очень нехорошие ассоциации. Кстати, точно такие же ассоциации всшевельнула обнаруженная им на рукавах приблизившихся долболомов русская аббревиатура Корпуса Гражданского Благочестия.
Пока эти семеро подходили — как бы гуляючи, как бы совершенно не интересуясь торчащим на дороге одиноким субъектом, — упомянутый одинокий субъект только и успел решить про себя: все. Ломать голову на тему «что делать дальше» в ближайшие годы не придется.
Тем временем «шоумен», уже чуть ли не проходя мимо, вдруг круто развернулся на полушаге и вперил Матвею в лицо невыносимо доброжелательный взгляд.
Кагэбэшники мрачно сгрудились вокруг. Наверное, до сих пор оным благочестивым костоломам приходилось иметь дело лишь с дремучими хлопами — слишком уж явно все шестеро полагали, будто один их вид обязан начисто отшибать малейшие позывы к сопротивлению. Молчанову немедленно захотелось как-нибудь поубедительнее развеять это наивное заблуждение. Например, быстренько наквасить два-три хлебальника и удариться в запутанные бега по сложнопересеченной космодромной местности — не ради смыться, а только чтоб эти вот мордовороты повзмокали да позадыхались, гоняючись.
Увы, наставнику новоэдемского юношества так и не удалось воплотить в жизнь этот едва ли не самый дельный из своих педагогических проектов.
— Господин колледжерный учитель Чинарев, если не ошибаюсь? — ласково осведомился престарелый молниеносец.
Матвей приподнял шляпу.