Она так любезно пригласила его сегодня, рискуя быть неправильно понятой и измученной родственниками, так старательно в течение вот уже трех часов пыталась развеять ложное представление друзей и родных о том, что у них роман, а он бессовестно разыгрывал из себя перед этими двумя потешными женщинами ее жениха.
— Понимаете… Все дело в том… — пробормотал он, пытаясь выйти из пике и взять верный курс.
— А-а! Я догадалась! — воскликнула Габриель, давясь радостным смехом и кладя маленькую мягкую ладонь на руку Тима. — Джо первой пригласила тебя?!
— Нет… То есть да! — выпалил Тим, чувствуя, что по уши увязает в трясине.
С одной стороны, ни о каких свиданиях между ним и его начальницей не могло идти и речи. И из-за холодности Джоанны, и поскольку сам Тим был убежден, что романы с сотрудницами ни к чему хорошему не приводят. С другой стороны, Джоанна действительно пригласила его первой — на сегодняшнюю рождественскую вечеринку в этот роскошный дом, наполненный милыми забавными людьми. С третьей стороны… С третьей — в данный момент ему не следовало отвлекаться на любовные игры и забавы. Он приехал в Монреаль и устроился в «Свитиз» с определенной целью, достижению которой не должны были препятствовать даже самые незначительные осложнения.
Тим Нортон кашлянул, намереваясь подробно рассказать собеседницам всю правду, но Хелена опередила его.
— И когда же Джо перестала казаться тебе жестокой? — медленно, с правильным английским выговором спросила она.
— Да не жестокой, мама, а жесткой! — вновь поправила ее Габриель. — Я ведь объяснила тебе, что на работе Джо ведет себя строго. Неужели ты не поняла? — Она пожала плечами, как истинный франкофил, — чуть сгорбившись, подняв руки ладонями кверху. И тут же снова оживилась, повернувшись к Тиму. — А… когда Джо перестала быть для вас жесткой?
Тим глубоко вдохнул, собираясь популярно объяснить, что Джоанна никогда не переставала быть для него жесткой, но промелькнувшее в его памяти воспоминание о том, как у парадной двери этого особняка она растерянно попросила его уехать, будто сковало ему челюсть.
А ведь именно в тот момент, когда я увидел, что моя неумолимая начальница умеет выглядеть как дошкольница, ведь именно тогда она перестала быть для меня жесткой! — подумал он, испытывая странное смущение. А увидев ее за столом в компании близких людей, я вообще забыл, что привык общаться с ней лишь в официальном тоне… Да, теперь я твердо знаю, какая она на самом деле… веселая, искренняя, словоохотливая…
Габриель легонько надавила на его руку, давая понять, что пауза слишком затянулась.
— Видите ли… — пробормотал Тим, очнувшись. Он чувствовал, что должен все объяснить, но сам уже ничего не понимал. Мысли в его голове окончательно перепутались.
— Неужели ты не находишь нашу девочку красивой? — спросила Хелена.
— Безусловно, нахожу! — произнес Тим настолько искренне и убедительно, что не поверить ему было невозможно.
Лица обеих его собеседниц расплылись в довольных улыбках.
— Но я должен кое-что объяснить вам, — пробормотал Тим, все еще ощущая себя подлецом. — Понимаете, наши с Джоанной отношения… — Он запнулся и замолчал, решительно не зная, с чего начать.
— Я все поняла! — объявила Габриель счастливо.
Она приблизила губы к уху Тима и добавила гораздо более тихо:
— Джоанна взяла с тебя слово не рассказывать нам, что ты ее парень, правильно?
Тим развел руками и пробурчал что-то нечленораздельное.
Габриель громко рассмеялась, едва не оглушив его.
— О, наша Джо обожает тайны!
Джоанна следила за троицей на диване с ежесекундно усиливающимся волнением. Они определенно разговаривали о ней, и Тим явно продолжал ломать свою дурацкую комедию.
Она видела это по мечтательно-умиленным улыбкам бабушки, по веселому смеху мамы, по пылким взглядам, которые то и дело бросал на нее, Джоанну, этот коварный тип.
Она никогда не приводила домой мужчин по одной простой причине — мать и бабушка буквально бредили идеей выдать ее замуж, и в любом друге, которого она познакомила бы с ними, они увидели бы кандидата в зятья. Именно так обе смотрели сейчас на Нортона.
Джоанне и самой хотелось однажды обзавестись собственной семьей, только фундаментом ее непременно должно было стать взаимное уважение и доверие. А такой человек, перед которым она смогла бы полностью раскрыть душу, на ее пути еще не повстречался. Тима Нортона в роли своего будущего супруга она не могла представить даже во сне. Этот парень мечтал лишить ее работы и вызывал в ней чувства, противоположные доверию, а именно: желание защититься, выстоять в борьбе с ним.
Она еще раз взглянула на Нортона, телепатически настаивая коллегу, чтобы он вел себя в ее доме поосторожнее, и вновь повернулась к парочке молодоженов — своей двоюродной сестре Виктории и Курту, ее мужу.
— Теперь вы понимаете, почему я предложила Тиму поехать со мной? Почему не могла поступить иначе? — спросила Джоанна, с легким раздражением глядя на увлеченных куда больше друг другом, чем ее объяснениями, воркующих голубков. — Да вы хоть слышите, о чем я вам говорю?
Виктория ласково провела рукой по плечу мужа и нехотя повернулась к сестре.
— Конечно. Ты предложила Тиму поехать с тобой…
Злясь, что никто не обращает внимания на самое главное в ее словах, Джоанна подперла бока руками.
— Я сделала это только потому, что он выглядел крайне одиноким!
— Угу, — рассеянно ответила Виктория, сладкой улыбкой благодаря своего муженька за очередной поцелуй в ухо.
— Виктория! Я с детства считала тебя своей лучшей подругой! — едва сдерживаясь, чтобы не перейти на повышенный тон, процедила сквозь зубы Джоанна. Ей начинало казаться, что весь мир состоит против нее в заговоре, что ее нарочно не слушают, не воспринимают всерьез. — Я была уверена, что хоть ты меня поймешь!
Виктория немного отстранилась от Курта и удивленно расширила глаза, словно только что проснулась.
— А что я должна понять, Джо? Достаточно один раз увидеть, как Тим на тебя смотрит, и все становится ясно без твоих продолжительных тирад.
Джоанна резко повернула голову и поймала на себе взгляд этого мужчины. Действительно, он глазел на нее так, словно только и мечтал поскорее остаться с нею наедине. Покраснев от возмущения и не сказав больше ни слова Виктории, она решительными шагами направилась к Нортону.
На ее пути, словно из-под земли, возник улыбающийся отец. Она отпрянула назад, чуть было не налетев на него.
— Народ желает поближе познакомиться с Тимом! — сообщил он, жестом обводя кучку людей, стоящих буквально в двух шагах — дядю Андрэ, его жену Марго и Энтони с Виолеттой. — Давай доставим им эту радость.
Джоанна успела лишь приоткрыть рот, собираясь заявить, что нет никакой необходимости знакомиться с ее коллегой ближе, так как все присутствующие видят его в первый и последний раз, как отец уже проворно повернулся к дивану и замахал руками.
— Эй, Тим! Эти дамы совсем заболтали тебя! Иди к нам, мы тоже хотим с тобой пообщаться!
Блеснув широкой белозубой улыбкой, Тим приложил руку к груди, повернулся сначала к Габриель, потом к Хелене и что-то обеим сказал с таким выражением лица, будто вынужденное прерывание беседы привело его в полное уныние. Женщины, подбадривая, похлопали его по плечам и что-то мило протараторили.
Подойдя к компании, к которой поневоле присоединилась Джоанна, он встал с ней рядом и обвел всех дружелюбным взглядом.
— Насколько я понял, ты из Северной Каролины, Тим, — без промедления завел беседу Шейн.
— Да, я из Шарлотта.